Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова
– Как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, но это правда, – подтвердил Кукольник. – И поэтому держать детей в моем магазине опасно.
– Понимаю, – сказал отец Кароль. – Детей я с радостью приму, как только вы их принесете.
Каролина перешагнула линии жизни и любви на ладони Кукольника, стараясь не наступить на них: ее друг и так уже не раз испытывал душевную боль и разбитое сердце.
– Я не хочу, чтобы Рена подвергалась опасности в нашем магазине, однако буду скучать по ней.
– И я тоже. Но здесь, с отцом Каролем, ей будет лучше, – пояснил Кукольник. – Когда вам их принести? – спросил он священника.
– Давайте встретимся в подвале церкви после воскресной службы, – предложил отец Кароль. – Если кто-то спросит, вы скажете, что отдаете игрушки церкви на благотворительность. В городе достаточно сирот, и это будет выглядеть правдоподобно. А я найду место в деревне, где они смогут жить.
– Я принесу их, – сказал Кукольник.
И когда он приготовился уходить, отец Кароль перекрестил его.
– С вами Бог, – сказал он.
И это было самое заслуженное благословение, которое Каролина когда-либо слышала.
* * *Этим вечером Рена и Давид попросили Кукольника зажечь две свечи на кухонном столе, чтобы отпраздновать субботу. Этот знакомый радостный ритуал поможет успокоить детей, которые были так далеко от дома и так долго еще туда не вернутся. А Рена и Давид были старшими, значит, должны были о них позаботиться.
Каролина, Мыш и Кукольник присели неподалеку, не мешая детской службе за кухонным столом. Это был момент, когда им нужно было остаться в стороне.
– «Благословен ты, Господь, Бог наш, владыка вселенной, освятивший нас своими заповедями и повелевший нам зажигать Свечу священной Субботы», – декламировал Давид, прикрыв глаза ладонями.
– Аминь, – в унисон сказали все дети. Их молитвы, как светлячки, поднимались вверх, освещая путь в неизвестное будущее, которое их ожидало.
– Когда они отправятся к отцу Каролю, я хочу пойти с ними, – сказал Мыш тихо, чтобы не потревожить детей.
– Ты, конечно, солдат, но не такой большой, чтобы защитить их от немцев, – ответила Каролина. – Я едва справилась с немецкой овчаркой, что уж говорить о настоящем злом колдуне!
– Может, и нет, – согласился Мыш. – Но я смогу их успокаивать и буду лучшим другом Рены.
Да, подумала Каролина, это важно – так же важно, как и сражаться в битве. Она хорошо усвоила этот урок.
– Думаю, хорошо, если ты отправишься с ними, – сказал Кукольник. – Я не смогу, а им нужен будет кто-то рядом. – И как ни в чем не бывало он добавил: – Тебе тоже лучше пойти с ними, Каролина.
– Пойти с ними? – переспросила Каролина. – А кто останется здесь, с тобой?
– Я и сам справлюсь, – сказал Кукольник.
Каролина почувствовала, что он приложил усилие, чтобы его слова звучали уверенно. Она вспомнила, каким он был до того, как они стали друзьями, – и какой была тогда она.
– Я не пойду, – сказала она. – Я люблю Рену, но я нужна тебе. А ты – мне.
Кукольник начал было:
– Каролина…
– Я остаюсь с тобой, – оборвала она его. – Ты не заставишь меня уйти.
Давид обернулся к ним, прерывая еще не начавшуюся ссору.
– Пожалуйста, идите к нам, – сказал он.
– Хорошо, – сказал Кукольник. Он подошел к столу, отодвинул стул и сел рядом с ними.
Рена прыгнула ему на колени. Раньше она была для этого слишком большой, но теперь ее размер стал подходящим.
– Он хороший человек, этот священник? – спросила она.
– Да, – ответил Кукольник. – Он очень добрый. Пока вы под его защитой, он сделает все, чтобы с вами ничего плохого не случилось.
– А потом? – спросила Сара. Она теребила одну из своих кос, чуть не задевая ею лицо Розы.
Каролина зажала руками рот, чтобы не рассмеяться. Отцу Каролю и Мышу придется хлебнуть забот с ней и ее двоюродной сестрой!
– Потом? – переспросил Мыш.
– Она имеет в виду, что будет с нами потом, – объяснила Рена. – Мы все об этом говорили, и мы думали… После того, как мы покинем церковь, что с нами будет потом?
Кукольник снял очки и задумался, сгибая и разгибая дужки.
– Я не могу с уверенностью сказать… – наконец произнес он. – Но где бы вы ни оказались, вы будете помнить своих родителей, свою веру и Краков. А когда война закончится… Когда война закончится, вы найдете новых друзей. У вас будет свой дом. Вы начнете свое дело или напишете портрет. И когда все это произойдет, вы поймете, что стали взрослыми.
