Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает
— А вы не ошибаетесь?
Кинцель покачал головой, гладя руками шелковистые всходы.
— Они это сделали! — повторил он убежденно и добавил: — И сделали за то время, пока я служу в армии. Вот это да!
И Кинцель принялся рассказывать полковнику о том, что было на этом месте два года назад. Тогда решили обследовать всю заболоченную местность в округе. Когда в нескольких местах выкопали канавы глубиной до метра, то натолкнулись на слой песка толщиной не более двадцати сантиметров, а под ним, как оказалось, покоился культурный слой прошлых веков, и притом плодородный. Глубже проходил глинистый слой, который и не пропускал воду.
— Такими вот болотами в республике занята территория в сто пятьдесят тысяч гектаров, — говорил Кинцель. — Только в нашем районе болота занимают площадь в пятьдесят тысяч гектаров, а ведь на этих землях, если их осушить, можно выращивать неплохие урожаи зерновых. Вот, посмотрите! — показал он рукой на поле.
Затем Кинцель рассказал о том, как у них был изобретен специальный плуг, позволяющий вести пахоту на большую глубину. Весной прошлого года плуг уже был готов, и они решили летом, в сухую и жаркую погоду, пройтись им по заболоченному участку и перевернуть нижний слой земли наверх, а самое главное — разрыхлить почву, оказав тем самым помощь местным мелиораторам. Но все это делалось без Кинцеля: он в это время служил в армии. И вот теперь он собственными глазами видел результаты этой работы.
— Здесь засеяли пшеницу, — пояснил он, — и не какую-нибудь, а озимых сортов.
— Была пшеница, — сказал Шанц, показывая рукой на глубокие следы колес, отпечатавшиеся на поле, — была. — Он взял в руки горсть земли, поднес ладонь к свету и посмотрел на растерзанные, разорванные росточки.
Кинцель бегом бросился к машине и, включив подвижной прожектор, направил его свет на разъезженную колесами полоску поля шириной метров сорок — пятьдесят.
Вернувшись к машине, Кинцель направил прожектор немного левее, в сторону опушки леса — сейчас она была завалена выкорчеванными пнями, крупными камнями, стволами деревьев и ветками. Участок, находившийся справа от опушки, тоже казался непроходимым. Его можно было преодолеть только на танке.
Вернувшись к полковнику, Кинцель сказал:
— И все равно от старого болота здесь мало что осталось. Болото было не очень широким, но вытянутым в длину. По нему-то и прошла колонна бронетранспортеров.
Полковник Шанц сел в машину и приказал Кинцелю объехать поле. На это ушло очень много времени, и хотя они передвигались быстро, в район сосредоточения батальона попали всего за несколько минут до отлета вертолетов, когда винты уже вращались. Полковник проехал вдоль бронетранспортеров, стоявших на опушке леса. Первые вертолеты взмывали в небо, плавно отделяясь от земли. Какое-то время железные стрекозы висели неподвижно, а потом вдруг с необычной легкостью запорхали в сторону леса, казавшегося в этот предрассветный час сплошной темной стеной.
Итак, батальон улетел без полковника Шанца. Еще был слышен звук работающих вертолетных моторов, а полковник уже уловил глухой удар — это был первый залп, который дал дивизион майора Виттенбека. Начался артиллерийский обстрел района, где высаживался воздушный десант. Однако всего этого полковник Шанц видеть не мог: до холма, на котором располагался КП командира дивизии, где находились он сам и его гости, было не менее двух часов езды. Пока Шанц туда доберется, батальон майора Зигеля высадится в назначенном районе, окопается на указанных боевых позициях, а затем, дождавшись подхода своих танков, вслед за ними поднимется в атаку, чтобы развить успех наступления в направлении, отмеченном на карте комдива двумя красными стрелами.
«Безусловно, все так и будет, — подумал полковник Шанц. — Сейчас уже ничто не может помешать батальону выполнить свою задачу. Последний день учений закончится благополучно, как бы закрепив успех всей дивизии…»
Полковник вылез из машины. Пройдя несколько шагов, он потянулся и сразу же почувствовал необыкновенную легкость. Все проблемы — и личного, и служебного характера — показались ему разрешимыми. В этот момент он позабыл даже о полоске озимой пшеницы, по которой проехал батальон, за что командир обязательно понесет наказание.
