Михаил Домогацких - Южнее реки Бенхай
Генерал Фрэнсис Райтсайд наклонился к сидевшему рядом’ Лэнсдейлу:
— Ты уже побывал на всех фронтовых участках, Эд, а ко мне пока так и не заглянул. Забыл старого друга?
— Что ты, Фрэнсис, но у тебя, как я знаю, сейчас горячая пора строительства, не хочется отрывать от дела. Да и у самого такой на плечах груз, только бы справиться. Я сейчас прикидываю, с чем придется иметь нам дело, когда от мелких, ничего не дающих стычек с противником мы перейдем к настоящей войне с Вьетконгом. Генерал прав, что появятся такие проблемы, о которых мы и не подозреваем сейчас.
По плану во Вьетнам первым эшелоном должны перебрасываться отборные дивизии, в которых офицерский корпус имел богатый опыт корейской войны. 1-я и 3-я дивизии морской пехоты, 1-я и 25-я пехотные и 1-я воздушно-десантная дивизии по праву считались цветом и гордостью вооруженных сил США. Они обстоятельно готовились для войны в джунглях. Никто точно не знал, где скорее всего они потребуются — в Латинской ли Америке, бурлящей, как хорошо разогретый котел, на Филиппинских ли островах, где, несмотря на наступившее затишье, мог вспыхнуть опасный очаг сопротивления, или во Вьетнаме, который для Соединенных Штатов был самым больным местом. Отобранные для Вьетнама дивизии всегда рассматривались в качестве главной ударной силы.
Вслед за этими частями во Вьетнам будут доставлены на кораблях 7-го флота, по воздушному мосту, связывающему крупнейшие военные порты США с Сайгоном, а также на транспортных судах другие части полевой армии и специальных подразделений. В Объединенном комитете начальников штабов хорошо знали, что 4-я и 9-я дивизии и 199-я бригада имеют несколько худшую подготовку, потому что программа их обучения не была рассчитана ни на войну в джунглях, ни на действия в каких-то особых, экстремальных условиях. Уровень их боевой подготовки и даже экипировка больше соответствовали участию в боевых операциях в традиционных районах, вроде Западной Европы. Правда, они учились вести бои в горах — печальный опыт сражения с фашистскими войсками в Арденнах, где англо-амери-канские соединения зимой 1945 года оказались перед перспективой уничтожения, заставлял иметь контингент солдат, умеющих ориентироваться в тяжелой обстановке. Если бы в январе сорок пятого года в ответ на слезную просьбу Черчилля Советское Верховное командование не начало раньше времени хорошо разработанную, но требовавшую еще нескольких недель подготовки операцию, то войска союзников могли испытать горный вариант Дюнкерка [7].
В штабах шли жаркие споры: сколько направлять войск во Вьетнам? Были такие мнения, что достаточно послать одну такую дивизию, как 1-я воздушно-десантная, носившая по старой традиции название кавалерийской, чтобы решить все проблемы. В самом деле, на вооружении этой дивизии было 450 вертолетов. Она могла огненным ураганом смести все вьетконговские отряды.
— А две такие дивизии, — говорили сторонники этой идеи, — могут вообще навсегда усмирить Вьетнам.
— Да, первая дивизия имеет все виды огневой мощи, какие только могла дать военная промышленность Америки, — говорили противники. — Но неудача «вертолетной войны» подтверждает тот факт, что не все можно сделать с помощью техники. Нужны солдаты. Обычные солдаты с автоматами в руках, чтобы занимать территорию, проводить карательные акции, выжигать и истреблять очаги сопротивления.
Генерал Лэнсдейл был сторонником этой идеи.
Значительно позже он станет свидетелем шокового состояния специалистов «технической войны», когда 1-я воздушно-десантная дивизия окажется слишком громоздкой, неповоротливой, несмотря на наличие четырех с половиной сот вертолетов. Она будет нести тяжелые потери при мизерных результатах. Именно генерал Лэнсдейл, которому бригады десантников будут помогать проводить в жизнь план умиротворения южновьетнамских деревень, выскажет решительное мнение о необходимости менять тактику антипартизанской войны и переходить к использованию боевых частей менее громоздких, чем дивизия, с легким снаряжением, чтобы они имели возможность для маневра и не были привязаны к вертолетам.
— Скажите, господин генерал, — спросил Лэнсдейл, — штаб уже имеет какой-то план «умиротворения» при совершенно новых обстоятельствах, я имею в виду наличие крупных контингентов наших войск?
— Только в общих чертах. Но мы думаем, что соответствующие штабы и управления в Вашингтоне дадут нам указания, когда контингенты, о которых вы говорите, будут доставлены на эту землю.
