Владимир Масян - Замкнутый круг
Вместе с Сидором за столом восседали Прыщ и Капелюх. Он только один и спасся после тяжелого боя на мельнице. Восемь его боевкарей были убиты, четверых тяжелораненых увезли в госпиталь чекисты. Как удалось спастись начальнику разведки, осталось для всех загадкой. Но с приходом тайны ушло безраздельное доверие к нему. Капелюх и сам понимал, что дни его могут быть сочтены.
— Ну, что скажешь нам, товарищ старший лейтенант Боярчук? — не скрывая ехидной ухмылки, спросил Прыщ.
Сидор с Капелюхом переглянулись, явно одобряя начало заранее отрепетированного допроса.
А что бы вы хотели услышать? — пожал плечами Борис. — Наверняка уже все про меня узнали.
— Ишь ты, — хмыкнул сотник.
— А зачем тогда держать при себе столько помощников? — Борис старался говорить спокойно, но голос его подрагивал.
— Угадал, — продолжал Прыщ. — Мы знаем про тебя больше, чем ты думаешь.
— Тем легче разговаривать будет.
Борис огляделся, ища, куда бы присесть. Капелюх придвинул ему облезлый табурет. Боярчук поставил его посреди комнаты и присел на краешек.
— Убеди нас, что мы можем довериться тебе.
— В этом нет никакой необходимости. Я не останусь с вами.
Слова Бориса словно парализовали Прыща. Такого ответа бандиты не ожидали. Сидор вышел из-за стола и встал перед Боярчуком, положив руки на кобуру пистолета, висевшего у него, как у немцев, на животе.
— Видал наглецов, но чтобы так…
— Вы же хотели разговора начистоту или я не понял?
— И чем же мы тебе не понравились? — очнулся наконец Прыщ. — Может, ты думаешь, что мы тебя так просто и отпустим?
— Погоди, — Сидор не хотел размениваться на мелочи. — Я хочу знать все, что он думает.
— А и знать здесь нечего, — приободрился Борис. — Вас скоро прихлопнут, а мне еще пожить охота.
— Хочешь отсидеться?
— Дурак, — не выдержал Капелюх. — По твоей статье сроков давности не положено. Знаешь, сколько за плен дают?
— Там срок, а здесь стенка, — весомо сказал Боярчук. — Вы ведь меня зовете не за хлебом ходить.
— Да он издевается над нами, — заверещал Прыщ. — Чего с ним цацкаться, на березу сволочь! Застрелить!
Но Сидор был умнее своих помощников. Его интересовало другое.
— Допустим, — спокойно проговорил он, — что по своей политической незрелости ты не веришь в нашу идею, а потому и дрожишь за свою шкуру. Но как боевой офицер ты не мог не оценить нашей мощи.
— В том-то и дело, что мог, — вымученно вздохнул Борис. — За последние недели вы потеряли добрую половину людей, — начал он загибать пальцы на руке: — Провалены явки связников. Выселены наиболее верные хуторяне. Все дороги под контролем солдат. Кончается продовольствие.
— Зато у нас много оружия и боеприпасов, — прервал его Капелюх. — Мы можем биться с Советами хоть десять лет.
Борис не удостоил его ответом. Он говорил теперь только для Сидора.
— То, что вам сходило с рук в прошлом году, не сойдет в этом. Война окончена и новой не предвидится, это я знаю точно. Теперь против ваших лесных братьев повернут не один-единственный батальон МВД, а дивизии. На мельнице нас накрыли артиллерией. А ведь раньше ее не было у чекистов.
— В лес они еще долго не сунутся.
— Но и вам не дадут высунуться.
— Как хочешь, сотник, — демонстративно бесцеремонно перебил Сидора Прыщ, — но я бы его вздернул.
— Успеем, — Сидор снова уселся за стол. — Что еще тебя настораживает, говори смело. Пока что я не нахожу причин для паники.
— Вы надеетесь, что солдаты не пойдут в лес. А им и не нужно будет этого делать.
— Интересно?!
— Сегодня над поляной дважды пролетал самолет-разведчик. Поляна слишком обжита, чтобы не обратить на нее внимания. И если место засечено летчиком…
— То?
— Прилетят два-три бомбардировщика… и на этом все кончится.
— А вот это уже кое-что серьезное. — Сидор многозначительно оглядел своих помощников. — И что бы сделал боевой офицер, попади его рота в такую ситуацию?
— Для начала сменил бы место дислокации.
— Оставить постой?
— И немедленно.
— Он провокатор, — вскинулся Прыщ. — Вы что, не видите, что он подослан чекистами.
Видимо, для психологического давления истерические выкрики Прыща были запланированы заранее, но неожиданно разговор принял более серьезный оборот, нежели ожидали бандеровцы.
