Глен Мид - Кровь фюрера
Счет шел на минуты и часы, Бауэр должен был докладывать ему и только ему, и неважно, кто какую должность занимает и какой властью обладает. Вебер сказал, что он сам будет контролировать действия армии и полиции, и все запросы по поводу использования армейских и полицейских подразделений должен санкционировать исключительно он сам.
Закончив телефонный разговор, Конрад Вебер, и. о. канцлера Германии, который, как правило, отличался сдержанностью и рациональным подходом к делу, почувствовал, что он весь взмок, а руки у него неудержимо трясутся.
Он остро ощущал, какой груз ответственности свалился на его — плечи. Вебер посмотрел на свой «дипломат» из коричневой кожи, лежавший на кровати. Он был уверен, что все подготовил для экстренного заседания кабинета министров, и был твердо убежден в том, что его намерения и действия соответствуют интересам немецкого народа. Теперь будущее Германии зависело от него и только от него.
Отерев пот со лба тыльной стороной дрожащей кисти, он стал звонить своему телохранителю, а также водителю, который спал в соседнем номере.
Глава 57
Водитель остановился на горной дороге в том месте, где автомобиль не был виден за деревьями. Он заглушил мотор и выключил фары. Из потрепанного «опеля» выбрались пятеро. Действовали они очень активно — распахнули багажник машины, стали суетиться, разбирая оружие. Один из террористов сунул Фолькманну в руки автомат Калашникова. Тот взял оружие и проверил, поставлено ли оно на предохранитель и заряжен ли магазин.
Фолькманн взглянул на горы. Погода ухудшилась, видимость была плохой из-за густого снегопада. Сосны покрылись снегом и стояли, словно окутанные туманом. В радиусе десяти метров ничего не было видно. За пеленой снега невозможно было различить даже очертания горы. Они с трудом преодолели крутой подъем, мотор ревел от напряжения, пока, наконец, они не остановились возле дороги, в пятидесяти метрах от начала частных владений. Последние двести метров водителю пришлось вести машину на маломощной передаче, чтобы не так сильно ревел мотор.
Мысли о том, что могло произойти с Эрикой, навязчиво лезли Фолькманну в голову, а он пытался отогнать эти ужасные картины, пытался сконцентрироваться на предстоящем деле. На лицо ему падали снежинки. Когда глаза привыкли к сумрачному свету, Фолькманн посмотрел на Любша. Тот разговаривал с Гартихом, а затем Фолькманн увидел, что Гартих кивнул, Любш похлопал его по плечу, и тот скрылся в метели, прижимая к груди «Калашникова». Любш подошел к Фолькманну.
— Мы с тобой пойдем через заросли. Как только мы приблизимся на нужное расстояние, я воспользуюсь вот этим. — Любш указал на передатчик. — Когда мои парни внизу получат приказ, они начнут стрелять в людей на плато. Если справиться с ними не удастся, мы, по крайней мере, попытаемся хотя бы их обезоружить. Гартих пошел искать телефонные кабели и электропровода. Если он их найдет, сразу же перережет. Тогда друзья Кессера окажутся отрезанными от окружающего мира. Возможно, это даст нам преимущество в случае, если они попытаются вызвать подмогу. Если нам нужно будет воспользоваться телефонной линией, Гартих нас подключит. В худшем случае мы сможем воспользоваться телефоном-автоматом в километре отсюда.
— А зачем искать линии электропередач? У них же может быть аварийный генератор.
— Несомненно, он у них есть. Но Гартих — эксперт в этих делах, и он утверждает, что провода нужно перерезать, — если аварийный генератор и включится, то электроэнергии хватит только на слабое освещение, да еще розетки будут работать, а вот более энергоемкие устройства, например, электромоторы, уже не потянут. Тогда боеголовка будет не опасна. — Любш улыбнулся. — Но на это особо рассчитывать не стоит, Фолькманн.
Любш глубоко вдохнул и выдохнул пар в холодный воздух.
— Будем действовать по обстоятельствам. У нас есть преимущество неожиданного нападения, так что остается только надеяться, что те ублюдки на плато, возле КПП, не заметят моих ребят. — Любш окинул взглядом деревья, покрытые снегом. — Ладно, не будем тратить время, Фолькманн. Посмотри внимательно, нет ли тут сигнальных проводов, — на тот случай, если с безопасностью у них лучше, чем нам говорила та девчонка.
Посмотрев на часы, Любш созвал всех своих. Они снова быстро прошлись по всем пунктам плана и через две минуты сверили часы.
Здание Рейхстага на Платц дер Републик было похоже на муравейник и светилось огнями, как рождественская елка.
