Богдан Сушинский - На острие меча
Леди Стеймен испуганно как-то взглянула на Эжен. Это заставило маман рассмеяться.
– Не в спальню, миссис Стеймен, а сюда, в будуар, причем срочно. И пусть только вздумает не явиться.
Если Лилия Вайнцгардт и была красива, то какой-то особой, нордической красотой. Белое, цвета слоновой кости, лицо – почти не знающее мимики и не способное проявлять абсолютно никаких эмоций; холодный взгляд синих, как льдинки в норвежских фьордах, глаз – не способных выражать что-либо, кроме собственного бесстрастия. И вместе с тем крепкая, по-мужски сложенная фигура, которая больше подошла бы заматеревшему воину-норманну, чем восемнадцатилетней девушке.
«С этой-то не каждый мужчина решится полюбезничать», – оправдала свое слабоволие маман Эжен, с откровенным любопытством рассматривая баронессу, будто видела ее впервые. А ведь она уже несколько раз пыталась подступиться к Лилии, завлечь ее на «испытание ложем», но… так и не решилась.
– Мы обе прекрасно знаем, какое недоразумение возникло между мною и Амелией Мюно, – холодно и жестко повела беседу маркиза. Только такой стиль должен быть, по ее разумению, понятным этой невозмутимой, непробиваемой германке.
Ни один мускул на лице Лилии не дрогнул. Она стояла перед Эжен, словно мраморная статуя, ради шутки одетая местным портным в модное белое платье.
– Мне известно, что Амелия хочет вернуться в свое имение, к бабушке. Только не решается обратиться ко мне с такой просьбой, зная, что отпускать пансионесс до завершения трехлетнего курса обучения не в правилах Марии Магдалины.
Слышит ли Лилия то, что она говорит? Глаза баронессы оставались все в том же замороженном состоянии. Синий свет, который они излучали, напоминал свет холодных звезд, мерцающих где-то в глубине вечернего неба.
– Вы – подруга Амелии, живете в одной комнате. Подскажите ей, что завтра вечером калитка, ведущая к берегу реки, совершенно случайно окажется открытой. Пусть она выйдет с территории и идет берегом в сторону деревни. Там ее будет ожидать кучер Гафиз, которого вы, лично вы, баронесса, подкупили. Он-то и доставит ее до городка. А вот это – деньги, которые вы ей передадите от своего имени. – Эжен сняла со стола салфетку, под которой, как оказалось, лежала кучка луидоров. – Этого ей вполне хватит на дорогу домой и питание во время пути.
Маркиза собрала деньги в кошелек и протянула баронессе.
– Один луидор вручите Гафизу. Вы встретите его, как только выйдете отсюда. Попросите его, подкупите. В местечке он поможет Амелии нанять экипаж.
И вновь, выслушав все это, Лилия даже не шевельнулась. Ее невозмутимость уже начинала раздражать Эжен.
– Если вы сейчас же не возьмете эти деньги и не выполните мое поручение, вам придется бежать отсюда раньше Амелии. Неужели это непонятно, баронесса Вайнцгардт? Только добираться до своего дома вам значительно дольше, нежели Мюно, а главное, встречать вас там некому. Да и калитка пансионата окажется, как обычно, закрытой.
Так ничего и не сказав, Лилия спокойно, как ни в чем не бывало, взяла кошелек и вновь остановила взгляд на лице маркизы.
– Вы все поняли, баронесса? Она должна уйти завтра, как только стемнеет. Но, вы слышите меня, баронесса, объясните Амелии, как подруге, что не в ее интересах распространяться о том, что с ней приключилось. Хотя бы потому, что ей еще нужно выходить замуж. На меня не ссылайтесь, побег – сугубо вами задуман и спланирован.
Лилия не ответила. Наступила долгая пауза. Поняв, что она завершает их беседу, Лилия Вайнцгардт все так же молча, подобно оловянному солдатику, повернулась и вышла.
9
Гяур пробежал луг; перепрыгивая с камня на камень, преодолел речную заводь и снова оказался на тропинке, петляющей между огромными гранитными валунами. На одном из них и появлялась Власта. Вот только Гяур пока не решался определить, на каком именно. Впрочем, важно было другое: если то, что он созерцал, не банальное видение, значит, девушка прячется где-то здесь, в этой гранитной россыпи.
Впереди, на повороте, тропинка раздваивалась, обходя небольшой плоский камень: Гяур ступил еще несколько шагов и вдруг прямо перед собой, на валуне, увидел огромную, приготовившуюся к броску, змею.
