Хулио Травьесо - Время "Ч"
Неожиданно раздался громкий крик. Сзади них по высохшему ручью бежал солдат, указывая пальцем в сторону овражка. Остальные солдаты с истошными криками бросились к ним со всех сторон, вскидывая на ходу винтовки. Тапанес стоял с поднятыми руками, однако, несмотря на это, один из солдат подошел к нему и ударил по лицу. Окружив двух безоружных людей, возбужденные солдаты издавали неистовые вопли. В противоположность им повстанцы вели себя совершенно спокойно, с полным безразличием глядя на безумствующих вояк. Прямо оттуда их отвезли в Монкаду. Преследуемые гнусной бранью, они вошли в казарму, и их повели по лестнице наверх. Одна из лестничных площадок, вспоминал Бенитес, «была залита свежей кровью». Стены тоже были забрызганы кровью, тонкой струйкой она стекала вниз по ступенькам.
Их вывели на плоскую крышу. Бенитесу приказали лечь. Подошло несколько солдат.
— Вот этот сукин сын убивал наших братьев, — сказал один из них.
— Ну ты, сволочь, сейчас мы тебя расстреляем! — заорали солдаты.
На лице Бенитеса не дрогнул ни один мускул.
— Поднимайся и становись сюда, на край крыши.
Бенитес встал и направился к указанному месту в сопровождении двух солдат. Следя за ними краешком глаза, он подумал: «Если они захотят сбросить меня вниз, я успею стащить за собой одного из них».
На краю крыши его остановили и повернули лицом к солдатам. Те громко загоготали:
— Тебе придется малость подождать, мы тебя расстреляем чуть позже, вместе с остальными.
Прошло несколько минут. Бенитес огляделся и заметил на крыше небольшое помещение, дверь в которое была открыта. Внутри промелькнуло обезображенное ударами лицо одного из повстанцев. «Я был уверен, что меня и всех моих товарищей, которые были на крыше, расстреляют», — рассказывал позднее Бенитес. Но даже в эти мгновения он сохранял полное спокойствие. «Один из арестованных участников штурма, Рауль Кастро, а быть может, Хулио Диас, я сейчас не помню точно кто, предложили, когда их будут расстреливать, запеть Национальный гимн». Бенитес решил для себя, что так и сделает. Тапанеса заперли в тесном карцере на крыше казармы. Вошли солдаты. Один из них, пожилой толстяк в перчатках, сказал:
— Сейчас мы тебя кастрируем.
Солдаты захохотали, а толстяк вытащил из кармана покрытую ржавчиной опасную бритву. Тапанесу показалось, что на ней были следы крови. Толстяк взял бритву в правую руку и начал к нему приближаться. «Это невозможно, они не сделают этого», — промелькнуло в мозгу Тапанеса. Он решил, что выбросится из окна прежде, чем этот мерзавец дотронется до него. Солдаты окружили его.
— Снимай штаны.
«Сейчас ударю его в живот и побегу к окну».
Солдаты уже приготовились схватить его за руки. Тананес весь напрягся. Толстяк подошел совсем близко, остановился и, ухмыльнувшись, повернулся и пошел назад. Помахав бритвой в воздухе, он выкрикнул: «Жди, вечером я вернусь!» — и вышел из карцера. Остальные солдаты тоже ушли, и Тапанес остался один.
В течение всей ночи и следующего дня его подвергали психологическим пыткам, после чего вместе с Бенитесом перевели в военный лагерь близ Сантьяго.
* * *27 июля Эрнесто Гонсалес был в Калабасаре и заглянул в аптеку к своему приятелю. Там в это время собралось несколько калабасарцев; по телевизору передавали выступление Батисты, в котором он назвал участников штурма наемниками.
— Что за бред несет этот кретин?! — взорвался, не выдержав, Эрнесто.
Его приятель-аптекарь с ужасом посмотрел на него широко раскрытыми глазами и дотронулся до его плеча.
— Ты что, с ума сошел? — произнес он шепотом.
Эрнесто Гонсалес с трудом взял себя в руки. «Это я-то наемник!» — с горечью и возмущением подумал Эрнесто, отправившийся в Сантьяго с двумя песо в кармане, откуда, чудом оставшись в живых, он вернулся назад с одним-единственным песо.
Батиста произносил свою речь на полигоне военного городка «Колумбия», окруженном со всех сторон солдатами. В ней он изложил первую версию о количестве убитых повстанцев.
Сжимая кулаки, Эрнесто смотрел на экран и думал об участи тех, кто ехал вместе с ним в Сантьяго. «Наверняка их всех поубивали», — решил он.