— Насколько я понял, у вас уже есть предварительный состав частей? Значит, уже можно постепенно прикидывать, какие из них использовать для целей «умиротворения», а какие для прямой борьбы с Вьеткон-гом?
— Боюсь, что нам пока трудно заняться этим, не поступило соответствующих инструкций. Но одно нам ясно — действовать надо будет новыми методами, поскольку прежние себя не оправдали.
Лэнсдейл понял, что этот шар пущен в его сторону: несколько лет назад он был чуть ли не единолично ответственным за план усмирения вьетнамской сельской местности.
На помощь Лэнсдейлу пришел сам посол.
— Мы можем и должны, — сказал он, — приступить к осуществлению широкомасштабного плана умиротворения, но на другой основе и с другими силами. Наши операции будут носить всеобъемлющий характер воздействия на противника — и оружием и силой наших идей. И я думаю, что вы, господин генерал, — обратился он к Лэнсдейлу, — прибыли сюда, чтобы оказать нам конкретную помощь. Мы знаем, как богат у вас опыт противоповстанческой борьбы, который, мы надеемся, возьмут на вооружение все наши части. Но вплотную мы подойдем к решению сложной проблемы на более поздней стадии. Скажите, господин Райтсайд, — продолжал посол, — как у вас идут дела? Мы возлагаем большие надежды на вашу базу, создающуюся в самом беспокойном районе. Не район, а сгусток нервных окончаний.
— Строительство идет успешно, господин посол, сооружается жилье, наземные и подземные склады, идет монтаж генераторов электростанции, заканчивается подготовка еще двух взлетно-посадочных полос, которые будут принимать тяжелые транспортные самолеты. Инженерное управление министерства обороны четко контролирует поставку нам всего необходимого, и поэтому, господин посол, у нас нет сомнений, что база войдет в строй без задержки.
— Это очень хорошо, — сказал посол.
Он произнес довольно пространную речь, нарисовав такую благополучную картину, что все присутствующие должны были бы подумать о ненужности посылки сюда четвертьмиллионной армии, если бы они не знали истинного положения вещей.
Довольный встречей, посол пригласил всех ее участников на вечерний прием к себе в резиденцию.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Главнокомандующий войсками сил национального освобождения, отодвинув в сторону бумаги, над которыми сидел все это раннее утро, поднялся и вышел на маленькую веранду, окружавшую домик, спрятавшийся в густой зелени. Солнце только-только поднялось над землей. Широкие банановые листья, еще хранящие прохладу ночи, были покрыты мелкими капельками росы. Раскинувшаяся крона старого мангового дерева была наполнена птичьими голосами — высокими, переливающимися, свиристящими. Один голос даже напоминал человеческий хохот, правда приглушенный, будто человек, боясь своим смехом помешать кому-то, закрывал рот ладонью. Из всего этого разноголосого гомона генерал отчетливо выделял непрекращающийся, сливающийся в одну монотонную мелодию треск цикад. Он посмотрел на небо сквозь густую зелень листвы и улыбнулся: цикады, как всегда, не ошибались, предсказывая жаркий день. Впрочем, здесь, в тропиках, это предсказать нетрудно.
Генерал прошелся по скрипучему бамбуковому настилу веранды. Который день, слушая звуки этого музыкального хора, он никак не мог вспомнить, где еще слышал такую музыку. Что было связано с ней — беспокойное или тревожное? У генерала была хорошая память, но иногда она вроде бы подводила. Как вот теперь. Из-за этого скрипящего настила он и выходил-то ранним утром на веранду. Днем, когда здесь было многолюдно, половицы переставали скрипеть, а может, он переставал обращать на них внимание. А ранним утром он не мог отделаться от чувства, что где-то уже слышал точно такой же звук, и он был связан с каким-то важным событием. Генерал хотел отмахнуться от назойливой мысли, но вдруг резко остановился, энергично потер ладонью широкий лоб и тихо рассмеялся. Вспомнил! Два года назад он плыл на лодке к месту, выбранному для размещения штаба народно-освободительных сил. Было предрассветное время. Матово блестела речушка, протекающая по территории вблизи военной базы противника. Тогда тоже оглушительно трещали цикады в кронах деревьев, растущих по берегам. И так же, как высохшие половинки расщепленного бамбука на веранде, будто вздыхая, скрипели лодочные уключины. Он еще спросил сопровождавших его товарищей, не привлечет ли скрип уключин внимание вражеского дозора. Но местные товарищи сказали, что, во-первых, все дозорные в такое время спят, а во-вторых, в этом нет ничего особенного: деревенские рыбаки выехали на промысел. Генерал посмотрел на себя и остался доволен. На нем была простая одежда крестьянина юга, на шее — летний клетчатый шарф, на голове — видавшая виды шляпа из пальмовых листьев, на ногах тапочки, в каких ходит почти все сельское население Вьетнама.
