Олег Курылев - Победителей не судят
— А как думаешь, Осмерт поверил, что ты сможешь что-то доказать про тот случай с краном? — спросил Алекс.
— Сейчас он, конечно, уже все обмозговал, успокоился и уверен, что опасаться нечего.
Впоследствии Алекс неоднократно вспоминал этот разговор. Если бы он мог тогда хоть как-то предвидеть, какие последствия для его друга будет иметь эта история уже в ближайшие дни…
На следующий день Алекса откомандировали в базовый филиал под Радебойлем. Нужно было отсортировать и привезти почту, какие-то лекарства и что-то еще. Прошел слух, что привезли двойную, а то и тройную порцию посылок, причем из Аргентины. Последнее уточнение придавало слуху большую достоверность. Шеллен, как свободно говорящий по-немецки, был придан в помощь заместителю Гловера, сухопарому, неразговорчивому офицеру по фамилии Скотт, находившемуся в плену уже более двух лет. С ними были охранник и двое незнакомых унтер-офицеров, ехавших в том же направлении по своим делам.
Большую половину дня Алекс с остальными сначала трясся в автобусе, потом шел пешком по автобану, асфальтовое полотно которого местами было разорвано, так что то и дело приходилось, увязая в раскисшей почве, обходить воронки. Затем они снова ехали на попутном грузовике, устроившись на мотках каких-то кабелей или шлангов. Из разговора немцев он узнал, что англичане бомбили Хемниц, но город, прикрытый низкими тучами, почти не пострадал. Алекс попытался завязать с ними разговор, но один из унтеров вдруг вытащил из кобуры пистолет и направил его прямо в лоб пленного. Он что-то сказал про английских свиней и про то, что, если сейчас в небе появится хоть один вражеский самолет, он пристрелит обоих англичан (то бишь тех самых свиней) при попытке к бегству.
В лагере и в самом деле оказалось несколько тысяч человек. Большая партия пришла буквально пару часов назад и за неимением крыши над головой расположилась на скамейках возле футбольного поля. Переговорив с некоторыми из «местных», Алекс понял, что тайные надежды «дрезденцев» на аргентинские (а равно и на все прочие) посылки не оправдались. Здесь было еще голоднее. Все лагерные магазины, кроме одного, закрылись, а тот, что работал, имел в своем ассортименте низкосортное потрескавшееся мыло да заплесневевшие немецкие сигареты. Не лучше обстояло дело и с лекарствами. Подвезли, правда, какой-то дезинфицирующий раствор. Прямо в десятилитровых канистрах из-под бензина. Что же касается почты, то ее было много. Она пылилась целыми тюками в почтовом пакгаузе, заваленном пустыми коробками.
— Ищите своих, — сказал ответственный за получение и раздачу почтовых отправлений пожилой человек со связкой ключей на поясе. — Только все это старые. Адресат либо выбыл еще до их получения, либо и вовсе никогда здесь не значился. Если повезет, после войны отправим все в Англию, пускай там разбираются.
— Где же самая свежая почта? — спросил Скотт.
— Писем не было уже более месяца, — ответил пленный почтмейстер, — газеты изредка к нам попадают, но… сами понимаете…
Испросив разрешения, летчики заночевали тут же в почтовом сарае, укрывшись какими-то мешками. Шеллен долго не мог уснуть, обдумывая услышанное от немцев-попутчиков о Хемнице. Неужели и этот, второй после Дрездена город Саксонии ждет участь ее столицы. На этот раз повезло, но Хемниц включен в список приоритетных целей, а это значит, что, как только позволит погода, его обязательно атакуют. Еще не было ни одного случая, чтобы бомбардировочное командование отступилось от намеченного.
Чтобы не возвращаться совсем уже с пустыми руками, Скотт и Шеллен выпросили три десятка книг из лагерной библиотеки. Незаметно Алекс засунул в свою связку две книжки на немецком: Шиллер и сборник рассказов, описывающих подвиги немецких воздушных асов.
Вечером 6 марта они вернулись в Дрезден. Здесь Алекса ждала потрясшая его новость: Каспера Уолберга уличили в мародерстве. Немцы устроили обыск прямо на развалинах и вытащили из-за обшлага его куртки крупную денежную купюру. Каспера тут же увели.
Гловер пригласил Шеллена в свой закуток и прикрыл дверь.
— Вы ведь друзья? Вам что-нибудь известно? — спросил он, откинувшись на спинку стула.
— Сэр, это не он, — растерянно пробормотал Алекс.
— Что не он?
— Не он взял деньги.
— Вы хотите сказать, что их ему подложили?
— Не знаю, но Каспер не собирался бежать и вообще не замышлял ничего такого, на что могли понадобиться деньги. Да и от меня он не стал бы скрывать.
