Ольга Колпакова - Бесконечность и дальше
– На русском языке не говорят «солнечный день» или «огненный день», а говорят – воскресенье.
– Здорово! То есть, прошу прощения, как это прекрасно, Ваше Величество, – я опять изобразила поклон, – что вы всегда возрождаетесь, а не умираете насовсем! Без вас было бы ужасно грустно и темно.
– Что за глупость ты говоришь, – Царь-Солнце сердито вспыхнул короной. – В мире ничто не умирает насовсем, всё всегда возрождается.
Я подумала, что с королями ужасно трудно вести беседу, они всем недовольны, почти так же как папин заказчик с табачной фабрики. А ещё я вспомнила хомячка, который жил у меня три года назад. Он-то уж точно не возродился! Папа закопал его на бабушкиной даче. Я сказала царю про Хому.
– Глупое дитя, – обозвался Зонтаг. – Возродиться можно не обязательно в том виде, в котором ты существовал. Если бы так было, то из семян вырастали бы не деревья, а одни только семена! А гусеница никогда бы не стала бабочкой.
Не слишком понятно объяснялся Царь-Солнце, но в воздухе повисла, словно мираж, картинка: часть моего Хомы стала травой, траву съела бабушкина коза, молоко от козы Пушестины Рогатовны пили все. Так, получается, что какая-то часть моего хомяка есть и во мне? Я просто оторопела от этого известия, почти как Коля Ульянов.
Становилось всё жарче. В глазах у меня потемнело. Когда родители проснулись и заглянули в детскую, я лежала в кровати, сладко спала и смотрела сны. Почему я раньше не замечала, что сон – это чуть приоткрытая дверь в тайную комнату? В другую тайную комнату. Мой хомяк, мой дедушка и другие родственники были там, за этой дверью. Я постояла перед ней и вернулась домой.
– Ну и странный мне сон сегодня приснился! – сказала я родителям.
Мама открыла шторы. Воскресное солнышко заглянуло в окно и подмигнуло мне.
Глава шестнадцатая. Шерстяная Шестёрка и Жизнерадостная Ж
Не зря говорят, что понедельник – тяжёлый день. Вернее, сначала всё было хорошо, а потом к нам на математику пришёл завхоз. Мы как раз учили шестёрку. Рисовали её в разных видах, запоминали, что кружочек у неё внизу, а кончик хвостика указывает направо. Шестёрка очень похожа на Б. Ещё похожа на метеорит, что падает с неба вниз. Артём нарисовал из 6 голову горного козла. Я превратила 6 в девочку, у которой косичка торчком. Ирина нарисовала новогоднюю игрушку, которая очень раскачивается на ёлке. Юра заметил, что 6 похожа на запятую, только вверх ногами.
– Запятая… – задумчиво сказала учительница. – Что-то мне это слово напоминает.
– Та, которая за пятой! За пятая – после пятой! Шесть, получается, – догадался Тихон, который умел разворачивать слова, словно это были конфеты в обёртках.
– Но слово «шесть» совсем не похоже на слово «запятая». Слово «шесть» очень похоже на слово «шерсть», – сказала Нора и превратила шестёрку в лохматого то ли медвежонка, то ли зайчика.
– Ещё оно похоже на «ще-есть», то есть ещё есть, – добавила учительница, спрятав одну руку за спину. – Ну, будто бы мы на одной руке уже закончили пальцы считать, а вот вам, пожалуйста, ещё есть!
И она, словно фокусник, достала из-за спины вторую руку, чтобы мы убедились: правда, есть ещё.
И тут распахнулись двери.
– Здравствуйте, дети! – громко сказал большой дядечка, зайдя в класс. Мы встали и поздоровались.
– Не бойтесь, – сказал он, и мы, конечно, после этого немного забоялись, хотя ещё и непонятного чего.
– Меня зовут Михаил Иванович Велесов. Сейчас я буду вам рассказывать технику безопасного поведения в школе. Потому что я за неё отвечаю на полставки. И со всей серьёзностью могу вам сообщить: в школе много опасностей. Итак, ученикам нашей школы строго запрещается бегать по лестницам и ломать ноги, открывать окна и вываливаться из них…
Он говорил и говорил, а глаза у нас слипались и слипались.
– Опасно поджигать учебники и дневники…
– Хлоп-хлоп-хло-оп… – мы моргали всё медленней и медленней.
– Опасно бросать портфели без присмотра…
– Хлоп-хлоп…
– Опасно спускаться в подвал…
– Хло-оп…
– Потому что там сидит прикованный цепями к отопительным батареям Кащей Бессмертный.
– Что? – очнулись мы.
Завхоз смотрел исподлобья. У него были ужасно густые хмурые брови и волосатые руки.
– Повторяю: в подвале стоит трансформатор, и нечего туда лазить…
– Хлоп…
– За школьным стадионом, у мусорки, живет Хворст, что немощи насылает и болезни, сунетесь туда – схватит, скрутит… У медкабинета сидят сёстры Лихоманки, можно заразиться…
У Михаила Ивановича оказались огромные острые когти…
– Что???
