Коллектив авторов - Сцены частной и общественной жизни животных
535
Возможно, имеется в виду зала соперничавшего с Оперой парижского Итальянского театра, который считался более элегантным и предназначенным для более избранной публики; Листу случалось давать там концерты. Впрочем, самые близкие по времени к рассказу Поля де Мюссе концерты Лист дал в другом помещении – зале Эрара; в марте-апреле 1841 года он с огромным успехом играл там собственные «Воспоминания о “Роберте-дьяволе”» – вариации на музыку Мейербера (см.: Walker A. Franz Liszt. Paris, 1989. T. 1. P. 382–383). В издание 1867 года вписан, уже после описания игры Сколопендра, его монолог в ответ на комплимент Скарабея, похвалившего «чудесное проворство его лапок». Сколопендр отвечает, что не принимает комплиментов до тех пор, пока не начнет исполнять собственные сочинения: именно их он желает «топтать ногами» и «калечить». В самом деле, активная композиторская деятельность Листа приходится на период после 1842 года, когда вышло первое издание «Злоключений Скарабея».
536
Назначение на роль восторженных поклонниц Листа именно Шпанских мушек – дополнительная «шпилька» по адресу Листа, который всю жизнь был окружен влюбленными в него дамами; дело в том, что порошок из шпанской мушки (насекомого из семейства нарывников) издавна считался одним из сильнейших «приворотных зелий» – афродизиаков.
537
Знаменитая ария из «Ифигении в Тавриде» Глюка на слова Никола-Франсуа Гийяра (д. 1, сц. 2).
538
Числа, 20:7–10.
539
Согласно преданию о Вильгельме Телле, наместник германского императора в Швейцарии Герман Геслер повесил на шест в деревне Альтдорф cвою шляпу и велел каждому проходящему поклоняться ей; именно за неповиновение этому приказу Геслер приказал Теллю сбить стрелой яблоко с головы сына.
540
Самым знаменитым скрипачом того времени, выступавшим в Париже, был Паганини; но в этом случае, в отличие от Сколопендра-Листа, портретного сходства с возможным прототипом не наблюдается.
541
По всей вероятности, намек на тенора Жильбера Дюпре (1806–1896); современники отмечали как новаторскую черту его «четкое и ясное произношение» (Custine A. de. Ethel. 1839. T. 2. P. 65), «вместо свистящей фистулы, как мы привыкли, настоящий человеческий голос и вместо судорожного крика благородную ноту» (Анненков П. В. Парижские письма. М., 1983. С. 50). Из издания 1867 года весь пассаж о певце исключен; лишнее подтверждение того, что речь идет именно о Дюпре: он в 1849 году покинул сцену и понятно, что в 1867 году его фигура утратила актуальность.
542
Мертвая голова – род бабочек из семейства сфинксов, или бражников.
543
В сжатом виде здесь изложены принципы классицистической эстетики, которых придерживались в первой трети XIX века многочисленные живописцы, от прославленных, таких, например, как Энгр, до куда менее известных.
544
Если первый Сфинкс был классицистом, то от второго Скарабей слышит изложение тезисов романтической эстетики, предполагающей, что художники «несут микрокосм в своей душе; берясь за кисть, они смотрят не вовне, а внутрь себя; они вполне могут написать дом, имея моделью утку, и обезьяну, имея моделью дерево. Это истинные поэты, все прочие – лишь подражатели и копиисты» (так Теофиль Готье в рецензии на Салон 1839 года в газете «Пресса» от 4 апреля 1839 года описывал творческий метод Делакруа). Недоброжелательные критики описывали тот же метод в ином тоне: «Прекрасное и возвышенное – это отныне не картина, а то, о чем думал художник, когда ее писал, это философическая идея, его вдохновлявшая, это бесконечная череда теософистических размышлений, благодаря которым он изготовился, решился и даже счел себя обязанным предпочесть вздернутый нос орлиному, а малиновую драпировку – бордовой» (Musset A. de. Lettres de Dupuis et Cotonnet. Quatrième lettre // Revue des Deux Mondes. 1837. T. 10. Mai. P. 527). Любопытно, что спустя десять лет после смерти Гранвиля Бодлер в статье «О некоторых французских карикатуристах XIX века» (1857) описывал в отчасти сходных выражениях метод самого Гранвиля: «Художник Гранвиль желал ни больше ни меньше, чтобы его карандаш объяснил закон ассоциации мыслей» (Бодлер Ш. Об искусстве. М., 1986. С. 167; пер. Н. Столяровой и Л. Липман).