— Но вас вчера не было.
— А когда был обыск? — спросил Алекс.
— Почти сразу, как мы пришли на место работ… где-то около десяти.
— Вот видите! Значит, деньги он мог найти только накануне, то есть четвертого, но тогда он бы обязательно мне сказал.
Гловер молчал, что-то обдумывая.
— Что же делать? — спросил Шеллен. — Ведь его расстреляют. Нужно провести расследование. Необходимо связаться со Смарфитом…
— Смарфит в курсе, а расследование проведут без нас, — проворчал Гловер.
— Хардисон говорил, что комендант лагеря хороший человек. Нужно сообщить в Радебойль…
Флайт лейтенант раздраженно качнул головой:
— Не говорите чепухи. В такой ситуации комендант, каким бы расхорошим он ни был, не смог бы отстоять и собственного сына. Буквально три дня назад они расстреляли своего унтер-офицера за несколько обручальных колечек, а тут сто рейхсмарок…
— Сто? — Алекс вдруг напрягся, пристально посмотрев на командира. — Погодите… одной купюрой?
— Да, а что? — Гловер, в свою очередь, тоже внимательно посмотрел в глаза офицера. — Вам все-таки что-то известно, Шеллен?
— Сэр, вы лично видели эти деньги?
— Разумеется! «Хорьки» тыкали бумажкой мне прямо в лицо.
— Как выглядела купюра?… Подождите… сэр, постарайтесь вспомнить…
Макс Гловер хотел было уже вспылить, но почувствовал, что Шеллен задает свои вопросы неспроста. Он задумался.
— Такая серая… почти новая… с одного края немного обожжена…
— Вот! — едва не закричал Алекс. — Уголки обгорели, причем немного, что означает, что банкнота находилась в одной толстой пачке. Сэр, нужно немедленно позвать сюда Осмерта!
— Осмерта? — удивился Гловер. — Для чего? Впрочем, его все равно нет.
— Как нет?
— Заболел и отправлен в базовый госпиталь…
— Когда? — вскричал Алекс.
— Как раз в то утро, пятого. Слушайте, Шеллен, давайте-ка уже выкладывайте все, что знаете, черт бы вас побрал!
Алекс рассказал все, что знал про деньги, про взаимоотношения Каспера и Осмерта, включая историю с закрытым краном топливного бака.
— Да-а, — покачал головой Гловер. — Час от часу не легче. Ну и что теперь прикажешь делать? Чтобы разоблачить этого прохвоста, придется рассказать о том, как ты ему помог с этими деньгами. Тебя самого тут же поставят к стенке. А других доказательств у нас нет. Немцы решат, что мы сваливаем вину на Осмерта только потому, что его сейчас нет поблизости.
— Как же быть?
Гловер покачал головой.
— У меня плохие предчувствия, — произнес он после долгого молчания. — Завтра по этому случаю должен приехать комендант. Я, конечно, сделаю все, что смогу, но… но у меня очень плохие предчувствия.
* * *Рано утром Алекс, Гловер и капеллан Борроуз были доставлены к месту суда над мародерами. Их присутствие требовалось для соблюдения необходимых формальностей. Вообще-то для этого достаточно было и двоих, но Гловер настоял на третьем представителе от военнопленных, чтобы иметь независимого переводчика. Кандидатура Борроуза, чьи услуги как священника в данной ситуации были вполне уместны, возражений у немцев не вызвала.
Под присмотром охранника они долго ждали возле двухэтажного серого здания, на фасаде которого был растянут красный баннер со свастикой и где, по всей видимости, располагался один из партийных комиссариатов. Им не повезло: вместо Груберхайнера приехал его заместитель, человек абсолютно равнодушный к судьбе пленных. Он неплохо говорил по-английски и все время пытался прервать рассказ Гловера об обстоятельствах дела, а предложение флайт лейтенанта отказаться всем отрядом от ежемесячных выплат в обмен на жизнь их невиновного товарища встретил презрительной ухмылкой.
— Вам и так никто ничего не будет больше платить. И вы это знаете. И не надо здесь устраивать торг…
Попытки капеллана тоже ни к чему не привели. Майор с зелеными петлицами чиновника Люфтваффе сказал только, что он не судья и, тем более, не адвокат. Алекс Шеллен, попытавшийся было привести дополнительные доводы, получил приказ майора вообще не вмешиваться, иначе его отправят обратно в лагерь.
Когда их провели в зал суда, Каспер был уже там. Судьи — партийный ляйтер, полицейский офицер и пожилой человек в штатском сидели за общим столом. За исключением двух стоявших полицейских, все остальные, включая Каспера, разместились на скамьях напротив. Отсутствие представителей обвинения и защиты указывало на то, что это трибунал.
