Григорий Покровский - Ввод
Григорий Покровский - Ввод краткое содержание
Григорий Покровский
Рабы Империи ч. 2
ВВОД
Глава 1
Назначение на должность командира батальона для Бурцева было важным событием в его жизни. Получив два месяца назад майора, с новеньким, еще пахнущим типографской краской дипломом об окончании академии, он ехал к новому месту службы.
Равномерный стук вагонных колес навевал ему мысли о далеком Севере. В голове все время крутился эпизод его жизни, который привел к такому исходу — потере любимого человека. Развод с Асей для него был трагедией, и пережить его, казалось, не было сил. Но шли годы, боль утихала, и к концу учебы совсем ушла. А вот сейчас она почему-то вновь всплыла, жгла сердце и стучала в висках.
— А как бы сложилась моя жизнь? — думал он. — В изрядно потрепанном кителе с погонами капитана, с женой и кучей детишек на руках, в таких же бедных одеждах, как многие семьи молодых офицеров, носился бы по гарнизонам, снимая комнаты, углы, чтобы хоть как-то устроить свой не хитрый быт. Ася, где она сейчас? Как сложилась её жизнь?
С тех пор, как Вася уехал в Москву, он о ней ничего не знал. Напоминания о разводе когтями скребли ему душу. Мимо проносились деревья, полустанки, путейские рабочие с флажками, поднятыми вверх, а он все всматривался вдаль и все хотел уйти от откуда-то налетевших мыслей, сверлящих его голову. Он сотый раз мысленно перебирал тот случай. Чем-то оправдывал Асю, в чем-то винил себя, ту систему, то общество, которое ради корыстных интересов толкнуло ее на этот поступок.
— А ведь она хотела тебе добра, — внутри говорил один человек. И тут же второй отвергал. — А нужна ли тебе такая благодетельница?
Тот второй, железный, суровый и холодный, не соглашался ни на какой компромисс. Но первый, где-то там, в глубине души, любил ее, жалел и тосковал. Несмотря на столь длительную разлуку, эти чувства вспыхнули вновь и нарастали все с большей силой, напоминали ему об Асе, терзали его.
Столичная жизнь завертела его. Когда закончился трудный период, первые тяжелые два года учебы, появилось свободное время, и тут он вкусил всю прелесть столичной жизни, далеко не похожую на жизнь отдаленных гарнизонов. Бурцев стал ходить в театры, кино, на концерты звезд эстрады, ходил с друзьями в рестораны по случаю и просто так.
В его жизни стали появляться женщины. С некоторыми он расставался легко после первой же ночи. С другими отношения складывались довольно долго. Но всегда Бурцева не покидало чувство, что это не то — так, как с Асей у него не получается, после первой же близости оставалась пустота, чувство неприязни. Ему сразу же хотелось надеть штаны и бежать от женщины, сломя голову. Это женщины чувствовали и у него с ними возникали конфликты.
Улыбнувшись, Бурцев вспомнил случай. Было это за неделю до Нового года. С приятелем зашли в кафе, там засиделись допоздна. Ехать в общежитие и тащиться через весь город им не хотелось.
— А хочешь, я познакомлю тебя со своей будущей женой? — сказал Бурцев, — берем бутылку шампанского и едем к Наташе, если она, конечно, не в рейсе, стюардессой работает.
— Надежная подруга? — спросил друг.
— Из всех, кого до нее знал, самая надежная.
— А подружка у Наташи найдется?
— Конечно, есть, я видел ее, симпатичная такая, только не знаю, есть парень или нет. Но даже если и есть, он нам не помеха.
Бурцев подмигнул другу, и оба засмеялись. Так шли они, рассуждая, строя всякие планы, по протоптанной в снегу тропинке, которая шла наискосок от остановки прямо к девятиэтажному дому, где жила Наташа. Свет от фар проезжающих мимо машин ударял в снежинки и отражался причудливыми формами. Казалось, что в эту морозную ночь чья-то волшебная рука высыпала вдоль тропинки горсть алмазов. Вдруг луч осветил и скользнул по металлу. Бурцев увидел лежащие на тропинке ключи. Они были явно от квартиры: маленький от почтового ящика, большой от двери.
— Наверное, из этого дома кто-то потерял, — сказал друг. — Давай напишем объявление и прилепим на дверях подъездов, адрес Наташки укажем. К новому году кому-то подарок преподнесем и бутылку заработаем.
Подойдя к двери, Василий позвонил. На звонок никто не ответил. Он ещё несколько раз нажал на кнопку звонка, а затем машинально сунул найденный ключ в скважину замка и повернул. Дверь открылась. Он вошел в квартиру, и в коридоре увидел испуганную полунагую Наташу.
— Где ты взял мои ключи? Я их сегодня потеряла.
