Ольга Колпакова - Бесконечность и дальше
Над травой появилась белая полоса, похожая на дорогу.
– Это цвет числа семь, – сказала Милена. – Из белого получаются все остальные цвета.
И полоса, согнувшись в сторону неба дугой, стала радугой. Так как наша Земля была плоская, то радуга твёрдо упиралась концами в пол и можно было потрогать её руками.
Мы забрались на радугу, а потом съехали прямо к выходу. Только Серёжа на полпути свалился, и ему пришлось бежать к двери по земле. Милена открыла дверь. Мы оглянулись. Всё же радуга была не очень крепкая, теперь она прогнулась к земле и цветными подтёками слилась на траву. В разноцветной полоске все цвета перемешались, получилась длинная чёрная дорога от дерева до двери.
– Нам просто так с Земли кажется, что там, на седьмом небе, – темно, – сказала Ирина.
– Точно! – согласился Юра. – Вот на Солнце, говорят, есть чёрные пятна. А они не чёрные. Они очень даже яркие. Просто Солнце ещё ярче. Значит, вокруг последнего неба есть тоже что-то очень-очень яркое.
– А если долго смотреть на Солнце, а потом глянуть на небо, то небо покажется тёмным, а не голубым, – добавила Рая, потерев стёкла очков.
Мы вернулись в класс вместе со звонком. Но Вадика с нами не оказалось. Милена опять пошла в лаборантскую и откопала его. Вадик пустил корешки и немного прирос. У него даже листочки на ушах проклюнулись.
Глава восемнадцатая. От порога до порога
Домашнее задание мы делали вместе с Раиной бабушкой на скамейке возле школы. Потому что она знала все пословицы и поговорки про семь. И потому что она не торопилась на работу.
– Только я за вас всё делать не стану, – предупредила бабушка. – Я буду начало пословицы говорить, а окончание вы уж сами додумывайте.
Мы, конечно, сразу согласились.
– Семь раз отмерь, один раз… – начала бабушка.
– Отрежь! – хором закончили мы.
– У семи нянек дитё… – начала бабушка.
– Замучается, – вздохнув, продолжила Марина, которой всё детство пришлось провести без садиков, с нянями.
– Может, наоборот, у семи нянек дитё весёлое? – предположил Коля, которому приходилось ждать родителей в одиночестве, и он был бы рад любой компании.
Мы здорово удивились, что по-настоящему дитё получается без глаза, если за ним сразу семь нянек будут смотреть. Наверное, подерутся няньки между собой, кто из них лучше присматривает за ребёнком, и – вот результат.
– Один с сошкой, а семеро…
Тут мы ещё сильнее задумались. Сошка, как нам бабушка объяснила, – это такая штука, которой раньше землю вместо трактора пахали, – соха.
– Один с сошкой, а семеро без сошки? – предложил Рафат.
– Ну и какой в этом поучительный смысл? – спросила Ирина. – Пословица должна какую-то мудрость нам рассказывать.
– А такой, что надо идти и брать соху и землю пахать, а не сидеть, – предложил Рафат, но бабушка тоже сказала, что это не совсем правильное окончание, что народ говорит: один с сошкой, а семеро с ложкой.
Пока мы это обсуждали, Миша пристроился за скамейкой и принялся линейкой рыхлить землю.
– Семеро одного… – была следующая поговорка.
– Побьют, – уверенно ответил Артём. – Если догонят, то точно побьют.
– А если «лучше семь раз покрыться потом, чем…» – поинтересовалась бабушка.
– Чем восемь, – разумно заметила Мириам.
– Нет, лучше семь раз покрыться потом, чем один раз тебя догонят и побьют, – предложил Артём.
– Вы изобрели совершенно новые пословицы, – обрадовалась бабушка и дала нам новый повод для творчества: «Семь бед – …»
– Семь бед – значит, всё очень плохо, – сказала Нора, и попробовал бы кто-нибудь с ней поспорить…
– Да что это всё о неприятностях и неприятностях! – возмутилась Тоня. – Есть про семёрку какие-нибудь весёлые мудрости?
Бабушка сказала, что есть, например: «До беды семь лет: не то будет, не то нет», то есть не надо раньше времени расстраиваться. А ещё «Для любимого дружка семь вёрст – …»
– Верста – это один километр шестьдесят семь метров, так в древности мерили расстояния, – объяснила нам бабушка.
– Для любимого дружка семь верст – это больше семи километров, – подсчитал Юра.
– Подсказываю. «Для любимого дружка семь верст – не…» – бабушка сделала паузу. И даже перестала дышать, ожидая ответ.
– Не… не больше семи километров? Но это неправильно, – не согласился Юра.
Бабушка отрицательно покачала головой, терпеливо дожидаясь новых версий.
– Сдаёмся, сдаёмся! – закричали мы, потому что бабушка всё ещё не дышала, и мы испугались.
