Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта
– Что уже пошутить нельзя?..
– Приехали они сюда, шутники! Один уже нашутился… домой уезжает.
– Кто уезжает, из наших? Как позывной?!
– Не знаю я ваших позывных, сходи у своих узнай.
Возле склада я встретил Уральца и Митяя, последний выпрашивал отдать ему портупею.
– Нет, Митяй, не могу я тебе ремень подарить, ты видишь здесь надпись: «Абхазия-2008», теперь добавиться ещё одна – « Донбасс-2014», память…
Вопрос отпал сам собой, подойдя к Уральцу, я спросил:
– Как добираться будешь?
– Завтра гуманитарный конвой здесь проедет. Потом в Донецке на базе в гуманитарном батальоне помогать буду. А потом на Россию колонна с беженцами идёт. Поехали, Шершень, в бою мы побывали, внукам будет, что рассказать.
– Нет… всех благ тебе… прощай.
Мы пожали друг другу руки и обнялись, Уралец пошёл собирать вещи, а я отправился на пост менять двух братьев.
* * *
В следовавших через блокпост машинах, сидели разные пассажиры. Досматривая очередную машину, я пытался представить себе их до военную жизнь, размышлял о том, чем могли заниматься эти люди. Одни равнодушно ожидали, когда пройдёт досмотр, и им разрешат продолжить путь дальше. Другие, смотря на нас испуганными лицами, сочувствовали нам, таких было намного больше.
Больше всего мне запомнились глаза одной девушки, следовавшей вместе со своей семьёй в старенькой «шестёрке». Когда она, проезжая мимо разбитых блоков, закрыла свои губы рукой, её веки, резко округлившись от ужаса, наполнились слезами. Дабы не травмировать её психику, я жестом указал старику проезжать дальше, не останавливаясь.
* * *
К вечеру я стал замечать, что в моём голосе стали проявляться стальные нотки равнодушия. После пары сотен досмотренных машин, все они слились в бесконечный поток беженцев. Больше я не думал об их прошлом, теперь я быстрыми движениями, доведёнными до автоматизма, проверял только их документы.
Всё же правильно говорят: «Полицейская функция разлагает армию».
Но были и те, которые навсегда, останутся в моей памяти. Когда в один из жарких дней в бесконечной колонне машин, покидающих свои дома, из автомобиля, прошедшего досмотр, выскочила женщина и поднесла коробку с минеральной водой. Или пожилой мужчина на старенькой «копейке» оставил на одном из мешков блок сигарет. Они нам сочувствовали, а значит, были душой с нами, хоть и были родом из других областей, не входивших в состав Новороссии.
Стоявшие на блокпостах шахтеры, в потёртых камуфляжах с карабинами в руках, вызывали у них куда больше сочувствия, чем их собственная армия, полупьяные солдаты которой установили таксу за проезд через подконтрольные им пропускные пункты.
* * *
Вечером к нам подошли два бойца: Дед и Юра. Позывной Деда соответствовал его возрасту, он стоял в полном снаряжении: макушку его головы прикрывала скрученная маска-балаклава, в бронежилете, со скруткой за спиной и двумя подсумками, один из которых он использовал как сумку для столовых принадлежностей. За его плечом висел «РПК27» с магазином на 45 патронов. В одной руке он держал сумку с тёплыми вещами, а в другой пакет с тушёнкой и овощами. Юра же стоял налегке.
– Ну, что, парни, на ночь заступаем, у нас теперь новый начальник караула – Слон. Теперь нужно распределить время сна, – говорил Дед, по-хозяйски вешая свой китель на спинку стула и складывая продукты в угол. – Слон сказал: «До десяти вечера бодрствовать всем, а после – делится по парам: опытный и молодой, и распределить время сна пополам с 10 вечера до 5 утра».
Присев на стул, Дед положил «РПК» на мешки и, указав нам на дорогу, сказал:
– Вы досматривайте, а я на прикрытии.
– А что здесь эта псина делает, ещё и еду на неё переводите?! – прошипел Юра, заходя за баррикаду.
– Это я своей порцией с ней поделился – собака друг человека!
– Вот цапнет тебя твой друг… предупреждаю сразу, если она на меня кинется, я её пристрелю, – усаживаясь возле Деда на поддоны, сказал Юра.
«Тебя быстрее Дед загрызёт, чем собака», – уходя на дорогу, подумал я.
Дед был в ополчении самого начала, по его словам, он состоял в ополчении уже тогда, когда на блокпостах бойцы стояли с цепями и черенками от лопат.
– Помню ночью к нашим баррикадам подъехал автобус. Из него выскакивает с две дюжины вооружённых бойцов, все в чёрных масках, и окружают нас – перепуганных мужиков без оружия, с цепями и палками.