— Нашел перед домом на тропинке. А как же ты без ключа в квартиру попала?
Наташа замялась, слегка покраснев. Наступило неловкое молчанье.
— Позвонила Толику, — запинаясь, ответила она, — у Толика был мой ключ.
И только тогда Бурцев увидел, что в комнате на диване, освещенный тусклым светом торшера, сидел Толик. Ему было лет сорок. Большой живот его свисал через резинку, наизнанку, наспех надетых трусов. Вся грудь его была покрыта густыми волосами, зато на голове просматривалась изрядная плешина. Бурцеву стало противно. Подавая ей ключи, он ещё раз взглянул в её слегка зеленоватые глаза, затем на полуобнажённую грудь.
— Прости Наташа за моё внезапное вторжение. А я то раскатал губы, думал, на всю оставшуюся жизнь.
До самой остановки троллейбуса шли молча, и только на остановке приятель пропел Высоцкого: «Ко мне подходит стюардесса, как принцесса, надежная, как весь гражданский флот». Переживающий в своей душе неприятное ощущение, Бурцев строго взглянул на приятеля. Тот, весело улыбаясь, смотрел ему в глаза. И тут вдруг Вася расхохотался. Друг подхватил, и уже смех не могли остановить. Проходящие мимо прохожие оглядывались на дико ржущих двух молодых людей. Пережив второй случай, Бурцев вдруг взглянул на мир по-другому, не по-книжному, не идеализируя его. К женщинам он стал относиться легко, применяя всегда первый постулат бандитского мира — «не верь».
— Газеты, газеты, журналы, — прокричал женский голос в вагоне. Открылась дверь и в купе просунулась рыжая голова девушки.
— Газетки, журнальчик не желаете, товарищ майор?
Бурцев просмотрел журналы и отложил «Огонек», две газеты и брошюру.
— С вас рубль семьдесят, — улыбаясь, сказала девушка, продолжая глядеть ему в глаза. Когда дверь купе закрылась и за ней исчезла рыжеголовая, вдруг заговорила молодая женщина, сидящая напротив.
— Какой успех имеете у женщин, товарищ майор. — Возьмите газетку, товарищ майор, не желаете ли журнальчик, а нас не замечают, как будто и вовсе в купе нет.
— Носил бы газеты молодой мужчина, — улыбаясь, ответила пожилая, — успехом пользовались бы вы.
Бурцев ничего не ответил женщинам. Он только доброжелательно взглянул на молодую даму. Та улыбнулась ему в ответ. Посидев немного, он молча залез на верхнюю полку и начал листать «Огонек». Женщины что-то говорили между собой. До Бурцева доходили лишь отдельные слова. Он машинально перелистывал журнал и не мог остановиться ни на одной строчке. Все лезли в голову воспоминания. Вспомнил, как перед самым выпуском, он с однокурсниками ездил в Подмосковье, как купался в реке и сильно порезал ногу о разбитую бутылку, кем-то брошенную в воду.
Странные мы люди русские. Тут же отдыхаем и тут же гадим, стараясь подчеркнуть свое невежество. Всем показать, что это не наша земля, не наша Родина и все эти красоты нам чужды. И все это как бы не желаем оставить своим потомкам: как будто после нас будут жить не наши дети и внуки, а чьи-то чужие, которым не хочется всё оставлять.
Василий вспомнил, как был на Волге, на Каме, Москве-реке, и везде он видел одну и ту же картину. Плавающий мазут и мальчишки, испачканные мазутом, таскали удочками каким-то чудом живущих в этой воде подлещиков. Вспомнил, как молодая женщина, отдыхающая рядом, подбежала к своей машине, быстро выхватила аптечку и начала перевязывать ему ногу. Они улыбнулись друг другу. Однокурсник ему тогда шепнул.
— Займись, она твоя.
— Прекрати, она с мужем.
— Брось ты, Вася, девяносто процентов женщин мечтают изменить своему мужу.
Потом женщину с мужем они пригласили на шашлыки. Тогда-то он с ней и познакомился. Её звали Клава. Все веселились, пели под гитару песни. Клава незаметно шепнула ему номер телефона. На следующий день он позвонил ей, и они стали тайно встречаться. Это было так романтично и нравилось им обоим. Однажды он сказал ей, что до выпуска осталось две недели. Клава тут же изменилась и стала грустной. Когда Бурцев стал уходить, она заплакала.
— Что с тобой, Клава?
— Наверное, это наша последняя встреча, — прошептала она.
— Что ты, я ещё до отъезда приеду к тебе, а потом я буду тебе часто звонить.
— Звонить, писать, это все не то, Вася. Я хочу тебя всего, чтобы ты был мой и у нас были дети.
— Но ведь у тебя есть муж, Клава?
— Что муж. Я не люблю его.
— Но ты же выходила за него по своей воле?
