Дмитрий Линчевский - Драгунский секрет
— Но это ж раненые, — возразил он, отряхивая ботинок.
— Верно, — согласился Илья Петрович, — но на них смотрят и здравые. Эти по одной причине решили отойти от правил, другие — по иной, и потянулось колечко за колечком. А в итоге — дырявая кольчуга. Да и той не будет — вся расползется. Не единожды проверено.
— Но саблей-то по столу — это уж, право, лишнее.
Туманов, сведя брови, улыбнулся.
— Не саблей, а палашом. Да и не палаш это вовсе, а самый что ни на есть боевой дух. Вот здесь он живет, в этом самом клинке, — он положил руку на эфес оружия. — Это не я взорвался, это он, боевой дух, недовольство выказал. Почувствовал для себя угрозу и полыхнул. Дуракам — урок, умным — наука. Мы вот сейчас идем с вами по улице, а солдатская молва уж перегнала нас, до последних хат докатилась. Взбеленился, мол, дух, в щепки стол разметал, прогневался. Трое, пятеро и забудут, как дисциплину нарушать — мало ли? Ты думаешь, почему татары в лесу замешкали, почему на бой не вышли? Меня испугались? Э, нет, брат, они людей не боятся. Дух заставил их сидеть с открытыми ртами. Он вселил в них оторопь.
Яков Степаныч заинтересовался услышанным.
— А что там, в лесу, приключилось?
Алексей с удовольствием пояснил.
— Илья Петрович один против татар выскочил, пока драгуны с флангов подбирались. Саблями крутил, время для маневра оттягивал.
— Так ты двурукий, Илья Петрович? — удивился атаман.
— Да нет, — отмахнулся Туманов. — В двуруком бою конем ногами надо править, а я этого не умею. Поэтому, так, для отвлекающего маневра, балуюсь.
— Э-э, — погрозил пальцем казак. — Так ты их хитростью взял — на двурукого бойца не всякий татарин выйдет.
Илья Петрович нервно дернул плечом.
— Говорю же, не во мне дело — в палаше. Он со времен Алексей Петровича по наследству передается. Мне от прежнего командира достался: и в бой ведет, и в бою хранит.
— Вон оно чего, — протянул атаман. — А я все думаю, почему ты с палашом ходишь, вроде б, с шашкой-то полегче. Он ведь длинный, тяжелый.
— Длинный, как меч, крепкий, как топор — Туманов побряцал ножнами.
— И все равно, удивительно, — с недоверием произнес Алексей, — как вы им стол смогли разбить.
— Я в одном бою вместе с татарской головой шашку пополам срезал.
— Шашку?
Илья Петрович утвердительно кивнул.
— Именно, что шашку. А тут какой-то деревянный стол — тьфу, и готово. Дуб может срубить, если ладно замахнуться.
— Дуб? — изумился Алексей.
— Молоденький, — уточнил Туманов.
Ночь густела. От реки тянуло свежестью, слышался тихий шум воды. Словно бы гигантская змея, ползшая где-то за крайними хатами, шипела, строго упреждая: «не заходите на мои земли — без голов останетесь».
Глава 4
Штаб объединенной группировки располагался в трехэтажном здании, на окраине Моздока. Люди, ютившиеся здесь в маленьких прокуренных кабинетах, были, без преувеличения, героями, если сравнивать их с паркетными шаркунами где-нибудь в Московском управлении. На фоне же чумазых бойцов, месивших в эти минуты грязь в предместьях Грозного, штабисты выглядели сытыми домашними хомячками. Одни это понимали, другие — нет.
— Слушайте, кто опять взял мою линейку!? — недовольно вскрикнул розовощекий лейтенант, обводя взглядом тесный кабинет, потолок и стены которого напоминали скорлупу раздавленного яйца.
За первым столом сидел горбоносый старлей, что-то чиркающий в засаленном блокноте. За вторым — аккуратный прапорщик с мутными глазами и папироской во рту, которая ничуть не скрывала запаха разившего от него перегара. И за третьим — рыжеволосый капитан.
— Люди патроны просят, а мы линейки, — сухо бросил он, направляясь к двери.
— И медикаменты, — пробурчал старлей.
— А я вам так скажу, — пыхнул сизым дымком аккуратный прапорщик. — Тыловые службы — намного важней боевых. Что они без нас? Ноль. Вот сейчас забуду заявку составить, и они с голоду опухнут. Или патроны не того калибра выпишу, или вообще не выпишу. Чем стрелять? Во-от. Успех войны от нас с вами зависит, а не от них… — он достал из-под стола початую бутылку пива, сделал шумный глоток, — … как многие ошибочно считают.
— Вот поэтому, верните мою линейку и больше ее не трогайте! — хлопнул рукой по столу лейтенант. — А то проложу маршруты по вражеским тылам, и обвиню в этом вас.
