Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава
А вражеские машины приближались. Пехота шла во весь рост. Фашисты полагали, что после артобстрела от малочисленной заставы ничего не осталось.
Сжав зубы. Иванов следил за движением пехоты, изредка посматривая вверх, на сверкающее от утреннего света небо.
«Где же вы, наши соколы, что медлите? Разве не видите, что делается?»
С минуты на минуту он ждал появления боевых машин тех смелых летчиков, которых вчера видел в Подгорске. Но в утреннем небе с прерывистым подвыванием шли вражеские самолеты на Подгорск.
Два танка свернули к шоссе, остальные пошли на отделение Воронина. Вот передний танк, не стреляя, смял проволочное заграждение. В образовавшийся проход уже втягиваются пехотные цепи.
— Огонь! — скомандовал политрук, и длинные пулеметные очереди врезались в наступающих.
Иванов видит через прорезь прицела, как серо-зеленые фигуры сначала остановились, смешались от неожиданности, потом стали падать. Лишь некоторые, пригнувшись, пытаются бежать вперед, беспорядочно стрелян. Но и тех прижимают к земле автоматчики с выдвинутых вперед огневых точек.
Танки открыли шквальный огонь по траншее пограничников.
— Гранаты! — кричит Байда, и сам не слышит своего голоса в сплошной трескотне пулеметов и автоматов.
Да и не нужна команда. Антон видит, как к прорвавшейся вперед танкетке уже ползет сержант Воронин. Вот он рывком приподнялся, выпрямился, взмахнул над головой рукой.
— Ложись! — вырвалось из траншеи, но взрыв заглушил голоса, и на том месте, где темнела танкетка, вспыхнули огненные брызги. Воронин сделал еще шаг вперед и упал плашмя на землю…
2В выемке между двумя высотками слева показался ослепительный краешек солнца. «Неужели только начинается день?» — удивился Иванов, жмуря глаза от ярких лучей. Минуты напряженного ожидания атаки показались ему часами. И солнце — обычное ярко-золотистое утреннее солнце, каким оно всегда бывает в тихое летнее утро, почему-то показалось зловещим, пугающим. А танк двигался прямо на него, готовый раздавить пулемет вместе с расчетом. В эти мучительные мгновения произошло неожиданное: из-за Прута, откуда показалось солнце, вместе с его первыми лучами полетели артиллерийские снаряды. Рвавшийся к пулемету танк дрогнул, окутался дымом и остановился. Выскочивший из люка танкист свалился рядом. Остальные машины круто повернули назад и скрылись за холмом.
Лишившись поддержки танков, уцелевшие фашисты из прорвавшихся через проволочное заграждение залегли, не прекращая ружейно-пулеметного огня.
Первая атака отбита. Только теперь Байда почувствовал боль в голове, кое-как перевязал рану и поспешил к отделению Воронина. После гибели командира отделение возглавил Нурмухаметов. В траншее около полевого телефона сидели незнакомые артиллеристы. Их было двое. Когда началась атака, они переплыли Прут, проложили через реку связь и корректировали огонь своей батареи.
— Так вот кто нас выручил! Спасибо, друзья!.. — Байда пожал им руки и занялся подсчетом потерь.
Кроме Воронина, пали в бою стрелок из его отделения Мамед Султанов и девять бойцов из армейской роты.
Прибежал связной от Кольцова.
«Любой ценой продержитесь час-полтора. Артдивизион на подходе. С Бахтиаровым установил связь. О семье не беспокойся — все уехали на штабной машине. Голову выше! Мы еще повоюем», — подбадривал начальник заставы.
Ваня Хромцов и Варвара принесли завтрак, а заодно и обед: кто знает, как обернутся дела.
— Ты почему не уехала со всеми? — набросился Байда на жену Денисенко.
Молчит, боится разрыдаться: она встретила бойцов, выносивших из траншеи убитых, и что-то сдавило горло, обожгло сердце. Завтракать никто не собирается: разве полезет в горло кусок после всего этого? Не проронив ни слова. Варвара торопливо по ходам сообщения идет вправо, чтобы быстрее добраться до западной окраины Баштиан. Там ее Павел. Может, и он, как Воронин, лежит с открытыми и уже невидящими глазами. Как же она могла уехать?
А Хромцов своим озабочен:
— Нет у нас кухни, товарищ политрук… Прямым попаданием…
Слова повара напомнили о недавних планах, о семье. Убежал и даже не успел попрощаться. Где-то они сейчас? Скоро ль придется свидеться с ними? Не может это долго тянуться. Пройдет день-два — и снова все станет на свое место…
Хромцов понимает тревогу политрука. Отозвав его в сторону, спешит поделиться повестями.
