Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг.
— Вы себе взяли чье-то имя? — спросил Мизуно.
Кида не хотел отвечать, но под давлением признался с печальным восторгом, что он и вправду приемный сын.
Наконец Ямамото счел, что настало время, и ассамблея постановила без дальнейшей шумихи принять Мизуно на работу. Вскоре после этого его официально назначили советником при департаменте аэронавтики. Его обязанность в этом качестве — присутствовать на всех проверках курсантов и кадет резерва в авиакорпусе Касумигаура и изучать их ладони и лица.
Флот стал применять методы Мизуно в сочетании с обычными письменными и физическими проверками; наиболее обещающим из всех кандидатов считался тот, кто получал хорошие оценки на этих двух экзаменах и «добро» от Мизуно. Поэтому не совсем правильно утверждать (как кое-где во время войны), что морским авиакорпусом управляли предрассудки.
В результате занятость Мизуно превысила всякие пределы. Во время войны он пользовался помощью двух ассистентов и ему столько приходилось ездить по авиачастям, что там стали заранее готовить отпечатки пальцев, изготовленные на мимеографе. Как утверждают, в общей сложности он провел анализ свыше 230 тысяч человек.
В 1941 году в присутствии Кувабары Торао, который полностью ему доверял, Мизуно предсказал, что война начнется в этом году.
— Ну и как она завершится? — спросил Кувабара.
— Поначалу все пойдет хорошо, — ответил Мизуно, — но потом — не могу сказать.
— Почему?
— Не нравится мне смотреть в лица людей из генерального штаба: вижу — они спешат по коридорам с документами. Меня беспокоит их будущее.
Спустя четыре года, в июле 1945 года, Кувабара — тогда вице-адмирал, закрепленный за министерством военных поставок, — спросил у Мизуно, как, по его мнению, война будет развиваться дальше.
— Все кончится до конца следующего месяца.
Озадаченный Кувабара спросил, почему он так думает.
— Недавно я посетил несколько баз летчиков-камикадзе и обратил внимание: у очень немногих молодых офицеров и вольнонаемных знаки смерти на лицах. Я принял это как сигнал, что война близится к концу.
Далее в ходе войны Мизуно работал советником министерства юстиции в каторжной тюрьме Чофу, занимаясь изучением физиогномки преступников; задолго до этого его выгнали по приказу начальства; ныне он работает консультантом «Комацу стор» в токийском квартале Гинза, давая советы по найму и размещению персонала.
Кажется, Мизуно отмечал имена всех, кто соответствует профессии авиатора, но подвержен несчастным случаям, и держал этот список в своем сейфе. Как он утверждал, две трети из них так и погибли. Невозможно сказать, до какой степени методы Мизуно отвечали чистой прикладной статистике, или включали элементы парапсихологии, или даже содержали элементы гипноза либо какой-то обман. Да это для нас и не столь важно. А что интересно, так это отношение к Мизуно Ямамото. С одной стороны, оно свидетельствовало, что он заботится о состоянии подчиненных; с другой — отражало его склонность почти интуитивно верить (или по крайней мере не игнорировать) в то, что выходит за принятые в науке и логике пределы.
Глава 6
В правительстве Хироты, созданном после «инцидента 26 февраля», на смену Осуми Минео на посту морского министра пришел Нагано Осами. Именно Нагано как делегат Японии на Лондонской конференции объявил о выходе Японии из договора; немедленно после инцидента он вернулся из Англии домой. Его заместитель Хасегава Хийоси, как только круги на воде после инцидента улеглись, в рутинной перестановке кадров в декабре того же года назначен командующим 3-м флотом. Своим преемником на посту заместителя министра Нагано видел главу департамента аэронавтики Ямамото Исороку.
Однако, когда он обратился с этим предложением к Ямамото, последовал категорический отказ. Нагано не на шутку расстроился:
— Точно так же вы отказались в прошлом году, когда меня назначили полномочным представителем на переговоры по разоружению и я хотел, чтобы вы поехали со мной. А сейчас вы отказываетесь стать моим заместителем. Чем я вам насолил?
Упомянутые переговоры по разоружению — это, конечно, основная Лондонская морская конференция (1935), она последовала за предварительными переговорами, в которых Ямамото участвовал сам. Если уж Нагано сделал такой шаг, морской этикет более или менее обязывал Ямамото принять предложение. В своей биографии Ямамото Соримачи Эйичи пишет: «Адмирал Нагано — его начальник, человек, которого он высоко уважал. Отказ в таком положении произвел бы очень плохое впечатление».