Мгновенно отреагировав на эту опасность, он метнулся в сторону и выхватил саблю, и… что-то заставило взглянуть на поднятый клинок, и он с ужасом обнаружил, что держит не рукоять, а извивающуюся змею. Зарычав от страха и брезгливости, Гяур отшвырнул ее, однако другая змея каким-то образом оказалась на левой руке его, у предплечья. Ну а громкий девичий смех, зарождающийся где-то в поднебесье, ниспослан был ему как спасение. Змеи мигом исчезли, сабля оказалась в ножнах, а на валуне, за изгибом тропинки, стояла улыбающаяся Власта: длинное, порванное на ногах платье, распущенные волосы, в руке небольшой кувшин.
Гяур напряженно всмотрелся в ее фигуру. Как же ему сейчас не хотелось, чтобы она снова оказалась видением! Князь внимательно посмотрел на свои руки; машинально тронул рукоять сабли… Проклятое наваждение!
– Никогда бы не могла предположить, что ты такой трусливый! – рассмеялась девушка.
– Это не страх, это отвращение, которое я питаю к змеям, ужам и всему прочему ползающему, – объяснил Гяур, по-детски обрадовавшись, что наконец-то слышит нормальный человеческий голос. Значит, если Власта не на камне, то где-то рядом.
– Ничего, постепенно я избавлю тебя от этого страха.
– Вряд ли тебе это удастся.
Князь опасливо присмотрелся к развилке тропы. Нет, ползучей твари там пока не видно. А Власта – вон она, значит, путь свободен.
– Да не осматривайся ты! Никакой змеи возле тебя нет и никогда не было! – оказывается, издеваться над человеком можно и таким вот, нежным ангельским голоском. – Подойди сюда! Она здесь! – Власта подождала, пока Гяур довольно робко приблизится к ее каменному трону, и сдвинула деревянную крышку, прикрывающую горлышко кувшина, из которого, в самом деле, медленно, извиваясь, стала высовываться голова змеи. – Вот это уже настоящая, – улыбаясь, объяснила Власта. – Да ты не бойся, не бойся, пока эта гадина в моих руках, она безопасна.
Девушка провела крышкой перед мордой змеи и снова загнала ее в кувшин.
– Но, гнев Перуна, зачем все это? – брезгливо поморщился князь. – Ты что, отлавливаешь их в этих местах, у речки?
– Отлавливаю, да. А что в этом странного? Кому-то же надо заниматься этим. Продаю знахарям и аптекарям, собственных женихов отваживать пытаюсь, как вот тебя сейчас. Правда, удается это не всегда, слишком уж они настойчивы и беспечны.
– Я не собираюсь становиться твоим женихом, – жестко, почти по складам, произнес Гяур.
– А если надо, – как ни в чем не бывало, продолжила Власта, – то яд и куски змеиной шкуры к особому, приворотному, зелью примешиваю.
– То есть хочешь сказать, что кожа этой змеи пойдет на зелье, вместе с ядом. Интересно, кого собираешься этим потчевать?
– Нет, эту змею один заезжий татарин попросил поймать. Обещал хорошо заплатить. Как аптекарь – за пять змей.
– Татарин? Какой татарин? – насторожился Гяур.
– Я никогда и никому не называю имени человека, для кого ловлю змею или готовлю зелье. Мы не имеем права говорить об этом.
Власта сошла с камня и, держа обеими руками кувшин у груди, словно боялась расплескать то, что было в нем, пошла по тропинке. Князь молча последовал за ней.
Впереди, у подножия холма, открылась довольно убогая, крытая почерневшей соломой, хижина.
«Зато в каком удивительно красивом месте она стоит! Хозяина бы сюда, – успел подумать Гяур. – Интересно, давно ли они живут здесь? Странное выдалось соседство, словно квартирмейстер специально поселил меня по ту сторону речушки».
А тем временем Власта уже у двери. Вот она приветливо улыбается и машет рукой. Прощается или завлекает? Скорее всего – и то и другое. Гяур избрал для себя то, что подсказывало ему мужское предчувствие.
Теперь девушка совсем рядом. Он видит ее лицо – красивое, смуглое, улыбающееся, с четко очерченными, охваченными розоватым обводом, губами и слегка выступающим упрямым подбородком. И тонкий, прямой, с едва заметной горбиночкой, римский нос. Только сейчас князь по-настоящему понял, насколько красива эта оборванка.
Однако, увлекшись, Гяур не заметил, как улыбка и взгляд девушки угасли, а в глазах вдруг появилось нечто демоническое. Князь все еще пытался приблизиться к ней, однако движения его все замедляются и замедляются, причем до такой стадии, что он уже с трудом владеет своим телом.
…Ах да, это не тропинка. Тогда что это такое – заливной, болотистый луг? Нет? Тогда почему так вязнут ноги? Гяур извлекает их из трясины с большим трудом, он торопится вновь приблизиться к Власте, но она каким-то странным, непостижимым образом отдаляется… Хотя – Гяур хорошо видит это – вроде бы остается на месте. Господи, да это же в самом деле трясина! Она засасывает его! Откуда она здесь?!