В кабинет вернулся рыжеволосый капитан.
— По каким тылам?! Я тебе проложу, пожалуй. Ну-ка, дай мне схемы дорог.
Лейтенант принялся рыться в бумагах.
— Что-то случилось?
— Вчера колонна с медициной в засаду попала.
— Обычное дело — уже третья.
— Маршруты надо менять — пристрелялись.
— Бесполезно, — махнул рукой старлей. — Все равно не уберечься.
— Но шансы увеличатся. Завтра с мужиками снова на разведку выскочим, поищем новые подходы.
Прапорщик с кислым видом затушил папироску, вздохнув, выудил из-под стола бутылку пива.
— Оно вам, спрашивается, надо? Мы здесь и так, как на передке сидим, а вас куда-то дальше тянет.
— Передок в Грозном, — хмуро сказал капитан. — У нас — тыл, курорт.
— Хорошенький курорт?! Живем в задрипанной общаге: комнаты холодные, телевизор черно-белый, унитазы без крышек, ванны облупленные — первобытный век! Пусть спасибо скажут, что мы вообще здесь работаем, — он окинул взглядом обшарпанный кабинет и, со страдальческой миной, отхлебнул из бутылки, — в этих нечеловеческих, можно сказать, условиях. И, между прочим, за жалкие копейки. Знаете, сколько американский солдат в месяц получает?
В открытую дверь заглянул худосочный лейтенант с автомобильными эмблемами на вороте.
— Чем занимаемся — планируем, сколько новых машин угробить?
— Здоров, — кивнул ему розовощекий. Подожди, я сейчас с маршрутами разберусь и выйду.
— Кому нужны ваши маршруты? Как ни отправишь колонну — обязательно сожгут. Будто духам кто-то уведомленья шлет. У меня уже водилы бунтуют, ездить отказываются. Надо особистам подсказать, чтоб за режимом секретности присмотрели.
— Сейчас все бунтуют, — проворчал капитан, разглядывая схемы. — Войска Грозный не хотят штурмовать, милиция — воевать, мы — в облупленных ваннах купаться.
Автомобилист, закуривая, покачал головой.
— Одним ездить, все-таки, спокойней. Наши втихаря уже несколько раз на передок мотались — земляки помочь просили — и всегда удачно. А с колонной — через раз, в засаду. У меня уж полпарка горелых машин. Одна радость — с запчастями легче стало.
— Вот видишь, — усмехнулся горбоносый старлей, — нет худа без добра. Ты чего в дверях топчешься, заходи, присаживайся.
— Не, я в помещении не курю, только на свежем воздухе.
— А далеко собрались?
— В кафешку, куда тут еще соберешься. Ладно, я на крыльце подымлю. Влад, шевели поршнями.
Розовощекий лейтенант проворно зашуршал бумагами.
* * *Денис смотрел на Грозный, стоя недалеко от длинноносых гаубиц, методично обстреливающих квартал за кварталом. Буквально на глазах большой красивый город с высотными зданиями, дворцовыми комплексами, парками, мостами, шикарными фонтанами медленно превращался в черного корявого уродца. Всюду змеился густой дым, рвались военные склады, пылали топливохранилища.
— Нравится? — спросил взбежавший на холм (где стоял Денис) майор.
— Отлично! Только, почаще бы. Вон те кварталы вообще не затронули.
— Пока бьем только по стратегическим целям. Перед штурмом обработаем и остальные.
— Песня, а не картина, как говорит один мой друг. Ладно, счастливо отработать, побегу я, удачи вам.
— Взаимно, — кивнул майор.
Утопая в грязи по щиколотку, а где и по колено, Денис отправился к своим палаткам, которые отряду, по-приятельски, одолжили стоявшие здесь же, в поле, армейцы. Судя по всему, у них намечался какой-то сбор. Роты выстраивались буквой «П», явно готовясь кого-то слушать. Не успели шеренги толком разобраться, как из штабной палатки вышел плотный генерал в сопровождении стайки, тоже не худых, полковников. Солдатский гомон разом утих. Командир закричал, докладывая о готовности. Денис, из любопытства, подошел к задним рядам, решив послушать, о чем пойдет речь.
— Бойцы! — громким командным голосом начал генерал. — Нам предстоит войти в Грозный и навести в нем конституционный порядок. Мы должны восстановить права русскоязычного населения, вернуть его в свои дома, привлечь к ответственности виновных…
— Да пошел ты со своими правами, — процедил стоявший с краю капитан.
— Точно. Не надо было отдавать, — тихо поддержал его немолодой прапорщик.
— …Мы пытались их образумить, — чеканил генерал, — но они сами пошли на обострение и расстреляли нашу бригаду…
— Жукова на вас нет, — злобно бросил капитан, — за такую операцию всем бы головы посрубал.