Что касалось самого Эрнесто, то ему повезло. Никаких улик против него у сельской жандармерии не оказалось, так что его даже ни разу не задержали.
7
На Центральном шоссе Флорентине Фернандес сел на гаванский автобус. Устроившись на заднем сиденье, он попытался расслабиться. Давала о себе знать накопившаяся за эти дни усталость. Неожиданно он увидел через окно группу вооруженных солдат. Место показалось ему знакомым. Флорентино внимательно присмотрелся и тут вдруг сообразил, что попал в автобус, возвращавшийся из Гаваны, который привез его обратно в Сантьяго. Как раз в этот момент он проезжал мимо стен Монкады. На всякий случай Флорентино забился поглубже в кресло. Добравшись до конечной остановки, он пересел на автобус, отправлявшийся в Гавану.
После нападения на Монкаду военные власти пребывали в течение какого-то времени в уверенности, что это была попытка военного мятежа, и поспешили отдать приказ о задержании всех иногородних военнослужащих, находившихся в Сантьяго без соответствующих документов. К их числу относился и Флорентине. При первой же проверке в Пальма Сориано у него потребовали командировочное удостоверение, которого у него, естественно, не было. Тогда его высадили из автобуса и заперли в гауптвахтенном помещении казармы вместе с двумя-тремя солдатами, оказавшимися в аналогичной ситуации. Вскоре в казарму приехал офицер со свежими новостями: установили, что нападение на Монкаду — дело рук гражданских, переодетых в военную форму; военные же никакого отношения к этому делу не имели. Флорентино освободили, однако в связи с тем, что обстановка была напряженной, его оставили на три дня в казарме для участия в проверке на шоссе и розыске повстанцев. На четвертый день его отпустили. Флорентино вернулся в Сантьяго, где забрал из ремонта свой «кросмобиль», на котором без особых приключений добрался до Гаваны. Здесь у него начались осложнения. В «Колумбии» уже было известно о том, что он находился в казарме Пальмы Сориано. Его сразу же взяли под арест как совершившего самовольную отлучку. Флорентино по этому поводу не особенно волновался. Его проступок не относился к числу серьезных воинских преступлений, и тяжкого наказания по уставу за него не полагалось. «С какой целью ты поехал в Сантьяго?» — спросили его. Он ответил, что накануне познакомился с двумя девушками, пригласившими его повеселиться на карнавале. Через несколько дней Флорентино освободили, но ненадолго. Службе военной разведки было уже немало известно о повстанцах, однако до сих пор оставалось невыясненным, где они доставали военное обмундирование. Вскоре стало ясно, что в этом деле им помогал кто-то из военнослужащих. Одновременно сыскные агенты угнали, что в течение последних нескольких недель Флорентино Фернандес закупил большое количество военных форм. «Вполне возможно, что это как раз тот человек, которого мы разыскиваем», — решили они. 10 августа его снова задержали и доставили в управление службы военной разведки. Помещение, где он работал в госпитале, обыскали и нашли в шкафу на дне одного из ящиков скомканную записку с адресом доктора Мельбы Эрнандес. Флорентино ввели в кабинет майора Мирабаля.
— Что ты делал в Сантьяго? — спросил его майор. Флорентино в который уже раз пересказал свою версию.
— А зачем ты покупал военное обмундирование?
— Мы с тестем его использовали для работы на ферме.
— Ну а это? — Мирабаль усмехнулся и с торжествующим видом достал бумажку с адресом Мельбы. Флорентино весь похолодел, но не утратил присутствия духа. Больше всего он опасался, что раскроется его причастность к закупке патронов, и вот неожиданно появляется эта бумажка, брошенная им где-то по глупости. Совершенно невозмутимо Флорентино ответил, что это имя ему неизвестно. Поупорствовав некоторое время, он сделал вид, что вспомнил:
— Ах, да это же та женщина-адвокат, которую рекомендовал мне один мой пациент. Нужно было помочь тестю, у него на ферме затевалась тяжба.
Промучившись с Флорентино битый час и так и не добившись от него никаких признаний, Мирабаль приказал его увести и посадить в карцер. Через несколько дней его перевели в тюрьму Кабаньа. Виновность Флорентино все еще продолжала оставаться под вопросом.
В сентябре его вновь привезли в управление службы военной разведки. На этот раз его допрашивал лейтенант Чаумонт, брат майора, по указанию которого убивали захваченных в плен повстанцев. В службе разведки были уверены, что Флорентино участвовал в нападении на Монкаду, и жаждали с ним расправиться. Однако конкретные доказательства его вины отсутствовали. Единственное обвинение, которое могли ему официально предъявить, это совершение самовольной отлучки.
