Александр Великанов - Степные хищники
Шла Маруся в Водянку, а там уже стоял эскадрон Щеглова. В полдень Щеглов получил приказ, в котором говорилось:
«Сегодня, 16 февраля, банда Вакулина заняла деревню Водянку, захватила врасплох и обезоружила две роты 232-го стрелкового полка.
Приказываю начальнику Оренбургских политкурсов, командиру батальона 250-го стрелкового полка и командиру 1-го эскадрона кавдивизиона ВНУС окружить банду в Водянке и уничтожить. Общее командование возлагаю на начальника Оренбургских политкурсов».
Вот, выполняя этот приказ, Щеглов после утомительного марша очутился на северо-западной окраине Водянки. В это же время с запада подошли к Водянке политкурсы и стрелковый батальон. В той стороне сразу же началась перестрелка. Звуки выстрелов побуждали к деятельности, и Щеглов послал один взвод в село.
— Осторожненько разведай, где бандиты, — сказал он Кондрашеву, но в этот момент наблюдатели доложили:
— Тикают бандюки! Ей-ей тикают!
Действительно, на деревенской улице показалась темная масса конницы, двигавшейся на восток. Вот он, удобный момент для удара во фланги, мечта каждого конника! Мозг работал напряженно, мысли прояснились до предела.
«Одним ударом внести панику, смешать ряды и рубить», — подумал Щеглов и скомандовал:
— Шашки к бою! В атаку марш-марш!
Как вихрь, вылетел эскадрон из переулка и врезался во фланг вакулинцам. Ура-а-а!!
«Хак-хак-хак! Топ-топ-топ!» Стонет земля под сотнями копыт. Сошлись, бьются. Шлепки ударов, глухой стук падающих на землю тел. Вопли.
— Руби-и-и!
— Ах, гад!
— Ой, смертынька!
Щелкают выстрелы. «Бух-бух!» Дико взвизгнула раненая лошадь. Те и другие озверели, рубятся, налетают один на другого, топчут упавших лошадьми. В темноте все смешалось. Своих не отличишь от чужих — все в шинелях, все в папахах. От центра скачут новые всадники. Кто они? Бандиты. На Щеглова налетел один в коротком полушубке, перепоясанный ремнями. Лязгнул клинок по клинку, рассыпались в воздухе искры. Отбив удар, Щеглов в свою очередь ответил ударом. Кажется, угодил противнику по лицу, потому что тот, завопив, закрылся руками и упал на шею коня. Щеглов успел ткнуть его острием шашки в спину.
Невдалеке, будто молния сверкнула, — залп, второй, третий… Строчат пулеметы. Ухают, взрывы ручных гранат. Ура-а-а! По улице бегут бойцы в островерхих шлемах. Наши! Курсанты!
— Тополев! Кондрашев! — кричит Щеглов.
— Я, — Иван Иванович осаживает взмыленную лошадь.
Эскадронцы собираются возле гумен. Мало собралось после атаки: едва ли половина. В первом, во втором взводах уцелело человека по три, по четыре.
— Кондрашев где?
— Кто видел командира второго взвода?
Нашелся Кондрашев, приехал с перевязки, — разрубила бандитская шашка кожу на голове.
Из темноты подъехал верховой.
— Командир эскадрона здесь?
— Я.
— Вас командир отряда вызывает.
— Где он?
— На площади. Поедемте покажу.
На площадь сносят убитых, стаскивают богатые трофеи: одних пулеметов двенадцать штук. Тесной кучей стоят пленные — несколько сотен.
— А-а, комэск! Ну, спасибо, друг! Помог. Здорово помог. Благодарю и тебя и всех бойцов.
— Служу революции.
— Товарищ начальник, в числе убитых опознан Вакулин, — доложил командиру отряда подскакавший адъютант.
— Что-о?!
— Убит сам Вакулин, — повторил тот.
— Пошли посмотрим!
На снегу лицом вверх лежал человек в черном коротком полушубке. Вокруг красные пятна крови. Сабельный удар рассек переносье, одна глазница залита кровью, в другой, как стекло, блестит мертвый глаз. Командиру отряда подали оправленную серебром шашку, маузер и полевую сумку.
— С него сняли, — объяснил адъютант.
Командир отряда еще раз пожал крепко руку Щеглову.
— Вакулина зарубил кто-то из ваших кавалеристов. Еще раз спасибо!
Атака в Водянке обошлась эскадрону очень дорого: двадцать четыре убитых и тридцать один раненый.
Банда Маруси в Водянку не дошла. Услышав стрельбу, марусенцы остановились и стояли до тех пор, пока не встретились с отходящими из Водянки вакулинцами. Вместе с ними они пошли в Таловку.
Из донесения № 12: «…Вместо убитого в Водянке Вакулина командование бандой принял Попов. Беглец».
