Величко Нешков - Наступление
— На войне?! Кому она нужна, против кого мы воюем? Вы отдаете себе отчет? Вы, затвердевшие мозги, я вас спрашиваю!
— Не торопись, — раздраженно бросил ему Манев. — Все еще образуется.
— Когда? Когда война закончится?
— И тогда еще будет не поздно.
— А я останусь в живых? А эти погоны на плечах останутся?
— Это будет зависеть от тебя.
— А ну посмотри на меня, есть ли у меня желтый душок, — показал он на свои губы. — Глупцы! Мы полностью во власти иллюзий, а с нами уже все кончено…
— Что вы предлагаете? — прервал его Бонев.
— Ничего. Надо признаться, что мы ни на что не способны, — продолжал бормотать он с пьяной откровенностью, устало опускаясь на стул.
— Хватит болтать глупости! Раньше ты был самым крепким из нас, а теперь после третьей рюмки раскис, — упрекнул его Мажев.
— Да не пьян я, просто мне обидно…
— Нет, ты устал, — Манев налил ему рюмку, — потому и слюни распустил так отвратительно.
— Слушай, Манев, ты меня плохо знаешь. А ну-ка скажи мне, дружище, ты что же думаешь: если пустишь среди этих пуганых ворон какую-то сплетню, так уже и совершил патриотическое дело?
— А ты как считаешь? — саркастически осклабился Манев.
— Думаю, что все это бесполезно. На кого надеяться? Кто за нами стоит? Где нация? Где наши национальные идеалы?
— Они здесь, в сердце и душе! — Манев ударил себя в грудь.
— Врешь ты все, мы сами же первые оплевали их… Орден за храбрость носишь… А за что ты его получил, где и против кого проявил свою храбрость? — Он перегнулся через стол и щелкнул пальцем по ордену на груди Манева.
— Ну, господин поручик, это уже ни на что не похоже! И у стен есть уши! — показал Манев рукой в сторону двери.
— Герои, рыцари! — Генчев, скрипнув зубами, наклонил голову и прищуренными глазами стал задумчиво наблюдать за мерцающим светом лампы, стоящей в углу на ящике.
Манев молча наполнил рюмки. Настроение у него было подавленное. Генчев, хотя и был пьян, говорил правду. Поручик снова оживился, пододвинул стул к Маневу и положил руку на его плечо.
— Слушай, Манев, — лениво и с трудом проговорил он, — ты ведь генеральский сын, а я сын простого торговца, который жил как скот, несмотря на то что был богат. А теперь сразу все пропало. Для чего им нужны были деньги?
— А разве вы мало их потратили? — съязвил Бонев.
— Я, голубчик, не тратил, я делал долги и теперь должен за это расплачиваться.
В прокуренной комнате сразу же наступило молчание. Генчев шумно стал жевать яблоко, затем отдернул край одеяла, висящего на окне вместо занавески.
— Дождь идет, — сообщил он собеседникам.
— Лупит, — согласился с ним Манев.
— Пусть идет снег, град, дождь, пусть хоть огонь сыплется с неба, с нами здесь все равно ничего не произойдет! Давай наливай рюмки, а то в горле пересохло. — И Генчев протянул свою рюмку.
— Этот напиток как раз для такой паршивой погоды, что вы скажете? — спросил Манев.
— Чудесно! — шумно чиркнул спичкой Генчев и закурил погасшую сигарету.
Через окно в комнату хлынула волна холодного воздуха. Поручик Генчев прислушался.
— Манев, скажи-ка мне, какую подлость ты совершил, что тебя никто даже пальцем не тронул? Помнишь, ты ведь летом был офицером разведки? — спросил он.
Манев побледнел. Он взялся за рюмку, стиснул ее между пальцами и зло спросил:
— Что тебе взбрело сегодня в голову, господин поручик, можно узнать?
— Я не обязан давать тебе объяснения! — вспылил Генчев.
— Но я попросил бы вас поискать другую тему для разговора! — повысил голос Манев.
— Неприятно тебе, рыцарь? Нет, тебе страшно! А Игнатову можно поставить памятник. Вот он-то показал нам, как надо служить, как исполнять свой долг… Мать моя родная, я не поверил своим ушам, когда полковнику Додеву сообщили, что Игнатова прибили камнями в Лозене!.. Иуда предал Христа за тридцать сребреников, мы же отрекаемся от своих самых преданных друзей просто так, только за одну улыбку тех, кого презираем и ненавидим. Разве я вру, скажи?
Манев встал, указал ему на дверь:
— Господин поручик, прошу вас понять меня, если у вас есть намерение продолжать играть на моих нервах…
— Что-о? — приподнялся Генчев. — Ты меня гонишь?
