Григорий Покровский - Ввод
— Вот наш командир полка, — обернувшись к Бурцеву, сказал майор.
Возле палатки стоял уже не молодой подполковник, невысокого роста и плотного телосложения. В руках он держал головной убор, вытирая платком лысину. Бурцев подошёл к нему, приложил руку к головному убору, представился. Тот подал руку, поздоровался: — «Лужин Николай Николаевич, командир полка, — и пошутил, — ограниченного». Заулыбался.
— Позвольте узнать, почему «ограниченного»? — Тоже улыбнулся ему в ответ Бурцев.
— А так нас правительство окрестило. Ограниченный контингент войск в Афганистане. Может они и правы, хрен их знает. Разве нормальный тут выживет. Только ограниченный, наверняка, и сможет. Как имя отчество ваше?
— Василий Петрович.
— Ну что ж, Василий Петрович, заходи в палатку. Тут мой кабинет, моя спальня и едальня. Присаживайся, — он указал рукой на ряд стульев. Столы в палатке размещались друг к другу буквой «Т». За стулом командира стояла солдатская кровать. Бурцев медленным взглядом обвёл палатку.
— Чего так смотришь, Василий Петрович, быт непривычный? Ничего, пообвыкнешь.
Лужин вёл разговор медленно, словно вытягивая каждое слово. По всему было видно, что этот человек не любил спешки, и делал всё основательно. Вначале расспросил, как дела в Союзе, хотя прекрасно знал, какие там дела. Потом об учёбе, о службе, о личных интересах и только вскользь спросил:
— Почему холост?
— Развёлся, а жениться не успел.
Больше Лужин о личной жизни не спрашивал. Затем стал знакомить Бурцева с особенностями жизни в Афганистане.
— Батальон полностью находится здесь, вторая линия палаток. С одной стороны хорошо — все на глазах, все при тебе. Другие батальоны по блокпостам разбросаны. Охраняют дорогу на Союз в зоне ответственности полка. Зато с другой стороны плохо. Больше всех бегает по горам, душманов гоняет. Так что в рейдах набегаешься, навоюешься, вдоволь. Потом добавил:
— Ничего, что я на ты?
— Я думаю так проще, тут война. Знаете, я уже привык. Когда командир обращается на ты, значит, не будет ругать.
— Вот и хорошо, устраивайся, принимай батальон и отпускай вояку домой, он израненный весь. Наползался по горам на десять лет вперёд.
Приём батальона Бурцев начал с построения личного состава, ознакомился с каждым офицером и прапорщиком. Каждого спросил: откуда прибыл, сколько в должности и в Афганистане, состав семьи и где находится семья в данный момент. Всё аккуратно записывал в толстую тетрадь. В ходе осмотра он обнаружил, что все были немытыми, на многих было грязное бельё, и почти у всех были вши. Все солдаты жаловались на отсутствие чистого белья и бани. Собрав отдельно командиров рот и своих заместителей, он спросил:
— Почему так плохо, почему солдаты все вшивые?
Ответил капитан Карпенко, самый бывалый из ротных:
— Во-первых, солдаты в рейдах по кишлакам лазят, душманов ищут, заодно и их тряпьё трясут. Знаете, за всеми не уследишь. Некоторые, так и норовят чего-нибудь себе в мешок засунуть. А там же все кишит вшами. А во-вторых, бани не было уже три месяца, товарищ майор. Раньше хоть раз в месяц приезжал с дивизии помывочный пункт. Разворачивали душевые, вошегубка приезжала, а сейчас ничего нет. Говорили зампотылу, а он только руками разводит. Хотели полковую баню построить, да что-то заглохло.
После смотра Бурцев пошёл к командиру полка.
— Ну, как на новом месте? Как идет приём батальона? — спросил Лужин.
— Плохи дела, товарищ подполковник, батальон весь во вшах, жалуются люди, бани уже три месяца не было.
— Да знаю я, у меня весь полк завшивел. Звонил в дивизию, что-то у них там сломалось, не могут прислать вошегубку с баней.
— Давайте свою построим. Хоть самую примитивную. На горе поставим емкость, а внизу соски. Хотя бы летний душ, и то уже хорошо.
— Гузов появился, — засмеялся Лужин.
— А кто такой Гузов?
— Гузов — хороший человек, бывший зам по тылу. Тоже баню мечтал построить. Где-то в автопарке и цистерна лежит. Девятикубовку от летунов привёз, с топливозаправщиков, что ли. Нишу в горе вырыл, говорил, три стены уже есть, а бочку планировал, как ты, на горе поставить. Трубу вовнутрь вварил, чтобы соляркой воду греть. Да ты у начвеща спроси, он все покажет.
— А чего же баню не построили?
— Гузов заболел, уехал в Союз — туберкулёз нашли. У меня дел не в проворот, некогда баней заниматься. А вместо Гузова приехал пьяница, пять месяцев как в полку. Ему не до бани — не просыхает. Сюда и таких ссылают.