Вернер Баргель еще никогда в своей жизни не видел такой активности, кроме, разве что, того момента, когда упала Стена и сквозь Бранденбургские ворота к Рейхстагу бросилась толпа людей. Это была памятная ночь.
Нечто подобное происходило и теперь.
Баргель стоял на ступеньках у стеклянной двери южного входа, со стороны Шайдеманнштрассе. Изо рта у него вырывался пар, и он начал нервно ходить туда-сюда по бетонным ступенькам, вдыхая морозный декабрьский воздух и думая о смерти Долльмана. Это событие его шокировало.
Собственно, это шокировало всех.
Массивное гранитное здание было свидетелем многих исторических событий. Оно пережило пожар, захват русскими, возведение и уничтожение Берлинской стены. Вот и сейчас оно стало центром исторических событий, которые вершились у всех на глазах.
Казалось, вокруг Рейхстага выстроилась половина всех полицейских Берлина. Здесь было, по меньшей мере, шестьдесят бело-зеленых «фольксвагенов» и столько же полицейских фургонов. Повсюду кишели полицейские в бело-зеленых защитных костюмах, при полном обмундировании, в белых шлемах с забралами из перспекса[52] и с газовыми пистолетами. Некоторые вели на поводке овчарок, а над головами собравшихся здесь людей летали четыре вертолета, их лопасти жужжали в темноте, разрываемой синими мигалками полицейских машин. Копы в зеленой форме сбивались в группки и нервно обсуждали происходящее, обеспокоенно поглядывая по сторонам. Другие группы прочесывали небольшой парк напротив. В темноте мелькали лучи их фонариков, лаяли собаки, раздавались крики, слышалось шипение раций, треск передатчиков в машинах. Везде развернулась лихорадочная деятельность. Казалось, вот-вот начнется третья мировая война.
О Господи!
Баргель покачал головой, чувствуя дрожь в ногах.
Угроза запуска ракеты с ядерной боеголовкой была вполне реальной, панику усиливали слухи о возможном покушении на жизнь министров. Все это вызывало сильное беспокойство у Баргеля.
Он взглянул на часы.
2:10.
Три министра уже приехали, и это не повлекло за собой каких-либо эксцессов. Все они с угрюмыми лицами, сильно нервничая, поднялись по каменным ступенькам на Шайдеманнштрассе, отгороженные от всего мира плотной стеной полицейских из антитеррористического отделения, и наконец вошли в здание Рейхстага. Смерть Долльмана потрясла их всех. Несомненно, угроза их жизням также не способствовала спокойствию. Штрайхер и был похож на труп. У Эккарта при себе был пистолет. Бартель посмотрел на толпу полицейских — и в форме, и в гражданском. У них у всех на лацканы были нашиты желтые кружки, обозначавшие их принадлежность к спецподразделениям. Но эти желтые метки ничего не гарантировали. Любой человек, идущий по улице, мог выжидать подходящего момента. Это мог быть и человек в форме. Баргель всматривался в лица полицейских, что-то нервно обсуждавших. Некоторые из них смотрели на вход в Рейхстаг.
Это может быть кто угодно. Один человек или группа.
Кому доверять?
О Господи!
Однако Баргель все же сомневался, что кто-либо, находясь в здравом уме, сейчас мог попытаться совершить нападение на министров. Это было бы равнозначно самоубийству. Пытаться пробраться сквозь заслоны полицейских вокруг Рейхстага сейчас — все равно что биться головой о Великую Китайскую стену. Никого не впускали и не выпускали без личного разрешения начальника полиции Берлина, за исключением разве что министров, охраны Рейхстага и самого Баргеля — по приказу Бауэра. Начальник полиции стоял на холоде в десяти метрах от него, и лицо у него было такое, словно кто-то перерезал ему артерии и из него постепенно вытекала кровь. Он разговаривал с тучным темноволосым мужчиной лет тридцати — Акселем Виглински, начальником службы безопасности Рейхстага. Они оба нервно рыскали взглядами по толпе.
Никто ни в чем не был уверен, несмотря на все меры предосторожности. Команда Виглински уже трижды обошла здание Рейхстага с полицейскими собаками, они проверяли каждую комнату, каждую щель, подвалы, каждый этаж, каждое крыло здания — северное, южное, восточное, западное.
Нигде ничего.
Никаких подозрительных личностей. Ни бомб, ни взрывчатки.
Баргель обсудил с начальником полиции план дальнейших действий. Когда приедут остальные министры, их отведут к лифту, на котором они поднимутся на третий этаж в северном крыле здания, в комнату под номером четыре. От входа с Шайдесаннштрассе до комнаты номер четыре идти было две минуты. Когда приедет Вебер с телохранителями, Баргель и Аксель Виглински лично отведут его туда.
