Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова
Яношик подождал еще несколько минут, а затем ступил на площадь, скрываясь в тени окружающих ее зданий.
Он пробежал еще три шага и постучал в дверь магазина.
– Волшебник, выходи! Это я, Яношик.
Никто не вышел. Неужели Кукольника арестовали? Что тогда будет с детьми-куклами? К счастью, Каролине не пришлось долго обдумывать эту ужасающую перспективу. Ручка двери повернулась, и Кукольник появился на пороге.
Яношик взял на себя инициативу и, прежде чем ошеломленный Кукольник успел что-то сказать, посадил Каролину ему в руки. Она повернулась и крепко обняла его, хотя сделать это одной рукой было непросто.
– Меня украл Брандт, – сказала Каролина, отвечая на вопрос, который Кукольник никак не мог задать. – Он залез тебе в карман, когда ты уходил с кукольным домом. Но ничего страшного – Яношик меня нашел, и теперь я вернулась.
– Брандт и так уже украл слишком много жизней, – сказал Яношик, растянув рот в широкой, как лезвие ножа, который он носил с собой, улыбке. – Я просто должен был вернуть хотя бы одну.
– Я… я не знаю, как вас благодарить за то, что вернули мне Каролину, – сказал Кукольник.
Яношик прервал дальнейшие выражения благодарности.
– Нет времени болтать. Заходите внутрь, – сказал разбойник. – Уже прошел комендантский час, и вам надо быть осторожнее – с этого момента Брандт будет искать любой предлог, чтобы еще больше усложнить вам жизнь. – Глаза его сверкнули, как у зверя, и у Каролины и Кукольника пропали остатки сомнений в том, что его человеческий облик – подделка. – Я знаю, что вы сделали, и всей душой надеялся, что вы это сделаете. Берегите детей.
И, помахав им на прощание, человек-история растаял в темноте.
Как будто его и не было вовсе.
Кукольник вошел в магазин и крепко запер за собой дверь.
* * *Кукольник, Мыш и Каролина, не желая будить уснувших детей, остались внизу, в магазине. Даже самый старший из них крепко спал в кровати Кукольника. Сегодня у них был невероятный и важный, но не самый приятный день.
– Ты уверена, что она не болит? – спросил Каролину Кукольник, поглаживая торчавший из порванного рукава обрубок руки.
– Она болела, но теперь уже нет. Можешь не поднимать вокруг меня столько шума, – сказала Каролина, отводя руку Кукольника. – Я чувствую себя совсем неплохо. И мы теперь похожи! Ты потерял ногу, а я – руку. – И здоровой рукой она сжала пустой рукав.
– Не каждая кукла выживет после схватки с такой громадиной, как собака, – заметил Мыш.
– Я ударила ее мечом, чтобы освободиться, – ответила Каролина. – Если бы ты не дал мне его, мне бы не убежать.
– Я рад, что вы оба… нашли общий язык, – сказал Кукольник. – Каролина, прости, что я потерял тебя и… с тобой такое случилось.
– Ты же думал, что я выпала из кармана, а не украдена, – возразила Каролина. – Это не твоя вина. Но, уверена, Брандт не обрадуется, когда поймет, что я сбежала. Если он придет сюда и обыщет квартиру… – Ей не хотелось думать о том, что тогда случится с ними.
Мыш взобрался на плечо Кукольника и уселся там. Его хвостик болтался из стороны в сторону, как маятник старинных часов.
– Но он, скорее всего, думает, что дети – это обыкновенные куклы, – сказал мышонок. – Если бы он понял, кто они такие, то попытался бы и их украсть.
– Но это не значит, что он не поймет этого позже, – сказал Кукольник. – Каролина, он говорил тебе что-нибудь?
Как бы ни хотелось Каролине рассказать всю правду, горе по Фрицу все еще было слишком свежим, и она не стала делиться им с Мышем и Кукольником. Серебряного солдата постигла в мире людей ужасная судьба, и вместе с ним канули в Лету его мечты и цели.
Если храброму Фрицу не удалось спасти Страну Кукол, то каковы были шансы у бедной швеи? Каролина не могла этого знать.
– Брандт считает, что вы оба должны прославить Германию, и это неудивительно, – сказала Каролина. Она обхватила рукой Кукольника и прижалась щекой к его груди, слушая сердцебиение, такое знакомое и родное, как одна из песен, что играл им Джозеф.
– Что бы ни случилось завтра, я счастлив, что нам удалось принести сюда детей, – сказал Кукольник.
– Я тоже, – кивнул Мыш.
Каролина уселась, опершись на Кукольника спиной. Она подумала, что это и есть семья. Не похожая на большинство семей. Но все равно это семья, и она была счастлива, что у нее есть дом, даже если прежний потерян для нее навсегда.