— Вы дайте команду зам по тылу, чтобы отдал все причиндалы, а я своими людьми построю.
— Да он далёк от этого! Он даже не знает, где она лежит. К тому же он в Союз уехал за углём и дровами. Кашу не на чем варить. Я прикажу начальнику вещевой службы. Вот вы вместе и кумекайте.
Приняв батальон, Бурцев приступил к строительству бани. Идею строительства бани в батальоне все офицеры приняли на «ура». Все трудились, не покладая рук. Цистерну смонтировали на горе, от неё протащили трубу и вварили соски для душа. В трубу, которую вварил ещё Гузов, вмонтировали форсунку. Попробовали, вода грелась хорошо. Кто-то из технарей притащил ещё одну цистерну, её оборудовали под холодную воду. Начальник продовольственной службы предложил полевые кухни.
— Котлы у них пулями пробиты, щи варить в них нельзя, а вот камни самый раз.
Стройматериалов не хватало. Василий не знал, как укрепить вырытые в горе стены, и из чего сделать полки. Но к вечеру помог случай. Солдаты копошились, разгружая уголь и дрова, привезённые из Термеза. Бурцев подошёл к куче дров посмотреть, можно ли что-нибудь использовать для бани. Увидев, что ничего путного нет, он разочарованный ушел. На горке, недалеко от машин стоял командир полка и разговаривал с каким-то офицером. Лужин взмахом руки позвал Бурцева к себе.
— Познакомьтесь, это заместитель командира по тылу, — сказал Лужин. — А это наш новый комбат.
Офицеры пожали друг другу руки.
— Как стройка? Скоро пригласишь мыться? — Миронов, ты пока в Союзе был, он уже почти баню построил. Твою работу выполняет.
— Застопорилась стройка, нужны доски, цемент, — сказал Бурцев.
— Ты знаешь, я тебе кажется, помогу.
— Видишь, машина с угольком стоит и не разгружается? А знаешь, чего она не разгружается? Ночи ждут. Там под углём Миронов, наверняка, водку спрятал: ящики заложил досками, а сверху уголёк. Машину разгрузишь, водку и доски заберешь себе. Поедете к военным строителям и всё за водку выменяете.
— Товарищ подполковник, никакой там водки нет. Это просто людей не было разгрузить, — заныл Миронов.
— Ты чего меня, Миронов, за мальчишку держишь? В полку больше тысячи едоков, а у тебя некем машину разгрузить. Кинь клич прапорам, что у тебя там водка, они тебе эту машину на руках унесут. Если хоть ящик оттуда возьмешь или будешь комбату мешать, создам комиссию, составлю акт о конфискации и материалы в прокуратуру. Сядешь, Миронов, за контрабанду спиртного. Так и быть, возьму на полк это «ЧП». Может, наконец, полк избавится от пьяницы. Куда мне вас прикажете деть: солдаты завшивели, кормишь похлёбкой да хлебом, на блокпостах солдаты болтушку из муки едят, кожа да кости. Вчера из первого батальона одного солдата отвезли в госпиталь. Дистрофия! Ты слышал, майор, о таком диагнозе? А ты Миронов, водку с начпродом жрёшь. Мало, что старослужащие им кушать не дают, так и давать-то нечего: полмешка муки на блокпост и всё. Вы с завскладом тайком афганцам продаете. Я до вас доберусь, Миронов, и вы небо в клеточку увидите. Втроём сядете, за групповую больше дают.
Миронов стоял навытяжку, и нижняя губа его задёргалась, под правым глазом появился тик.
— Что, задёргался. Я ждал твоего приезда. Где хотите, берите на дивизионных или на армейских складах, выкладывайте свои деньги, как продавали, так и возвращайте. Через неделю все блокпосты объеду лично, и столовую возьму на личный контроль. Неделю вашей троице даю. Не исполните, через неделю будем разговаривать в прокуратуре. Сколько ящиков привез?
— Десять.
— Деньги откуда взял на такое количество водки? Это же двести бутылок. С ума сойти можно. Куда она только лезет или обогащаетесь?
— Стеклотару завёз, банки из-под борщей, огурцов, помидоров, — ответил Миронов.
— Погоди, погоди, ну и проныра ты. Месяц назад, кто мне акт подсунул о списании на бой стеклотары? Выходит, стеклотара целая. Коль имущество полка, следовательно, водка полковая. Бурцев, возьмешь командира роты, желательно Карпенко. Он самый старый тут служака, всё знает. Поедете к военным строителям и все, что для строительства бани необходимо выменяете. Для начала я даю три ящика, думаю, хватит. Остальную водку, вон в тот кунг, там начальник штаба секретные бумаги держит — под охрану часового. Передай начальнику штаба, отпускать лично с моего разрешения, и только на нужды полка. Здесь, в Афганистане — это самая твёрдая валюта.