– Не околица, – выдохнула она. – Околица – это значит не по улице, а в обход, сзади деревни. И если идёшь к тому, кого любишь, для тебя и семь вёрст – не сильно уж большое расстояние, мигом его пробежишь…
Бабушка у Раи стала немножко грустная. Наверное, оттого, что мы так плохо знаем пословицы. А их оказалось очень много. И потом, пока сообразишь, что они значат, – семь потов с тебя сойдёт. Мы же пока не семи пядей во лбу. Про семимильные шаги и про семь пятниц на неделе мы догадались, и про то, что не надо бояться, потому что «семи смертям не бывать, а одной не миновать». Но некоторые народные мудрости для нас так и остались тайной за семью печатями. Например, что такое «седьмая вода на киселе». Даже Света такого блюда не знала. Зато она догадалась, что такое «за семь вёрст киселя хлебать». Кисель-то по вкусу одинаковый везде, зачем надо ехать куда-то?
Неожиданно подул ветерок. Бабушка сказала:
– Сентябрьский час – семь погод у нас. Пора идти по домам.
– Да нам не холодно! – закричали мы. Но тут из школы вышла Милена, и нам всё же пришлось расходиться.
И хотя говорят, что «семеро одного не ждут», мы сначала помогли Мише вытащить из земли старинный сундук, до которого он докопался.
Потом унесли сундук в нашу лаборантскую и хотели его открыть, но тёте Наде нужно было мыть пол, и она выгнала нас на улицу.
А потом мы ещё подождали, пока Серёжа соберёт свои рассыпанные из портфеля тетрадки, и тогда уже стали прощаться.
– Пока! Семь футов под килем! – крикнули мы друг другу, оглядываясь и расходясь в разные стороны. А Раина бабушка добавила:
– До порога одна дорога, а за порог – семь дорог.
Глава девятнадцатая. Папа совсем свободен
Дома я кое-как дождалась ужина. А потом посадила родителей перед собой и объявила, что открываю родительское собрание. На повестке стоит, вернее, сидит наша семья.
– Потому что наша семья – это не настоящая семья, – заявила я. – В семье должно быть семь человек, а у нас всего три. Ну ладно, три с половиной, если считать черепаху.
– Это ужасно, – сказал папа. Но не потому, что согласился со мной. Он просто забыл сегодня покормить черепаху, а была его очередь.
– Да, это ужасно, – согласилась мама. – Я забыла рассказать вам, что значит слово «семь». Семь и семья – не родственники. Семья писалась через «ять», помнишь такую древнюю букву? И слово «сѣмь» означало не семь человек, а «домочадец», «работник» или даже «слуга». Так в словаре написано.
– Нет уж, – возмутилась я. – Вы не увиливайте. Работник! Опять работу домашнюю мне придумала? А я всё уже сделала! Даже посуду помыла!
– Тут хоть увиливай, хоть нет, – вздохнула Милена, – но точно никто не знает, почему самое волшебное число называется семёркой.
Мы с папой удивились. Такое волшебное число, и никто не знает, что это за слово, которым оно называется? Ведь волшебные числа нельзя называть абы как, с бухты-барахты. Наверное, кто-то долго думал, прежде чем сказать: это будет семь!
– Раньше говорили «седм», – сказал папа. – И вообще на самых разных языках семерки очень похожи: седан, септем, севен, септа…
– Это неспроста! – кивнула Милена. – Вот смотрите, что я нашла. В очень древнем – древнеиндийском – языке семёрка называется сапта.
Я потёрла глаза. Мама сегодня была одета в сари – национальную одежду индианок. У папы на голове появилась чалма, украшенная рубином. А себя я обнаружила с кольцом в ноздре. Говорят, так носят знатные индийские дамы. Наверное, этим способом их отучают ковыряться в носу.
– А что означает «сапта»? – спросила я, подёргав себя за колечко.
Мама опять принялась листать словарь. Она так шелестела страницами, что поднялся ветер. Со страниц на пол тихо спрыгнул тигр, с визгом выбежала обезьяна, шлёпнулся и громко затрубил слон, выскользнула змея. Хорошо, что все они были маленькие и мы с папой могли посадить гостей в коробку. Только одного индийского йога не получилось запихать внутрь. Он какое-то время сидел, скрестив ноги и закрыв глаза, но затем медленно отрывался от дна коробки и взлетал вверх. Тогда папа привязал его ниточкой за ногу и пустил парить под потолок, подальше от люстры.
– Вот, – наконец остановилась мама, и мы тоже замерли, изловив последнего павлина. – «Сапта» означает «свободный».
Папа неожиданно воодушевился. Он ведь уже шесть раз носил свою работу к директору табачной фабрики – и всё было не то, что тому надо. Папе уже было противно и тяжело туда идти. Ноги переставлялись с трудом, словно были в кандалах. Его тошнило, когда он чуял запах табачного дыма.