— Беда, товарищ политрук! Подгорск бомбят… Аэродром уничтожили, самолеты сожгли… По дорогам на мирное население фугаски бросают…
Разговор оборвали разрывы снарядов. Снова летели они на траншеи пограничников, на Баштианы, сея смерть и разрушения. Фашисты готовились к новой атаке.
«Продержитесь час-полтора», — таков приказ начальника заставы. Байда взглянул на часы: без десяти шесть.
«Легко сказать… — подумал. — Где же маневренная группа? Почему так медлят армейцы?»
Не ему, политруку, решать эти вопросы. А приказ надо выполнять. Будем держаться!
3Варвара не успела пробраться к Павлу. Вторая атака застала ее около шоссе, где отбивались от фашистов автоматчики и пулеметчики Иванова. Помощница повара сначала превратилась в санитарку, перевязывала раненых. Потом заменила убитого пограничника, стала вторым номером у пулемета.
— Вот и у нас есть своя Анка-пулеметчица! — с гордостью говорили ребята в минуты затишья.
Наступающие фашисты теперь не лезли во весь рост. При поддержке артиллеристов-соседей из-за Прута и вторая их атака была отбита.
Группа Денисенко, усиленная стрелковым взводом горно-стрелкового корпуса, мужественно сражалась с батальонам пехоты и двумя танкетками. Заболоченная, очень пересеченная местность против рощи Грицеску не позволяла фашистам пустить сюда крупные танки.
Пока пограничники под разрывами снарядов пробивались на окраину Баштиан, гитлеровцы оттеснили ночные наряды за линию первой траншеи. Одна танкетка успела прорваться к крайним домикам, ударила по пограничникам пулеметным огнем. Пришлось залечь.
К Павлу подполз Григорий Блинов. Высокий, плотный, с добродушным круглым лицом, он часто был мишенью для острых шуток в среде товарищей, но никогда не обижался. В неслужебных разговорах его никто не называл по имени или по фамилии, будто их вовсе не существовало.
Прозвище Рыжий крепко пристало к нему. Он действительно был рыжий. Даже длинные, густые ресницы отливали золотистым блеском.
— Разрешите, товарищ старшина, я ее прихлопну, как муху, — прогудел Блинов приглушенным басом, косясь из-под ресниц на танкетку.
— Не хвастай, Рыжий. Эта муха хуже шершня кусается.
Блинов молча пополз и исчез за домиком. Танкетка продолжала бить из крупнокалиберного пулемета, изредка посылала снаряды, искусно маневрируя на сильно всхолмленной местности. Вот она выскочила из лощинки между двумя холмами, пошла наискосок по косогору. Никто не заметил, откуда появился Блинов, но все видели, как танкетка вдруг неловко дернулась, будто хотела подпрыгнуть, и окуталась дымом. Эта первая удача подняла боевой дух пограничников. Значит, и технику можно бить! Их друг Блинов, тот спокойный, незлобивый Гриша, над которым так часто подшучивали друзья, один на один вышел против машины и уничтожил ее! Вот каков он, этот парень из Ленинграда!
В начале седьмого часа траншея была отбита. Оставив трупы, бросив оружие, фашисты отступили к роще. Из десяти пограничников, вступивших в бой после ночной службы, осталось в живых четыре.
Как погибли солдаты, никто толком не мог рассказать: каждый из них сражался самостоятельно, до последнего дыхания защищая границу. Только вражеские трупы перед траншеей говорили о жаркой схватке.
Несла потери и группа Денисенко. Семь человек легли на подступах к траншее и уже никогда не поднимутся. Тяжело ранен командир приданного взвода. О легкораненых Денисенко не докладывал Кольцову: пока пограничник способен держать в руках оружие, он в строю.
Не успели отдышаться, перевязать раны, вынести погибших товарищей, как из-за леса вынырнул самолет-разведчик. Летчик повел машину над самой землей, высматривая размещение огневых точек. Еще вчера пограничники ругались с оглядкой, видя самолет над своими головами: руки чесались, тянулись к оружию, но… нельзя, категорически воспрещается открывать огонь по нарушителям воздушного пространства. Теперь никто не вспомнил о запрете. Не ожидая команды, солдаты из всех видов оружия открыли огонь. Старшина подставил свое плечо под станковый пулемет, чтобы удобнее было стрелять.
Самолет вильнул в сторону, попытался взмыть вверх, но не успел: шлейф дыма потянулся за ним над лесом…
И сразу заспорили: кто сбил? Каждый пытался доказать, что от его пуль загорелся самолет. Только Блинов молчал, рассматривая гранату в руке.