545
Ночная бабочка-шелкопряд.
546
Кошенильный червец – насекомое из отряда полужесткокрылых; из него добывают вещество, используемое для получения красного красителя – кармина. Драматическим перипетиям жизни этих насекомых посвящен рассказ Бальзака «История любви двух Животных» (с. 505–546). Об увлечении романтиков красным цветом в противовес современной «бесцветности» см. позднейшее свидетельство Т. Готье в «Истории романтизма» (изд. 1874): «Я обожал этот благородный оттенок… – цвет пурпура, крови, жизни, света, жаркого огня, так хорошо сочетающийся с золотом и мрамором, – и для меня было истинным огорчением наблюдать, как он исчезает из современной жизни и даже из живописи». Именно желанием «потрясать пылающим факелом этого ненавистного оттенка перед глазами бесцветных, над грудой поверженных классиков, равно враждебных и роскошному колориту, и поэзии» объясняет Готье свое вошедшее в легенду появление на премьере драмы Гюго «Эрнани» в красном жилете, который на самом деле был вишневым камзолом-безрукавкой (Готье Т. Избранные произведения. М., 1972. Т. 1. С. 532–534; пер. С. Брахман). Яркие «рубенсовские» цвета были на плохом счету у художников академической школы и считались достоянием дерзких новаторов (см. колоритное описание «грехопадения» начинающего художника, который открыл эти краски, в рассказе того же Готье «Листки из дневника художника-недоучки», впервые опубликованном в 1845 году в первом томе сборника «Бес в Париже»; рус. пер. О. Гринберг см. в кн.: Готье Т. Два актера на одну роль. М., 1991. С. 240–248).
547
Поль де Мюссе высмеивает увлечение молодых французских художников-«ультраромантиков» средневековым искусством и доводит их страсть до абсурда, продолжая тему, заданную Теофилем Готье в сборнике «Юнофранцузы» (Les Jeunes-France, 1833): здесь в одной из новелл, носящей название «Элиас Вильдманстадиус, или Человек средних веков», заглавный герой, «родившийся в девятнадцатом веке с душой века пятнадцатого», считает Рафаэля слишком большим новатором, а из литературы знает только рыцарские романы.
548
Намек на новый модный квартал правобережного Парижа, называвшийся по главной улице, – квартал Шоссе д'Антен (к нему примыкал квартал Сен-Жорж, о котором см. примеч. 317). Ниже Поль де Мюссе высмеивает фешенебельных завсегдатаев этого квартала, для которых казаться важнее, чем быть.
549
Кавалеры – бабочки из семейства парусников.
550
В издании 1867 года эта сцена беседы с Насекомыми, которым важнее казаться, чем быть, заменена другой, эквивалентной: Скарабей видит разряженных самок, придирчиво осматривающих туалеты соседок, и завитых, одетых с иголочки Кавалеров. Кавалеры обсуждают охоту, обеды и пари, а «дамы» – средства очистить кошельки своих мужей, причем употребляют «выражения из лексикона самых презренных Клопов».
551
Муравьи-бульдоги – в самом деле существующий и очень опасный для человека род муравьев; подразумеваются же под ними, конечно, банкиры и биржевые спекулянты.
552
О французской англомании 1830-х годов см. примеч. 340 и 347.
553
Это утверждение – такое же общее место, как и все остальные; речь идет о двух тюрьмах: в Сен-Дени, городе в окрестностях Парижа, располагался приют для нищих и бродяг, а на улице Клиши – одноименная долговая тюрьма, открытая в 1834 году и по праву считавшаяся «комфортабельной»: здесь заключенные могли пользоваться рестораном и кофейнями, проводить день с утра до вечера в обществе навестивших их детей. «Постояльцы» тюрьмы Сен-Дени такими возможностями не располагали.
554
Намек на квартал Маре (от marais – болото), который был новым и модным в начале XVII века, а к началу XIX века превратился для парижан в символ отсталости и обветшалости.
555
Лилия – эмблема старшей ветви Бурбонов, свергнутой в ходе Июльской революции. Таким образом, перед Скарабеем открывается перспектива оказаться в Сен-Жерменском предместье – квартале левобережного Парижа, где жили легитимисты. Эти представители старой аристократии, считавшие Луи-Филиппа узурпатором, а Июльскую монархию – незаконной, пребывали, по выражению Дельфины де Жирарден, во «внутренней эмиграции».