Глава шестая
РАХМАНОВКА
После боя у Водянки банда сосредоточилась в Таловке. Отсюда во все стороны Попов разослал разведчиков и вскоре убедился, что находится в полукольце. На всех дорогах, кроме ведших на юг, в астраханские степи, стояли сильные гарнизоны. Пробивать брешь главарь не осмеливался, потому что имевшийся у него вооруженный сброд (в этом отношении Попов себя не обманывал) он считал неспособным к ведению настоящего боя. Время шло, и трудно сказать, чем бы окончилось это бездействие бандитов, если бы не случайность, вернее удача и находчивость одного из тайных агентов «пятерки».
20 февраля переезжала в Новоузенск оперативная группа штаба 28-й стрелковой бригады. Ехали на шести пароконных подводах. В пути застала ночь, в белесую массу неразличимо слились небо и земля.
— Гони, Егор, пошевеливай! — торопил возницу ехавший в передних санях начальник оперотдела.
— Я и то, — ответил тот и свистнул. — Ну-ка вы, родимые!
— Что это за селение? — спросил начальник оперотдела, когда впереди зачернелись постройки.
— Хутор Козюлькин.
— Ну и название! — засмеялся спросивший. — До Новоузенска верст двадцать будет?
— Верстов с двадцать наберется, — подтвердил Егор и, пустив лошадей шагом, начал свертывать цигарку.
— Чего же ты встал? Погоняй!
— Тут поворот должен быть, — как бы не проехать мимо.
Возница зажег спичку. Слабый, дрожащий огонек осветил скуластое, круглое, как решето, испещренное рябинами лицо кучера. Ветер потушил спичку, и парень, выругавшись, зажег новую, прикурил, смачно сплюнул и, затянувшись, объявил:
— Вот он, сверток. Значит, скоро будем на месте. Ну-ка вы!
Как выстрел, щелкнул бич, и сани понеслись во тьму.
— Э-э-ей!
Качается кузов, мягко скользят полозья, снежная пыль летит навстречу, щекочет лицо, но за косматым воротником тулупа тепло, уютно. Сладко дремлется, а в затуманенной голове, как придорожные вешки, мелькают мысли. Резкий окрик прогнал дрему.
— Стой! Кто такие?
— Тпр-ру! Свои.
— Что за свои?
Начальник высунул голову, откинул воротник.
— Опергруппа Попова. А вы кто?
— Проезжайте! Мы, стало быть, тоже Попова.
— Какое это село?
— Петропавловка.
— Почему Петропавловка? Егор!
— Ошибся маленько. Где у вас штаб?
— Домов через десять будет на правой руке. Там спросишь!
— Трогай!
У дома с освещенными окнами Егор остановил лошадей и, спрыгнув с облучка, побежал вразвалку к крыльцу.
Через несколько минут сани окружили вооруженные. Стволы винтовок были направлены на приехавших.
— А ну, вылезай! — последовала грубая команда, и только в этот момент начальник опергруппы понял, что попали они не к комбригу 28-й товарищу Попову, а к Попову-бандиту.
В бандитском штабе ворошили оперативные документы. Среди них нашлась дислокация красных отрядов, оперативные приказы, планы окружения и уничтожения банды Попова.
Егор Грызлов расхаживал героем, — не всякий способен привезти целый штаб.
В ту же ночь банда форсированным маршем перешла полотно железной дороги на неохраняемом участке между Малоузенском и Новоузенском, вырвалась таким образом из окружения и, сделав два-три перехода, очутилась на территории Пугачевского уезда. На железной дороге Саратов — Уральск поповцы разгромили пытавшийся преградить им дорогу отряд военморов Каспийской флотилии. Двести пятьдесят моряков бились до последнего патрона, но остановить банду не смогли.
Дальше банда двигалась без помех и далеко опередила преследовавшие ее пехотные части. По пятам шла лишь кавалерия — кавдивизион ВНУС и 1-й сводный кавполк, но эти части, без пехоты, в зимних бездорожных условиях, когда развернуться для боя негде, к решительным действиям были неспособны.
Тяжелые, непрерывные переходы измотали кавалеристов. От ветра и мороза лица бойцов почернели, губы растрескались, в рядах давно уже не слышно шуток и смеха, настроение угнетенное. Лошади спали с тела, на боках торчат ребра. К Тополеву не подступиться: «Какой в нынешнем положении из меня кавалерист, если конь подо мной на шагу спотыкается!»
Ворчал не один Тополев. В третьем взводе поползли ядовитые слушки:
— Попов хвалился, что все мы у него будем: у них Попов, у нас Попов, — измена кругом получается.
А тут еще, как нарочно, произошла встреча.
На переезде через железнодорожную линию эскадрон лоб в лоб столкнулся с обозом. Сначала Щеглов не обратил внимания, что везут обозники, а, разглядев, ахнул. На длинной веренице саней, как поленья, были наложены трупы в матросских бушлатах, в брюках клеш. Из возов торчали окоченевшие голые ноги с растопыренными и скрюченными пальцами, желтые, как воск, и не было сил отвернуться, не смотреть на них. Гробовым молчанием проводили эскадронцы траурную колонну.