Усталость постепенно овладевала полковником. Тяжело ступая, Шанц медленно вернулся к машине и попросил у Кинцеля одеяло. Улегшись на заднее сиденье, он накрылся и забылся тяжелым сном. Во сне он видел зеленые всходы озимых, которые поднимались, как только колонна стальных машин проезжала по ним. Солдаты махали Шанцу из машин, смеялись, и он узнавал лица тех, с кем встречался на учении. Он искал среди них своего сына, но так и не нашел…
Глава 10
Полковник Шанц проспал почти восемь часов. Проснулся он так же внезапно, как и заснул. В машине, кроме него, никого не оказалось. Снаружи было тихо, светило солнце. Где-то рядом слышался плеск воды и фырканье. Шанц вылез из машины и увидел своего водителя, который умывался на берегу озера.
Озеро имело вытянутую форму, и до противоположного берега было не менее километра. Жители трех селений, расположенных около озера, превратили это место в зону отдыха. Для этой цели они навезли на берег речного песка. По спокойной водной глади безмятежно плавали лебеди и утки. Со стороны реки, до которой отсюда было километра два, прилетали чайки, кружились над озером и снова улетали. Никаких дач на его берегах не было построено. Советы трех общин приняли совместное постановление, которое строго-настрого запрещало сдавать кому бы то ни было здешние земли в аренду. А бургомистру Барсекова Рут Древен удалось это постановление утвердить в двух официальных инстанциях.
Раздевшись до пояса, Шанц закатал брюки по колено и вошел в воду. Хорошенько вымывшись, он до красноты растер тело махровым полотенцем.
Когда Шанц вышел на берег, Кинцель рассказал ему, что утром они догнали колонну бронетранспортеров и присоединились к ней. Сейчас колонна находится в нескольких сотнях метров от озера, в лесу, где водители ждут приказа на возвращение в расположение батальона.
— А полевой кухни там, случайно, нет? — поинтересовался Шанц.
— Есть, и не одна. И они вовсю дымят.
— Вот и хорошо!
Шанц не торопился. Первичный разбор мог состояться не раньше вечера, так как штабы да и сами части еще не готовы к нему. Они съезжались в назначенные для них районы сбора, занимались чисткой оружия, мелким ремонтом, приводили в порядок боевую технику. Особенно оживленно было в душевых палатках, установленных у водоемов. Гауптфельдфебели вскрывали ящики и коробки, в которых они хранили свои богатства: шоколад, конфеты, печенье… В частях и подразделениях проходили первые построения и собрания. Многие солдаты получили поощрения и благодарности.
После учений командиры частей и подразделений должны были отобрать особо отличившихся солдат, унтер-офицеров и офицеров и вручить им приглашение на традиционный бал, который обычно устраивали в Барсекове. Командиры подразделений и офицеры-политработники, составляя списки участников бала, всегда оказывались в довольно трудном положении. По опыту предыдущих лет они знали, что те солдаты, кто обнаружит себя в списках, уйдут радостные и восторженные, а те, кто не обнаружит, — разочарованные. Огромная популярность бала в Барсекове объяснялась тем, что на нем присутствовало столько девушек, сколько в кафе военного городка не собиралось и за целый месяц.
В одном только студенческом общежитии в Барсекове жили более двухсот девушек — будущих зоотехников, а в бывшем помещичьем замке уже двадцать лет размещался педагогический институт. Желающих же побывать на этом балу было столько, что потребовалось бы организовать не один бал, а целых пять, чтобы на них могли побывать все солдаты, участвовавшие в учениях.
Полковник Шанц находился у гауптфельдфебеля Килиана, обслуживавшего одну из походных кухонь, когда в район сосредоточения прибыл батальон майора Зигеля, прибыл в полном порядке.
Большинство солдат и унтер-офицеров из батальона майора Зигеля в первый раз поднялись на вертолетах. Полковник Шанц снова пожалел, что опоздал к посадке десанта на крылатые машины и потому не видел, как солдаты вели себя во время полета и как они действовали в десанте. Вскоре роты распустили, и солдаты не спеша направились к своим бронетранспортерам, где их с нетерпением ожидали водители и те немногие, кто не был допущен к полету на вертолетах.
— Ну, любезный пастушок, — шутливо обратился Литош к Ульриху Фихтнеру, — наверное, здорово испугался?
Фихтнер нисколько не обиделся и с улыбкой помахал водителю рукой.
Через несколько минут взвод лейтенанта Анерта разбился на небольшие группки. Одни солдаты толпились неподалеку от своих машин, другие собрались в месте, отведенном для курения. И сразу же начались разговоры, воспоминания и о самом полете, и о высадке десанта. Парни делились впечатлениями, отвечали на вопросы тех, кто не летал, не стесняясь признавались, как поначалу слегка трусили, потому что не знали точно, что их ждет. Лейтенант Анерт сидел между Литошем и ефрейтором Айснером и угощал их сигаретами.