«А ну, убирайте заграждения, нам проехать нужно!» – командует их старший. Ну, мы конечно ответили ему, что они проедут только в одном случае…
– В каком? – спросил я.
– Только через наши трупы. Потом их старший пытался дозвониться кому-то. Уж не знаю, что в ту ночь нас спасло – чудо или то, что его начальник на звонок не ответил. Но вскоре по его команде, все загрузились в автобус и уехали восвояси. Ну, а потом в Русскую православную армию вступили. Но там нам не понравилось, мы там только и делали, что штаб охраняли. Вот теперь у Мотора уже как месяц. Я сначала с «ПК» бегал. Потом, как «укровский» блокпост взяли, мне ребята «РПК» дали, – он полегче.
Рассматривая руки Деда, которые были синими от наколок, я спросил:
– Дед, а ты что сидел?
– Да, сидел… – спокойно ответил тот. – Два раза, за разбой, откинулся я за год до войны.
«Ну и дедушка, а по виду и не скажешь. Теперь по-другому будешь относиться к истории Шустрого».
* * *
Ночью часы тянулись медленно, чтобы не уснуть, я прохаживался вокруг блоков взад и вперёд. Перед наступлением темноты к нам подошёл Слон.
– Напоминаю: нести службу в ночное время следует с особой бдительностью, так как повсюду рыскают диверсионные группы противника, которые уже не раз, вырезали уснувших бойцов в секретах.
Всматриваясь в качающиеся деревья и прислушиваясь к каждому шороху, я как мог боролся со сном. Юра же сидел на стуле и смотрел вдаль, казалось, он вообще не знал, что такое усталость.
– Юра, а ты в прошлой жизни кем был? – зевая, спросил я.
– Водителем на грузовой, пиво в магазины развозил.
– Что платили?
– Мало… на ваши если перевести 15 000 выходило. Посёлок у нас небольшой, поэтому с работой туго было.
– А график какой?
– Пять дней в неделю, по одиннадцать часов.
– И за такие гроши, ты столько батрачил, ну и ну.
– Ну, ты скажешь – батрачил, меня туда по блату устроили, до этого я полгода работу найти не мог.
– А я вот, Юра, одно понять не могу, зачем ту высоту четвёртый раз штурмовали?
– Понимаешь, как бы тебе сказать помягче – это был отвыкающий манёвр. В тот день силы «ДНР» перебрасывали в той местности колонну с техникой, а те миномётные батареи могли серьёзно их потрепать. Я не думаю, что руководители той операции рассчитывали захватить высоту.
От негодования у меня застрял ком в горле.
– Ну ладно… оставим их тактические замыслы. Но они же ведь в четвёртый раз там наступали, ты видел как «БТР» водитель на подъёме на брюхо посадил. А действия оператора-наводчика! Который, видимо от скуки, стал из «КПВТ», неизвестно куда стрелять – тем самым только обозначив себя.
– Шершень, тем водителем был я.
Я, замолчав, покраснел. Хорошо что была ночь, и Юра не видел моего смущения.
– Понимаешь, я на «БТРе» первый раз был, да ещё и по боевому порядку ехал. Люк закрыт был, там сноровка нужна. А у нас как ведь, командиры спросили: «Грузовики водил?» – Ну, я и ответил, что водил. А они мне: «Там руль и там руль – вперёд, вперёд…»
– А ты, Юра слышал, как бойцы рассказывали, про танкистов? Их когда к земле артиллерийским огнём прижали, командир группы долго понять не мог, почему «укры», так уверенно и долго бьют, ведь за ними должны стоять два танка, задача которых была в том, чтобы подавить вражескую технику, когда она себя обозначит. Добрался командир до танков, и кричит их экипажу: «Подавите артиллерию! Почему молчите?! – А зачем нам стрелять, тогда «укры» по нам ответку дадут… – ответил ему командир танка».
* * *
Утром разразился скандал. Пропал боец из числа старых бойцов, не один раз участвовавший в боевых операциях. Командиры смущённо, отрицательно кивали головой, на все наши попытки узнать подробности этого происшествия. Отряд насчитывал около тридцати человек, причём треть бойцов постоянно находилась в разъездах, решая многочисленные хозяйственные проблемы.
– Лёва, а не тот ли ополченец пропал, который у нас в посёлке спрашивал, который час, – прогуливаясь возле блоков, спросил я.
– Точно он… пожилой, он ещё как-то нервно себя вёл.
– Значит, его не похитили и не зарезали ночью диверсанты. Это получается, что он проснулся утром, подумал, подумал, и решил: «А почему бы мне не уйти из отряда?!»
– Для него такие шалости могут плохо кончиться, хорошо, если просто на окопы пошлют, а могут и посерьёзней наказать, например, как дезертира – по закону военного времени. Он же наш местный, для него скидок не будет.
