Глен Мид - Кровь фюрера
— В его личном деле значится, что он и его жена стали жертвами погрома в Эссене, совершенного группой праворадикальных экстремистов. Озалид получил ожоги второй степени, когда экстремисты забросали бутылками с зажигательной смесью иммигрантское общежитие, куда он с женой пришел в гости. Жена умерла от полученных ранений. Она была беременна. Экстремистов так и не привлекли к ответственности. — Баргель сделал паузу. — Канцлер Долльман был в то время министром внутренних дел и отвечал за федеральную безопасность. Насколько нам известно, Озалид несколько раз в письменном виде обращался к нему и обвинял его в том, что этих экстремистов не нашли и не осудили. Он считал, что Долльман несет за это личную ответственность. Чиновник, на которого Озалид совершил покушение в Бонне, был одним из подчиненных Долльмана.
— О Господи! — выдохнул Бауэр. — А в компьютере ничего не значится о недавнем прошлом Озалида?
— Год назад он покинул Германию и, по нашим данным, в последнее время находился в Стокгольме. Но он мог вернуться в Германию по фальшивому паспорту.
Бауэр немного подумал.
— А вы доверяете этому Фолькманну?
— Да.
— Где он находится в Мюнхене? Мы можем с ним поговорить?
Баргель сокрушенно покачал головой, понимая, что они теряют время. Его лоб взмок.
— Он позвонил мне домой, передал мне эту информацию чрезвычайной важности, а потом повесил трубку. — Баргель сделал паузу. — Но есть еще кое-что, сэр. Об этом тоже сообщил Фолькманн. Меня это очень беспокоит.
Бауэр внимательно смотрел на своего заместителя.
— Что именно?
Баргель глубоко вздохнул.
— По словам Фолькманна, покушение на убийство Долльмана и всех министров — лишь часть плана. Они собираются совершить путч.
— Кто — они? — Кристиан Бауэр был поражен.
Когда Баргель начал ему обо всем рассказывать, Бауэр качал головой и время от времени произносил:
— Господи Иисусе!
Баргель, ни на что не отвлекаясь, рассказал Бауэру о ядерной боеголовке, о ее предполагаемом месторасположении. На мгновение ему показалось, что его начальник вот-вот упадет в обморок. Баргель, чтобы перевести дыхание, сделал глубокий вдох. Лицо Бауэра было белым как мел.
— А где Долльман сейчас? — резко спросил директор Ландесамта.
— У своей любовницы.
— У которой из них?
— Наша служба безопасности считает, что у той, которая блондинка. Лизль Хенинг. Но наши люди в этом не уверены, и когда все выяснят, свяжутся со мной. — Баргель сглотнул. — Фолькманн сказал, что она тоже участвует в заговоре.
— Он назвал ее имя?
— Да, сэр. Я приказал офицеру службы безопасности связаться с личным телохранителем Долльмана Риттером и в качестве меры предосторожности проинформировать его о готовящемся покушении. Однако в связи с чрезвычайностью ситуации и требованием устава, я не могу отдать все необходимые приказы, так как для этого требуется ваше разрешение.
— Какие приказы вы уже отдали?
— Я передал дежурному офицеру список старших офицеров армии и сотрудников спецслужб, с которыми необходимо связаться. По вашему приказу они немедленно прибудут сюда. Команда, состоящая из двадцати человек, уже движется к дому девушки возле Ванзее — я взял на себя смелость отдать этот приказ, как только получил информацию от Фолькманна. — Баргель поспешно посмотрел на часы. — Они будут там с минуты на минуту. Другая команда сейчас в Мюнхене, готовится к операции на Кальберге. Мы сможем руководить их действиями отсюда по секретной линии. — Баргель помолчал. — Естественно, вы можете отменить мои приказы, сэр.
— А что насчет министров?
— Я уже приказал, чтобы их личную охрану поставили в известность о происходящем.
Баргель выжидающе смотрел на своего начальника. На лице Кристиана Бауэра блестели капельки пота. Он явно нервничал.
— Хорошо. Так мы и будем действовать. — Бауэр поспешно кивнул. — Сообщите, что я подтверждаю ваши приказы.
— А как быть с министром внутренних дел, сэр? Его также необходимо проинформировать.
В Федеральной службе безопасности Германии царила строгая иерархия, и Бауэр не мог пренебречь своим долгом. Министр внутренних дел и вице-канцлер Вебер находились на вершине пирамиды.
Испытывая сильный стресс, Бауэр затараторил:
— Я сам свяжусь с Вебером, но, Бога ради, установите контакт с Риттером!