Это если не выдумка, то в лучшем случае политический эвфемизм. Мало признаков, что Ямамото «глубоко уважал» Нагано. Позднее, когда возникли дебаты, назначать ли Нагано начальником морского генерального штаба, произошел спор, популярен ли он на флоте. По этому случаю Ямамото ядовито заметил: «...представлял, что Нагано успешно пойдет ко дну, — ведь он из тех, кто верит в свою гениальность, даже если таковой и нет». Такадзи Сокичи опять же пишет в своей книге «Ямамото Исороку и Йонаи Мицумаса»: «Морской министр Нагано, несомненно, человек мужественный и талантливый, но и склонный к импульсивным действиям, и во многих отношениях по темпераменту он далек от заместителя министра Ямамото».
Более того, всего лишь за неделю-две до того, как просить Ямамото стать его заместителем, Нагано в качестве морского министра молчаливо принял (хотя и не согласившись с ним) Антикоминтерновский пакт с Германией — еще один продукт армейского своеволия. На флоте в политику могло вмешиваться только одно лицо — сам министр, а традиция безусловного повиновения политическим решениям министра соблюдалась с относительной честностью; в этом отношении флот серьезно отличался от армии. Сам Ямамото в этих делах очень корректен — как глава департамента аэронавтики не считал удобным возражать открыто, какую бы позицию министр ни принял. Тем не менее едва ли мог согласиться стать заместителем при министре — таком крайне неприятном человеке.
Силы, ответственные за «инцидент 26 февраля», подавили как мятежные, а лидеры заговора предстали перед трибуналом. Кризис локализован, проведена чистка в рядах армии, по крайней мере внешне. Реальная истина, однако, очень отличалась от того, чем казалась. Инцидент отмечен чисткой молодой, более радикальной «фракции имперского пути» и принятием руководства «контрольной фракцией» — армейский истеблишмент, воплощавший быстрый рост веса армии в политике. Вышло чуть ли не так, что семнадцать человек, которым вынесли смертный приговор, и других молодых офицеров из мятежных частей использовали как политических пешек. При «контрольной фракции», доминировавшей в армии, тенденция офицеров среднего ранга диктовать вышестоящим начальникам стала еще более заметной; дела обстояли невесело: раздраженная армия, пытаясь добиться своего, объявила, что «не может дать военного министра в этот кабинет». С тех пор армейская непреклонность становится основным фактором в политических перетрясках.
Более того, «Основы национальной политики», провозглашенные правительством Хироты — один его состав отвечал многим требованиям армии, — поражают своим тоном: для заявления по национальной политике, сделанного премьер-министром страны в мирное время, он необычно агрессивен. Едва ли Ямамото импонировало в такой ситуации оставить пост главы департамента аэронавтики (он надеялся занимать его неопределенное время) и стать чем-то вроде политического партнера Нагано Осами. Но в конце концов он уступил просьбе Нагано — 1 декабря 1936 года получил официальный правительственный приказ о назначении заместителем министра военно-морского флота.
Гейши квартала Симбаси единодушно поздравляли его с назначением, а он не скрывал гнева:
— Чему тут радоваться, — моряка вдруг передвигают в политику, а он изо всех сил старался добиться успеха в морской авиации!
Соримачи Эйичи, специально приехавшему из Нагаоки поздравить его, Ямамото тоже резко ответил:
— Нет причины для радости!
Ямамото пришлось оставаться на посту, который он так неохотно принял, два года и девять месяцев: он успешно работал при кабинетах Хироты, Хайяси, первом Коноэ и Хирануме. Фактически бразды правления ненавязчиво передавались в кабинете заместителя министра, без посторонних. Бывший заместитель министра Хасегава Кийоси предоставил вводить Ямамото в курс дела своему старшему помощнику Гайюи Йюзуру, долгое время с ним знакомому. Тот провел с Тайюи около двух часов: ему перечислили имена репортеров из газет и журналов, с кем поддерживать дружбу, дали список лиц в министерстве иностранных дел и военном министерстве, с кем быть в контакте, и т. д. Однако всю процедуру провели на чисто бюрократическом уровне; любые мнения по поводу назначений в министерстве не составляли секрета.
