Богдан Сушинский - На острие меча
– Помоги же, черт возьми! Куда ты завела меня?! – яростно кричит он, пытаясь выбраться из губительного болота. Но с каждым движением чувствует, что силы покидают его, а твердь уходит и уходит из-под ног. – Где ты?! Куда ты, змеиное отродье, заманила меня, гнев Пер-руна!
Он уже не в состоянии двигаться. Влажные кочки травы и какие-то кустики восстают на уровне его груди. Гяур хватается за них, как за последнюю надежду. Но они тоже расползаются. Все уплывает из-под рук. И теперь он уже не идет, а пытается плыть в этой разжиженной луговой трясине. Он все еще пытается куда-то плыть…
10
Опомнившись, Гяур обнаружил себя лежащим в густой траве, в низине между двумя холмами. Вокруг – зеленые сочные стебли травы, между которыми то здесь, то там проглядывали фиолетовые бутоны цветов.
Власта сидела рядом с ним и озорно смеялась. Все, что происходило сейчас с молодым князем, – а происходило оно, конечно же, по ее воле, – девушка воспринимала как безобидную шутку.
Гяур попытался подняться и вдруг почувствовал, что боится делать это. Сам не понимая почему, он, словно утопающий, ухватился за руку девушки и какое-то время боялся отпускать ее, как ребенок, не решающийся сделать первые шаги.
Все еще озорно улыбаясь, Власта положила его голову себе на колени и нежно, успокаивающе погладила по щеке. Пальцы показались Гяуру удивительно теплыми, почти горячими. Своим прикосновением девушка как будто обжигала его. Да, так и есть: кисть руки влажная, а пальцы удивительно, неестественно горячие.
– Не бойся, – шепчет Власта, качая головой. – Змеи, трясины и вражеские сабли помилуют тебя. Ты будешь жить долго, очень долго. Но лишь до тех пор, пока рядом буду я. Ты ведь уже знаешь, что я – как раз и есть та, напророченная тебе судьба.
– Стоит ли так долго жить, имея такую судьбу, – если рядом всегда будешь ты, а я чувствовать себя подвластным твоей воле? – нашел в себе мужество Гяур. И тотчас же, вырвавшись из рук Власты, в страхе, на четвереньках, почти по-обезьяньи, отполз подальше от нее. – Убери! Убери от меня этот чертов кувшин!
– Ах, вот оно что! Я уж думала, что это ты в страхе уползаешь от меня. Но змею надо остановить: эта уже настоящая. Укус ее смертельный.
Она ладонью встретила голову змеи и, постепенно оттесняя ее, заставила пятиться. Потом снова, сохраняя убийственное спокойствие, закрыла кувшин крышкой.
– Не бойся, меня они не кусают. Если, конечно, вовремя замечу их. Поэтому впредь так и можешь называть «змеиным отродьем». У тебя это получается довольно нежно.
– Не прикасайся ко мне, ради бога, – сморщился Гяур. – Убери свои грязные руки, нищенка, змеюшница…
– Кто же виноват, что судьбой тебе предначертано любить именно меня, нищенку, змеюшницу? – спокойно ответила Власта. Похоже, что ни оскорбительные слова, ни брезгливое отношение к ней князя нисколько не огорчили девушку и вообще не произвели на нее никакого впечатления. – Думай, что хочешь, но я в твою судьбу не напрашивалась.
– А кто тебе сказал, что мне это предначертано? Что именно это?! Твоя Ольгица? Такая же змеиная побирушка, как и ты?! Да если хочешь знать!..
Он умолк на самой высокой ноте своего гнева. На полуслове. С полураскрытым ртом. Нервно осмотрелся: ни девушки, ни кувшина, ни змеи. Все исчезло, все! Как очередное наваждение. А может, это и было наваждением? Нет уж, он отлично помнит, что змеюшница стояла рядом с ним и встреча их происходила на самом деле.
Так толком и не поняв, что произошло, Гяур еще несколько минут всматривался в то место, где только что находилась Власта: вдруг снова возродится – из этой луговой травы, из камня, черт знает из чего еще?!
…На сей раз он обнаружил себя на тропинке между камнями. А перед ним, на валуне, – Власта, со своим злополучным змеиным кувшином в руке. И смотрела на него девушка с таким удивлением, словно не могла понять, откуда он здесь взялся, откуда свалился на ее голову. Впрочем, понять это действительно сложно…
– Помнишь, тогда, в трактире? Когда ты появился там впервые. Ольгица тогда предсказывала полковнику-полководцу…
– И ты поверила ей?
– Как же я могла не поверить? Ведь это же предсказывала Ольгица! – возмутилась Власта. – Как вообще вы все решаетесь сомневаться в том, что говорит эта святая?
– Ну да, так сразу и святая!
– Однако дело не в этом. Вы уже уходили из трактира… А меня интересовала судьба не полковника Сирко, а твоя. Вот я и спросила Ольгицу: «Скажи, а вон тот молодой офицер?… Как сложится его жизнь?» – «Тот, что выходит последним? – уточнила она. – Так это и есть твой суженый, твоя судьба». «Что ты, Ольгица?!» – не поверила я.