— Нет, — отступил Манев, — просто хочу обратить ваше внимание на то, что этот разговор совсем нежелателен для меня.
— Тебе страшно?
— Говорю вам, что у меня нет намерения делиться с вами своими соображениями.
— Тогда запомни, что я тебе скажу. Сейчас я пьян. Но за день до того, как на меня наденут наручники, я проявлю геройство… Ты слышишь меня? — Его повело к дверям. — Я скажу всем, что ты просто паршивый пацан. Ты знаешь, какая у меня память… Так вот, наступит такой день, когда я припомню все, что ты мне сегодня наговорил…
— Да ты что, с ума сошел? — испуганно отпрянул Манев.
Генчев ударом ноги открыл дверь, выругался вслух и потонул в мокром непроглядном мраке.
Утром майор Пеев доложил полковнику Додеву, что приданный взвод первого батальона на рассвете самовольно оставил свои позиции.
Додев грел над огнем сухие, костлявые руки и жмурился от дыма. Сжав губы, он желчно спросил:
— Майор Пеев, мне кажется, что вы спешите умыть руки. Почему вы докладываете о таком безобразии? Вместо того чтобы самому стать к стенке, вы торопитесь свалить всю ответственность на плечи своего командира полка, разве не так?
— Никак нет, господин полковник.
— А мне вы что посоветуете сделать? Провести митинг? — язвительно спросил Додев и обреченно вздохнул. — Скажите мне, Пеев, вы понимаете, что самовольный уход с позиций целого взвода равносилен бунту?
— Так точно.
— Если закон все еще в силе, этих скотов следовало бы расстрелять, а их командиров разжаловать. Но скажите мне, у кого найдется мужество прибегнуть к такой мере?
— Господин полковник, я постоянно нахожусь среди солдат…
— И сами убедились, что вы просто нуль, да? — прервал его Додев.
— Никак нет, для такого состояния духа у солдат есть причины, которые мы в состоянии устранить.
— Я не верю ни в какие чудеса! — вспылил Додев.
— Ко мне приходят командиры и солдаты. Все они задают один вопрос: правда ли, что скоро заменят всех тех, кого взяли в армию этим летом из запаса. Говорят даже, что не сегодня завтра к нам прибудет пополнение.
Додев нахмурился:
— Майор Пеев, зачем вы отнимаете у меня время на подобные глупости?
— Потому что этот слух идет отсюда, из штаба полка, господин полковник.
— Вы что, считаете, что это моих рук дело? — сердито спросил Додев. — Не хватало, чтобы в конце концов меня еще и распространителем ложных слухов выставили. Видно, к этому идет.
— Вас никто не обвиняет в этом, господин полковник, но следы ведут к подпоручику Маневу.
— Это клевета! — гневно прервал его Додев, и сразу же врожденная сообразительность подсказала ему, что именно теперь надо проявить больше гибкости. — Пеев, вы уверены, что именно Манева подозревают в этом?
— Помощник командира батальона занялся этим.
— И что же?
— Спрашивал, выяснял, и в конце концов следы вывели на подпоручика Манева.
— Ох, и легкомысленные же вы люди, молодежь! — погрозил Додев. — Я его накажу и лично сам проверю это дело, а вы, Пеев, вместе с помощником командира батальона сделайте все возможное, чтобы этих негодяев заставить вернуться на позиции.
Как только Пеев вышел, Додев вызвал к себе Манева. Он упрекнул его в том, что подпоручик не проявляет достаточной осторожности и таким образом ставит в неловкое положение не только себя, но и Додева.
Со вчерашнего вечера гитлеровцы не подавали никаких признаков жизни с высоты 1018, а предпринимавшиеся до сих пор фронтальные удары с целью ее захвата были безуспешными. Поэтому Додев решил выслать разведывательную группу во главе с Маневым.
— Приблизьтесь к высоте на безопасное расстояние и разузнайте, есть ли там противник, и если есть, то приблизительно какими силами располагает.
Вместе с тремя солдатами из разведывательного взвода Манев направился в сторону высоты.
Если бы не далекий грохот артиллерии, можно было бы подумать, что настало перемирие или что война продвинулась далеко на север.
Минут за двадцать Манев с солдатами миновал позиции третьего батальона. В окопах оставалось очень мало солдат. Большинство из них спустились вниз на дно долины и там, собравшись группами, оживленно спорили.
Один солдат приподнялся из своего окопчика и насмешливо-вызывающе прокричал:
— Эй, куда вас понесла нелегкая?
Манев обернулся, посмотрел на него и с чувством невысказанной обиды пошел дальше. Один из его солдат, не останавливаясь, обругал крикуна и пригрозил ему кулаком. Они спустились на дно ущелья, которое вело прямо на запад, к острому массиву высоты 1018.