– Это… совсем неплохо, – сказал Давид. Сестра возле него уже дремала, роняя и вскидывая голову, борясь со сном. Трудно было поверить, что такие маленькие дети могут вызывать у кого-то ненависть – даже у злых колдунов.
– Нет, – сказала Рена. – Это звучит прекрасно.
Каролина была с ней согласна, только побаивалась, что Брандт может прийти в магазин до воскресенья и принести с собой злобу и ненависть. Каролина научилась бояться его, как и любую крысу.
Но страх не защитит ни ее, ни детей. Она должна верить в Кукольника и отца Кароля, а еще в волшебство, благодаря которому так много невозможных вещей стало реальностью.
* * *В воскресенье утром Кукольник спустился в подвал церкви Святой Марии с большим рюкзаком, в котором прятались Каролина, Мыш и куклы-дети. Во время службы они не произнесли ни слова, хотя в темноте рюкзака Каролина чувствовала в своей груди всю тяжесть их страхов и тревог так же явственно, как ощущала на своем теле тяжесть их маленьких тел.
Отец Кароль ждал Кукольника внизу винтовой лестницы. В черной ризе он выглядел так, будто был одет в тени, которые отбрасывали на стены горевшие вдоль них свечи.
– Здесь нас никто не увидит, – сказал он. – Вы принесли?
Кукольник кивнул и поставил рюкзак на пол, чтобы Каролина, Мыш и тринадцать кукол могли выскочить из него. Отец Кароль не ахнул и не произнес ни слова, когда тринадцать мальчиков и девочек выбирались из рюкзака, но так крепко сжал губы, что они стали похожи на ровную линию, начерченную мелом. Его воображение священника было достаточно живым, чтобы представлять себе чудеса, но верить в чудо и видеть его – не одно и то же.
Каролина тоже привыкла быть среди детей – как справедливо заметил как-то Брандт, они были лучшими покупателями их магазина. Но быть среди детей такого же размера, как она, было Каролине все же непривычно. Теперь, когда они больше не должны были молчать, их шепоток и беспокойный смех, словно бабочки, разлетались по темному подвалу.
Маленький Арон тут же попытался убежать, но Мыш вовремя его поймал. Он изо всех сил держал малыша, а тот думал, что это такая веселая игра, и пытался вырваться из лап мышонка.
Элиаз привстал на носочки.
– Волшебник и тебя тоже превратит в человека? – Он потрогал свои нитяные кудри, а потом ухватился за косы Каролины. Но он не дергал за них – это был не ведьминский мальчик.
– Я никогда не была человеком, – ответила она.
Сара, не раздумывая, подошла к отцу Каролю и спросила:
– Мы останемся тут, в церкви?
Священника не смутила ее настойчивость.
– Вы пробудете здесь недолго, – ответил он. – Я нашел место, где вы сможете жить. О вас будут заботиться, пока не закончится война и за вами не придут родители.
– Надеюсь, она скоро закончится, – сказала Перла. – Я скучаю по маме. – Она не поднимала глаз от каменного пола, по которому со дня постройки церкви Святой Марии прошли уже сотни тысяч людей. Каролина чувствовала, будто в одно и то же время они и окружены историей, и творят ее.
– Она наверняка тоже по тебе скучает, – сказал Мыш, которому наконец удалось успокоить Арона. – Так что тебе надо держаться и быть сильной ради нее. И она тоже будет сильной ради тебя.
Перла подняла голову и посмотрела на Мыша.
– Я постараюсь, – сказала она.
– Мы все постараемся, – пообещал Давид. Он по-прежнему держал за руки Рену и свою сестру, и Каролина подумала, что он не скоро их отпустит.
Кукольник откашлялся и сказал детям:
– Я понимаю, что все это… ммм… очень ново и непривычно для вас, но мне придется вернуть вам ваш настоящий облик.
– Мы должны снова стать людьми? – спросила Лея, темноволосая девочка со шрамом под глазом. – Мне нравится быть куклой. Я чувствую себя в безопасности. – И она закружилась на полу.
– Когда-нибудь вы захотите вырасти, – сказал Кукольник. Его улыбка была мягкой, как вельветовая шкурка Мыша. – А для этого нужно быть людьми.
– Наверное, – ответила Лея не очень уверенно. Но, похоже, она все же увидела смысл в словах Кукольника, потому что, взмахнув руками, подошла к остальным детям и встала в одну линию с ними.
Кукольник сложил руки так же, как и отец Кароль во время мессы, а Каролина стояла позади него и смотрела, как напрягаются его мышцы. И снова фигурки кукол окружил свет, в котором их форма стала меняться, пока не остались лишь неясные контуры. Сияние постепенно угасало, а потом потухло совсем, и вот перед ними посреди комнаты стояли тринадцать мальчиков и девочек. Они потирали глаза, похлопывали себя по рукам и ногам, стараясь вновь привыкнуть к телу, которое было и новым, и знакомым одновременно.
