Глен Мид - Кровь фюрера
На них посыпался град пуль, донесся крик Любша, который принял огонь Крюгера на себя. Пули бились о бетонную стену и впивались в его тело.
Фолькманн упал и откатился вправо по снегу, чувствуя, как еще одна пуля попала ему в правое предплечье. Он увидел, что Крюгер быстро бежит к дому, по-прежнему отстреливаясь.
Фолькманн схватил «Калашникова» левой рукой, поднял его и поспешно выстрелил в тот самый момент, когда Крюгер добежал до двери.
Автомат изверг град пуль, часть из которых попала Крюгеру в левый бок, и он резко дернулся.
Фолькманн снова нажал на курок.
Вторая очередь попала Крюгеру в шею, практически снеся ему голову. Его тело изогнулось дугой и упало.
Еще какое-то время звучало эхо выстрелов, но вскоре стало тихо.
Фолькманн застыл на месте, внезапно осознав, что онемела правая рука. Он посмотрел на свои раны. Пуля пробила правую ладонь, из сквозной раны шла кровь. Вторая пуля раздробила кость прямо над локтем, и на рукаве расползалось красное скользкое пятно. Боли еще не было, только ее смутное предощущение, но боль должна была скоро прийти.
На снегу лежали тела Любша и Майера. Глаза Майера расширились и застыли, на месте лица Любша было кровавое месиво, а его очки валялись рядом.
Невдалеке доносились звуки непрерывной пальбы. Парни Любша, судя по всему, встретили ожесточенное сопротивление. Но все это, казалось, происходило очень далеко, словно в другое время и в другом месте.
Было такое ощущение, что он выпал из времени, однако он чувствовал, как бьется его сердце, как уплывают драгоценные секунды и как чудовищная боль пронзает его руку.
Внезапно все вокруг погрузилось во тьму, погасли все прожекторы. Фолькманн стоял в темноте, чувствуя, как снег падает ему на лицо, и слышал стук своего сердца.
Через пару секунд все вокруг снова было залито светом, в лучах которого кружились снежинки.
Гартих перерезал электрокабель, и включился аварийный генератор.
Лампочка на крыльце и прожекторы над головой несколько раз мигнули, потом стали светить немного тусклее и, наконец, зажглись ярко, как и прежде, — генератор стал работать в нормальном режиме.
Обернувшись, Фолькманн взглянул на бетонное задние. Дверь по-прежнему была открыта, но внутри было темно.
Если Гартих ошибся…
Звуки выстрелов стали громче, а потом стихли.
И тут наступила внезапная, потрясающая тишина, которая, казалось, заполнила снежную тьму, словно некая волшебная сила.
Он повернулся к дому, глядя на освещенное окно коридора, и, бросив тяжелый автомат, вытащил окровавленными пальцами из кармана «беретту». Его охватила слабость, сознание затуманилось, и он закрыл глаза — раны были очень болезненными. Открыв глаза, он сделал глубокий вдох, отчаянно пытаясь не потерять сознание. Холодный воздух наполнил легкие.
Быстро пройдя к двери мимо тела Крюгера, Фолькманн вошел в дом.
Глава 58
В камине горел огонь, застекленная дверь вела на террасу. За окном была кромешная тьма, снежинки бились о стекло. У камина стоял мужчина. На его лице было удивление, но не страх. Рядом с ним стояла Эрика. Когда Фолькманн вошел в комнату, она увидела пистолет и хотела что-то сказать.
— Всем стоять! — приказал Фолькманн.
Держа оружие в вытянутой руке и глубоко дыша, он попытался осознать увиденное. Эрика и мужчина стояли рядом, совсем близко друг от друга, словно они были хорошо знакомы. Девушка испуганно смотрела на Фолькманна, и он смутился. Из простреленной руки текла кровь, сознание мутилось.
Он посмотрел на мужчину. Подтянутый. Загорелый. Симпатичные морщинки вокруг добрых глаз. Красавец с серебристыми волосами. Это, без сомнения, был Шмельц. Фолькманн увидел, что тот посмотрел на пистолет, а потом перевел взгляд на него.
Эрика двинулась ему навстречу, и мужчина не попытался ее остановить.
— Джо.
Фолькманн перевел пистолет на нее и хрипло сказал:
— Я сказал: всем стоять! Делай, что я говорю.
Побледнев, девушка замерла на месте.
Фолькманн прицелился в голову мужчине и указал на стол.
— Отойди от девушки. Медленно.
Шмельц замялся, но потом сделал так, как велел Фолькманн. Свет в комнате мигнул, а потом снова стал гореть ровно. Шмельц взглянул на потолок.
— Садись за стол и положи руки перед собой, — сказал Фолькманн.
Немного помедлив, мужчина подошел к столу и положил узкие изящные кисти на полированную поверхность стола, невозмутимо глядя на Фолькманна.
— Кто вы? — спокойно спросил Шмельц.
— Моя фамилия Фолькманн.
В голубых глазах Шмельца что-то промелькнуло, а затем он посмотрел на пол перед Фолькманном.