В этот момент зажужжала рация, которую Баргель держал в руке. Он принял сообщение, а потом, прикрыв микрофон рукой, посмотрел на Бауэра и сказал:
— Долльман и его охрана в домике девушки на Ванзее.
Последовала короткая пауза — Баргель снова стал слушать, что ему говорили по рации, а потом резко сказал в микрофон:
— А вы попытайтесь! Бога ради, свяжитесь как-то с ним! Баргель снова прикрыл микрофон рукой и поднял голову. По вискам у него стекал пот, а лицо побледнело еще больше.
— Что случилось? — испуганно спросил Бауэр.
Баргель недоуменно пожал плечами.
— Речь идет о Риттере, сэр, телохранителе Долльмана. Он не отвечает на наши вызовы.
Карл Шмельц вышел на заснеженную террасу и застегнул зеленое полупальто на все пуговицы. Дойдя до угла, он всмотрелся в заснеженную тьму.
Призраки.
Кругом одни призраки.
Ледяной ветер завывал в долине, поднимая вихри снега. Шмельц смотрел в долину. Шел густой снег.
Он уже бывал здесь раньше, в этих горах, слушал, как гудит фён — теплый сухой ветер, характерный для долин Германии. Он знал это наверняка. Это осмос. Это у него в крови. Память была разлита в нем, словно легкая приятная боль.
Впервые он почувствовал себя… как дома? Собственно, он чувствовал себя на своем месте. Это его судьба. Он знал, что это признаки меланхолии, и всегда пытался подавлять такие мысли, но на этот раз он позволил себе это удовольствие.
Пушистые снежинки падали на его щеки. Прикосновение холодных снежинок приводило его в хорошее настроение.
Леденящий холод.
Он сделал глубокий вдох, чувствуя, как холодный воздух проникает в легкие, словно его касались чьи-то холодные нежные руки.
Как хорошо!
В юности его привозили сюда, на юг страны, дважды. Он помнил лица, помнил имена: Борман, Менгель, Эйхманн. Тайные поездки, надежные дома, засекреченные встречи.
«Да, вот наш мальчик. Посмотрите на него хорошенько. Когда-то, возможно не при вашей жизни, когда наступит подходящее время, когда подвернется возможность…»
Арийская форма черепа у всех окружавших его людей. Крепкие рукопожатия. Клятвы верности. Знакомые лица, новые лица. Люди, которые продолжали нести свет идеи.
Кто бы мог подумать, что потребуется столько времени?
На террасу обрушился шквал ледяного ветра. Шмельц сделал еще один глубокий вдох и сцепил зубы.
Близко. Так близко.
Услышав какой-то звук, он повернулся и посмотрел на застекленную дверь. На террасу вышел Майер, под его ботинками захрустел снег.
Шмельц вопросительно взглянул на него, и Майер сказал:
— Девушка уже здесь.
Шмельц кивнул, и они пошли обратно в дом.
Озалид включил фонарик.
01:14.
Прошло четыре минуты. Все это время он слышал каждый удар своего сердца, каждый звук в доме, каждый шаг в холодной темноте за окном — там ходили охранники.
Он выключил фонарик.
Озалид сделал глубокий вдох. Он сгорал от нетерпения, жаждал действия. Он хотел, чтобы это, наконец, произошло. Чтобы все поскорее закончилось.
Он думал о Лайле.
О ее красивом загорелом лице, о ее улыбке и о том, что сделали с ней эти звери. Он чувствовал какую-то странную легкость в голове, и знал, что его час вот-вот пробьет.
Давай!
Времени думать не было.
Просто сделай это.
Он еще раз прислушался к звукам в саду и, не услышав ничего подозрительного, встал, включил фонарик и подошел к ступенькам, чувствуя, как дрожат ноги.
Сделав несколько глубоких вдохов, он попытался взять себя в руки. Когда дрожь в ногах прошла, он начал очень медленно подниматься по ступенькам.
Дойдя до двери, он снял «беретту» с предохранителя, выключил фонарик, положил его в карман, а затем легонько коснулся ручки двери.
Когда он приоткрыл дверь, то увидел, что свет в коридоре включен, а дверь в кабинет закрыта. Очевидно, свет в той комнате, где должен был отдыхать охранник, не горел.
Он тихо вышел в коридор.
На лестничном пролете, ведущем на второй этаж, было темно, он слышал, как из спальни доносятся негромкие звуки музыки. Он очень четко осознавал все происходящее вокруг, и внезапно страх исчез. Озалид чувствовал странную легкость в теле, расслабленность. Он знал, что мгновение, которого он так долго ждал, вот-вот наступит.