Глава 20. Дети в церкви
Под голубым с золотом куполом церкви Святой Марии, согнувшись и молитвенно сложив руки в кабинке для исповеди, Кукольник впервые рассказал о том, что он сделал.
– Простите меня, отец, ибо я грешен. Прошло три дня с моей последней исповеди, – в стороне от молящихся произнес Кукольник.
– Всего лишь три дня? – удивился отец Кароль.
Каролина представила, как сморщилось его лицо, словно мятая бумага, когда он услышал, что кто-то пришел к нему так скоро. Что же такого мог совершить Кукольник, наверняка думал он, что ему понадобилось безотлагательно видеть священника?
Каролина взобралась Кукольнику на колени. Отец Кароль ее не видел, но, возможно, ей придется поздороваться с ним, прежде чем закончится исповедь.
– Да, – сказал Кукольник. – Понимаете, я нарушил закон. И мне нужна ваша помощь, чтобы нарушить еще один. – И, понизив голос, он продолжил: – Многие в Кракове верят, что евреи получают по заслугам. Но вы не принадлежите к таким людям.
– Евреи – наши соотечественники. Так с ними и нужно себя вести, – мягко ответил отец Кароль. Он не сказал, что полностью согласен с Кукольником, – это было бы глупо, ведь их разговор могли подслушать.
Каролина думала так же. Вера оставалась для нее тайной, но она была счастлива знать, что священник ценил жизнь Трэмелов, в то время как многие были к ним безразличны.
– Тогда помогите мне помочь им, – попросил Кукольник.
– Что вы намерены делать? – спросил отец Кароль.
– Мне нужно их спрятать, – сказал Кукольник. – Детей, которые… – Он подался вперед и оперся лбом о холодную металлическую решетку. – Когда вы их увидите, они будут не совсем похожи на детей.
– Я не понимаю, – медленно ответил отец Кароль и тоже наклонился к тонкой перегородке.
Кукольник поднял Каролину и Мыша к маленькому окошку исповедальни.
– Они будут похожи на меня, – сказала Каролина отцу Каролю. – Хотя они люди, а я всегда была куклой.
Мыш в знак согласия сморщил носик.
Реакция отца Кароля была гораздо более спокойной и задумчивой, чем испуг Джозефа или алчный энтузиазм Брандта. Он просунул руку через решетку, по очереди гладя красное платье Каролины и мягкий хвостик Мыша.
– Давно вы умеете оживлять кукол? – спросил священник.
– Несколько лет, – ответил Кукольник и опустил глаза. Неужели он думал, что отец Кароль обвинит его в колдовстве? Он ведь с самого начала хотел только хорошего! – Я понимаю, что вы думаете. Но, клянусь вам, я не оживлял кукол с какой-то целью. Я не изучал черную магию. Я просто…
– Он был одинок, – сказала Каролина. – И я тоже.
– Господин Бжежик, сколько раз вы исповедовались мне в грехах? – спросил отец Кароль. – Я знаю, что вы не злой человек.
– Так вы поможете нам? – спросил Мыш и коснулся мордочкой руки отца Кароля.
– Если смогу, – сказал священник, – я помогу вам. Скажите, что вам нужно.
– С нами живут Рена и еще двенадцать еврейских детей, – сказал Мыш. – Но Кукольник хочет переправить их в другое место.
– Рена? – переспросил отец Кароль.
– Дочь моего друга из гетто, – пояснил Кукольник. – Они помогли мне вынести их оттуда. – И он указал на Каролину и Мыша.
– Это было ужасно, – сказала Каролина, ухватившись за правое плечо. – Немецкий пес откусил мне руку, и Кукольник говорит, что я храбрая, как солдат. Мне нужна форма, как у Мыша.
– К сожалению, единственный солдат, с которым мы знакомы, это Брандт, – вздохнул Кукольник.
– Я все знаю об этом молодом человеке, – произнес отец Кароль ледяным тоном.
– Вы выглядите не таким старым, чтобы называть всех молодыми людьми, – заметила Каролина и оглянулась на Кукольника, который открыл было рот, чтобы ее пристыдить. – Я сказала, что он не старый, – быстро поправилась она. – Я назвала его молодым. Я думала, что назвать кого-то молодым – это у вас комплимент.
– Она права, я не так уж стар, – подтвердил отец Кароль. Он поднес руку ко рту, и Каролина поняла, что священник пытается скрыть улыбку. Затем он посерьезнел. – Но Брандт… Он жесток, как мальчишка, который не видит боли других. Надеюсь, я не такой.
– Он – единственный волшебник, кроме Кукольника, – сказал Мыш. – Он хочет, чтобы Кукольник работал вместе с ним.
– Как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, но это правда, – подтвердил Кукольник. – И поэтому держать детей в моем магазине опасно.
– Понимаю, – сказал отец Кароль. – Детей я с радостью приму, как только вы их принесете.