Фолькманн тоже опустил глаза. На ковер капала кровь, оставляя красные пятна. Из него вытекала жизнь. Щеки у него пылали, а на лбу проступили капельки пота.
— Джо, послушай меня, пожалуйста! — сказала девушка, и он оглянулся.
В ее голосе слышалась забота. Или это ему только показалось? Фолькманн чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Вся эта сцена выглядела нереальной.
Несколько раз быстро моргнув, он попытался сфокусировать зрение. Девушка снова начала двигаться в сторону, на этот раз медленнее. Фолькманн прицелился в нее. Поколебавшись, девушка застыла, изумленно глядя на него.
— Я сказал тебе: не двигайся. Молчи.
— Если вы пришли сюда, чтобы остановить то, что происходит, то вам не удастся это сделать, — внезапно сказал Шмельц, качая головой и укоризненно глядя на Фолькманна. — Вам это не остановить.
— Это еще почему?
— Все зашло слишком далеко. От того, убьешь ты меня или нет, ничего не изменится. Ты хочешь убить меня, Джозеф?
Фолькманн проигнорировал вопрос, пытаясь фокусировать взгляд и не потерять сознание.
— В Берлине есть люди, которые все знают о происходящем. Им удастся это остановить.
Шмельц посмотрел в окно. О стекло бились снежинки. На его лице было такое выражение, как будто сейчас все уже было неважно. Повернувшись к Фолькманну, он покачал головой.
— Едва ли это имеет значение. Долльман уже мертв, поверь мне, Джозеф.
— А остальные? Что ты намерен сделать с ними?
У Шмельца расширились глаза, когда он осознал смысл услышанного. Его лицо побледнело, и он взглянул на девушку, а потом снова перевел взгляд на Фолькманна.
— Откуда ты знаешь? — его голос почти перешел в шепот.
— Отвечай на вопрос. Что произойдет с министрами?
— Какая разница? Сейчас это уже не остановить, поверь мне.
Пальцы Фолькманна крепче сжались на рукоятке пистолета.
— От этого зависит, останешься ли ты в живых.
Шмельц помолчал, словно задумавшись.
— Ты ведь пришел не один, правда? — Он посмотрел на телефон. — Твои сообщники перерезали телефонные кабели, не так ли?
Фолькманн кивнул.
Шмельц отвернулся.
— Это было достаточно глупо. Телефон был бы вашим единственным шансом предупредить Берлин. Но сейчас уже слишком поздно. И не важно, останусь я в живых или умру. Невозможно ничего сделать, что могло бы остановить происходящее, Джозеф.
Фолькманн подошел ближе и приставил ко лбу Шмельца дуло пистолета. Мужчина дернул головой, его глаза расширились от страха, но Фолькманн не прекращал надавливать «береттой» на лоб Шмельца.
— Рассказывай давай. Быстро! Иначе я нажму на курок..
Конрад Вебер обвел взглядом лица сидящих за столом в подвесном кабинете.
В ярком неоновом свете все лица казались мертвенно-бледными.
Двери закрыли, и заседание началось. Вебер остался стоять. Он говорил почти две минуты без перерыва, описывая происшедшее министрам. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и увидел изумление на лицах людей, сидевших вокруг стола.
— Господа, у меня есть несколько предложений по поводу того, как справиться с этими беспрецедентными проблемами, — продолжил он, обращаясь к семнадцати министрам. — Необходимо принять чрезвычайные меры.
Голос Вебера звучал твердо и решительно, но на его лбу и верхней губе от волнения появились капельки пота.
— Я надеюсь на ваше сотрудничество и поддержку каждого из этих предложений. Президент проинформирован о ситуации. Старшие офицеры армии и полиции, чья лояльность не вызывает сомнения, уже заняли ключевые посты. Все силы, находящиеся в распоряжении Федеральной республики, могут быть задействованы в любой момент. То, что произошло с канцлером Долльманом и что может произойти в ближайшее время, — это чудовищно и угрожает существованию республики. Те, кто причастен к этому, ответят за все, что совершили. Едва ли я должен напоминать вам о том, что не только жизнь граждан республики находится в опасности, но и наши жизни тоже. — Вебер прочистил горло, видя, как министры обреченно кивают. — Во-первых, необходимо немедленно ввести чрезвычайное положение в стране. Во-вторых, необходимо издать декрет по защите народа и федерации, который отменит все гражданские и конституционные права до тех пор, пока государство не очистится от элементов, угрожающих демократии. В-третьих, я хочу, чтобы каждый неонацист и экстремист, без уважения относящийся к основным политическим течениям, был интернирован. Это будет согласовано с отделениями Ландесамтов и BfV. — Сделав паузу, Вебер достал из кармана носовой платок и вытер пот со лба. — Наличие ядерной боеголовки вызывает ужаснейшие опасения. Как только Бауэр и BfV получат больше информации об организаторах этого террористического акта и поймут, какие меры стоит предпринять для нейтрализации угрозы, мы начнем действовать. Если действовать прямо сейчас, не имея достаточной информации, это может привести к чудовищным последствиям. Господа, я должен просить вас о полной поддержке во всех этих вопросах.