– Постой-постой, как это ты могла не поверить? – ехидно улыбнулся Гяур. – Ведь, по твоим понятиям, она всевидящая, всезнающая, да к тому же – святая.
– Не перебивай, князь, не перебивай. «Правда, он об этом еще не догадывается, – объяснила Ольгица. – Как и ты – до этой минуты. «Но почему вдруг этот! – ужаснулась я. – Почему он – моя судьба?»
– Что же тебя так ужаснуло? – обиженно уточнил Гяур.
– Вот этого я не знаю.
– Но все-таки? Что способно было привести тебя в ужас?
– Ничего особенного. На меня ведь многие засматриваются. Просто я тогда подумала: «Господи, как же мне подступиться к нему – напыщенному, самоуверенному, горделивому?!»
– Но все-таки, к сожалению, подступилась.
– Тем временем Ольгица говорит: «Догони его и скажи то, что только что услышала. Не будь дурой: догони и скажи». Мне так и следовало бы остаться в тот вечер «дурой». Нужно было дождаться следующего случая, когда вместе с вами не было бы этого убийцы-француза. Но я все же бросилась вслед за тобой. Ну а дальше ты все и без меня помнишь. Не пойму только, почему ты тогда рассвирепел.
– По-твоему, должен был сразу же заключить в объятия? – саркастически улыбнулся Гяур.
– Что тоже не было бы слишком большим грехом, – с неподражаемой серьезностью признала Власта, кротко глядя ему прямо в глаза. – Ничего страшного: раз уж ты – мой суженый, раз уж я – твоя судьба… Коль уж я решилась, тебе тоже следовало.
Проскрипев зубами, Гяур инстинктивно схватился за эфес, но тотчас же отдернул руку и лишь затем посмотрел на оружие. Да нет, рукоять как рукоять, но что поделаешь, если ему уже во всем мерещилась чертовщина?
– Ладно, коль уж тебе так хочется стать моей любовницей… На один вечер я, пожалуй, соглашусь. Если, конечно, тебя хорошенько отмоют. Это даже интересно.
– Всего на один?
– Боюсь только, впоследствии обнаружится, что вместо тебя я весь вечер нежно ласкал старого полуоблезлого удава.
– Ты действительно собираешься сделать меня своей любовницей? – горделиво переспросила Власта, простив ему «старого полуоблезлого удава».
– Ты ведь сама этого хочешь.
– Что ты, милый. Любовницей твоей станет графиня де Ляфер, о которой я уже наслышана. Причем произойдет это довольно скоро. Возможно, уже завтра.
– Что, может случиться и такое?! – непроизвольно как-то загорелись глаза Гяура. Теперь ему хотелось, чтобы девушка продолжила свои предсказания; он готов был выслушать их до конца, во всех возможных подробностях. Не стесняясь того, что будет слышать их из уст женщины.
– Почему не может? Раз ты сам этого хочешь… Любовница – старая роль графини де Ляфер, – процедила Власта, впиваясь в него демоническим взглядом. – Я же буду твоей… лю-би-мой. А теперь иди. Ступай, ступай, – резко приказала она, будто обращалась со слугой.
– Ага, значит, графиня станет любовницей, а ты – любимой. Тебе так удобно, потому что ты так решила, гнев Перуна.
– Ничего не поделаешь, у каждого своя роль, – ехидно улыбнулась Власта и, явно подразнивая князя, добавила: – Гнев Перуна.
Словно заколдованный, Гяур молча повернулся и побрел по той же тропинке, которая привела его сюда.
Ступив несколько шагов, обнаружил, что держит в руках кувшин. Тот самый, со змеей.
Вздрогнув, Гяур брезгливо отшвырнул его от себя. Кувшин разбился, но вместо змеи между черепками неожиданно появился бутон солнечно-золотистого лугового цветка.
Пораженный этим, князь снова остановился. Бутон пылал, как пробивающийся из-под земли факел. Однако продолжалось это недолго. Еще через минуту Гяур обнаружил, что нет ни черепков, ни цветка, ничего, кроме едва проторенной тропинки, ковра из сочных луговых трав и россыпи мелких камней…
Немного пройдя по этой журчащей россыпи, князь оглянулся и увидел, что девушка по-прежнему стоит на гранитном утесе. В одной руке у нее все тот же кувшин, а другой она приветливо машет. Прощается или заманивает? Скорее всего, опять заманивает.
Нет уж, черта! Хватит с него змеиных ласк этой грязной нищенки.
– Слушай, ты!.. – потряс кулаками Гяур. – Змеиное отродье!
– О, вы так нежны со мной, князь! Я польщена.
– Еще нежнее будет палач!
– Я так и знала, что сами совладать со мной вы не сумеете, – продолжала издеваться над ним Власта, – обязательно понадобится палач. Только запомните, что казнить меня будет настоящий красавец-палач, не чета вам, князь.