Доводы Боярчука были здравы. Когда-то Гроза предлагал сделать несколько крупных баз и постоянно кочевать между ними. Но тогда это казалось излишней осторожностью, тогда они еще надеялись на поддержку населения.
Впрочем, кто они? Сидор еще в войну понял, что народ не приемлет насилия, какими бы благими целями оно ни прикрывалось. Теперь же, когда смерть и насилие стали основными средствами борьбы националистов, нужно было ждать возмездия от народа. Обстоятельства сильно изменились. Не пора ли было менять и тактику борьбы? Возможно. А пока… Пока как можно больше крови и смерти! Чтобы у людей волосы дыбом вставали от ужаса и страха. Чтобы на века запомнили они Сидора. Устроить грандиозное побоище, а там… Но заграница без золота не примет. Поэтому нужно брать почтовый поезд. А это — возможная стычка с регулярными войсками. Вот тут-то и может помочь Бярчук.
Но и без оглядки принимать решения было не в привычке Сидора. И он без обиняков прервал разговор:
— Ладно, Боярчук, ступай пока к себе в схрон. Не хочешь погибать за великую идею, живи как собака. Насильно мы к себе никого не тянем. Но, уж извини, придется тебе некоторое время погостить у нас.
— А я бы все-таки спытал офицерика на жаровне, — сказал Прыщ, когда Боярчук вышел.
— Если тебя голой задницей на сковороду посадить, ты тоже признаешься в чем угодно, — отмахнулся от него Сидор и позвал адъютанта.
— Водки нам!
А Капелюху серьезно выговорил:
— С поляны убрать все кострища. Боевиков в погреба. Увижу, кто днем болтается… Сам знаешь. И сегодня же пошли хлопцев в Гудынский лес. Пусть сыщут место под новую базу.
— Уйти никогда не поздно, — удивился Прыщ. — А что будем делать с Боярчуком?
— С трезвой головой поможет нам разработать план захвата почтового поезда. Потом уберем.
— У него отец машинистом на железке.
— Вот видишь, — призадумался Сидор. — Это крючок! А под конец — всю семью в колодец.
— Во, цэ гарно!
Прыщ полез было чокаться к Сидору, но тот, разливая принесенную Сирко водку, грубо оттолкнул его и сипло запел:
Лента за лентою на бой давай!
В бою за Украину, повстанцы, не видступай…
Капелюх подхватил, но задохнулся на полуслове и закашлялся.
— О, видать, недолго ты протянешь, — закачал головой Прыщ.
— Бог даст, выдюжим, — синея лицом, прохрипел Капелюх.
— Старайся, сынку, старайся! — хохотнул Сидор.
И было не понятно, поддерживает он своего начальника контрразведки или имеет о Капелюхе свое собственное мнение.
* * *Полковник Груздев сам приехал в райотдел к Ченцову. Гибель капитана Цыганкова тяжелым камнем лежала на душе обоих. Полковник уже получил нахлобучку из Москвы, но чувство собственной вины было несноснее. Видя, что то же самое испытывает и Ченцов, Груздев, как мог, щадил подполковника.
— Похоронили в общей могиле?
— Нет. Его тело забрала Кристина Пилипчук и предала земле на сельском кладбище.
— Что за женщина?
— Очень сложной судьбы. Цыганков квартировал у нее. Кажется, они были неравнодушны друг к другу.
— Кажется или были?
Ченцов рассказал все, что знал о Кристине, о ее звонке в райотдел.
— И все-таки нужно еще раз тщательно проверить все сведения о ней. Поговорить с глазу на глаз. Если не будет уверенности в ее искренности, если будет хоть какая-то доля сомнения… — Полковник не договорил.
— Я вас понял, Павел Егорович. Займусь этим сам. Хотя верю, что Григорий не мог ошибиться в Пилипчук.
— Оно так. Да береженого бог бережет.
Пили остывший чай. Груздев, не перебивая, слушал Василия Васильевича, изредка поглядывая в открытое окно кабинета, из которого густо лились запахи цветущей черемухи.
— Хорошо-то как у тебя, — наконец не выдержал он и пересел на подоконник. — Совсем забыл, как черемуха пьянит, а ведь в молодости… Да ты рассказывай, рассказывай. Это я так, старею, что ли.
Из деликатности Ченцов тоже встал и подошел поближе к полковнику.
— А я вот и не заметил, когда она распустилась.
— Вижу, устал ты. Но отдыха пока дать не имею права. А как супруга? Лучше?
— Боюсь, что лучше уже не будет.
Груздев враз нахмурился и закрыл окно.
— Пойми меня правильно, Василий Васильевич, помочь тебе сейчас не могу. Кончишь с Сидором, в тот же день даю неделю отпуска…
— Ловлю на слове, товарищ полковник, — вымученно улыбнулся Ченцов.