– Повторяю, на мусорный контейнер не забираться…
– Хлоп-хло-о-оп…
– В углу раздевалки притаился Переруг, если вас туда кто заманит, перессоритесь до слез…
– Почему?!
– Ешё раз говорю, нечего по углам отираться. И последнее. На чердак забираться крайне воспрещается…
– Хло-о…
– Кого там только нет, бывает, что и змеи разные залетают, то Горыныч, то Василиск, то Аспид…
Вдруг у Михаила Ивановича вместо человеческой головы появилась медвежья. Даня испугалась и заплакала, а Серёжа, вздрогнув, громко упал со стула, в этот раз очень даже вовремя. От грохота мы все очнулись и принялись тереть глаза.
Мы не нашлись что ответить. Нам было немножко стыдно, что мы уснули среди урока.
В дверях Михаил Иванович помахал нам рукой. Никакая она у него не волосатая. Обычная рука. И с головой всё в порядке.
– Хорошо учиться и слушаться, – повторил он. – Потому что иначе вы превратитесь…
Учительница закрыла двери, и мы не услышали, в кого превратимся, если будем плохо учиться.
– Страсти какие-то, – пробормотала Ирина.
– Да ничё не страшна, – сказал Вадик. – Падумаишь.
– Я вот тоже ничего не боюсь, – сказал Артём. – Они же не живые, все эти страшилища, они же сказочные или только во сне бывают.
– Давайте букву Ж будем учить, – предложила Милена. – А то мы уже отстали от программы. А когда такое случается, комиссия с проверкой приходит. Это пострашнее Кащея Бессмертного.
Мы стали учить Ж, у которой оказалось 6 уголков, и имя «Живите» или «Жизнь». Нам немножко повеселело от этого. Ж – самая весёлая буква, похожа на жучка.
Но тут нас опять прервали. На этот раз пожаловала завуч.
– Технику безопасности прослушали? – спросила она. Мы кивнули.
– Никогда не лишним будет повторить, что… – и тут завуч опять начала рассказывать, как себя нужно вести. Наверное, она была ответственной за безопасность на вторые полставки.
– Здороваться не забывайте. Проходя мимо кабинета музыки…
На нас опять навалился сон, придавил головы к партам.
– …не забудьте Лялю поприветствовать, «ля-ля-ля» скажите. У математики с Числобогом поздоровайтесь. Возле медкабинета Берегиням поклонитесь. В актовом зале Гамаюн раз в четверть сказки рассказывает, в другое время прошу не беспокоить.
– Да некогда нам, Варвара Сергеевна! – взмолилась Милена. – Нам бы от программы не отстать!
Завуч сердито посмотрела, хлопнула крыльями, но, разрешив дальше заниматься, вышла из класса. Только пёрышко у двери закружилось. Мы потёрли глаза. Перо исчезло, зато «Ж» ползала по доске, и учительнице никак не удавалось поймать букву и поставить в серединку, чтобы мы её срисовали.
– Это Ж – она очень… очень живая, – прыгая от одного края доски к другому, пыхтела учительница. Мы соскочили с мест и тоже стали ловить Ж.
– «Жить» – в древности означало «быть», «существовать», – Милена умудрялась даже между прыжками объяснять нам новый материал.
– А в сказках говорят: «жили-были», это, получается: были-были? – спросил Тихон. Мы загнали Ж в самый угол доски и прижали её там.
– Это, получается: были-существовали, только очень давно, – Милена взяла букву за лапку. – А ещё «жизнь» и «живот» были одним и тем же словом.
– А живот тогда как назывался? – посмотрев на свой пузик, спросил Григорий.
– Брюхо или чрево. Чрево – живот изнутри, а брюхо – снаружи. А от слова «живот» получилось слово «животные, животины». Без животных человеку было трудно выжить. В лесу – звери, в поле работает – скот, а в доме – животные.
– Ой, у меня бабушка говорит: «Богат Мирошка, а животов – собака да кошка», – вспомнила Рая. – Мирошка – это Мирон – мой дедушка.
– Ещё есть слово «жила» – это тоже с жизнью связано. Чтобы выжить, нужно было напрягать жилы, стараться. Пшеницу, ячмень, просо называли – «жито» – без них тоже жизни нет. А место, где жили, – жить.
– А я вспомнил, я вспомнил! – закричал Слава. – Есть такое слово: живее! Быстрее, значит!
– Да, жить – это не спать, не прозябать, это – трудиться – совсем другая скорость! – Милена закрепила Ж в центре доски, и она затихла. Мы могли спокойно её срисовать.
– И самое удивительное, – сказала в тишине учительница, – слово «жизнь» имело ещё одно значение. В завещаниях писали: «Пусть Иван до живота своего кормится с моей пашни…» То есть «до живота» – значит «до смерти». Одно и то же слово, а обозначало и жизнь, и смерть. Не зря Ж такая симметричная, справа и слева одинаковая.
