KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » О войне » Иван Шамякин - Торговка и поэт

Иван Шамякин - Торговка и поэт

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Иван Шамякин, "Торговка и поэт" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

У Ольги далее ёкнуло сердце: вот оно, торговое счастье, весь день не изменяет, два месяца назад привлек ее этот кожушок, «загорелся зуб» купить его, и вот он сам просится в руки. Может, теперь кожушок и не так уж входил в ее коммерческие расчеты. Но сам факт, что вещь, которая когда-то понравилась, снова попалась на глаза, принуждал обязательно купить ее. Нужно показать гонористому пану, кто тут хозяин, в этом людском водовороте, — он, полинявший, или она, по-прежнему краснощекая. Так и подумала с веселой игривостью: «Сейчас ты увидишь, кто здесь щука, а кто карась».

— Продаешь?

Он тоже узнал ее, засмеялся.

— А ты, красавица, повсюду. Где же твои драники?

— Дров нет, чтобы печь, — засмеялась и Ольга.

— Жаль. Как бы я съел сегодня горячий драник! — Мужчина сглотнул слюну и постучал сапогом о сапог — замерзли ноги.

Тем временем Ольга развернула кожушок и по-мальчишески свистнула: красная и золотая краска сильно загрязнена как раз спереди, где вышивка, будто в кожухе грузили дрова или ползали по земле.

— Сбил пан цену своему товару.

— Я дам рецепт, как почистить.

— Сам почистил бы.

— Не хватает времени.

— Какой занятый пан!

— Да уж…

Ольга вернула кожушок, давая понять, что в таком виде он мало интересует ее. Посочувствовала, как хорошему знакомому, без насмешки:

— Напрасно не продал тогда. Я хорошо заплатила бы.

Но ему явно не хотелось говорить с привлекательной торговкой серьезно, он паясничал:

— Если бы согласилась взять в придачу…

Ольга вспомнила Олеся, необычность его ласк и не меньшую необычность своих чувств и засмеялась, глядя на рыжие усы.

— Если бы у пана не было таких усов… Я боюсь усатых.

— Для такой женщины головы не пожалеешь, не то что усов.

— Теперь уже поздно.

— Вот как? Повезло же кому-то! А мне усы, выходит, помешали. А я на них такие надежды возлагал…

Ольга подумала, что кожушок и в таком виде пригодится Олесю. После воспаления легких ему нужна теплая одежда. А что загрязненный, то это, пожалуй, хорошо — меньше будут внимания обращать. Такому, как он, лучше быть незаметным. Снова взяла кожушок, пощупала шерсть.

— Что просишь?

— А что дашь?

— Сало. Самогонку.

— Марки. Мне нужны марки. Фабрику хочу купить.

— А пан веселый.

— Вижу, пани тоже не унывает.

Веселый, веселый, а за цену стоял упорно, не хотел уступить и десятки. Ольга недовольно подумала: «Ишь ты, торгуется лучше нас, базарных баб».

Но опять же уплата марками вышла ей на счастье. Бутылка самогонки осталась нетронутой и помогла ей выскочить из облавы. Отдала бутылку знакомому полицаю, и тот вывел ее из окружения через тайный, известный только им, полицаям, лаз в дощатом заборе. Каждый что-то выгадывал себе в этом вертепе: немцы — себе, полицаи — себе, за счет таких, как она, у кого было чем откупиться. Конечно, ее не арестовали бы, тех, кто имел аусвайсы, отпускали, но кошельки многих и даже карманы пустели. Во множестве приказов и постановлений расписывалось, чем можно торговать, а чем нельзя. Постановления часто противоречили друг другу. Этим пользовалось если не само СД, то те, кто помогал ему, — солдаты охраны тыла, полиция. Во время облав нагло грабили и подозрительных, и неподозрительных. И никто не жаловался. Кому пожалуешься? И на кого? Лучше подальше от лиха.

Домой Ольга вернулась довольная — торговля вышла удачнее, чем она надеялась, и из облавы выскочила без особенных потерь. Рассказывала Олесю о кожухе, о его бывшем хозяине и об облаве весело, со смехом. А потом, спохватившись, спросила тихо, с тревогой:

— Не приезжали?

— Нет.

Ей не понравилось предупреждение Лены, что за приемником приедут на машине в воскресенье: казалось, было бы проще Лене перенести его к себе как-нибудь вечером, на комаровских улицах патрули редко ходят.

Больше, чем немецкий грузовик, испугало Ольгу то, что из кабины выскочил и пошел к воротам тот усатый, у которого она три часа назад купила кожушок.

Вошел он смело, с грохотом, как странствующий портной, только, открывая двери, вежливо попросил разрешения:

— Можно?

Увидел Ольгу, удивился, сделал большие глаза, комично встопорщил усы, коротко хохотнул.

— Ай да встреча! Везет мне.

Но застывшее Ольгино лицо — не веселая торговка, а сурово озабоченная и встревоженная хозяйка стояла перед ним — заставило его виновато понуриться и тихо сказать пароль:

— Привет вам от Фаины. Она просила забрать ее чемодан.

— Как там племянник растет?

— Петька? Начал ходить.

Олесю, который из романов знал пароли замысловатые, с глубоким смыслом, такой бытовой пароль-диалог показался наивным, неумелым, и это его немного встревожило. Не понравилось, как усатый хохотнул, сразу выдав знакомство с Ольгой. Но сам человек понравился. Особым чутьем солдата Олесь почувствовал в нем командира, волевого, опытного, и решил, что это не кто иной, как сам руководитель подпольной группы, таким его себе и представлял.

Олесь выступил вперед, протянул руку.

— Добрый день, товарищ. — Голос его дрожал от волнения.

— Добрый день, — сказал усатый не как приветствие, а как похвалу дню и сжал хилую, немужскую Олесеву руку так, что тот едва не ойкнул от боли; весело блеснув глазами, гость объяснил, почему он добрый: — Я выгодно продал кожушок одной пани.

После этих слов от Ольгиного сердца отхлынул страх, исчезла не свойственная ей конфузливость, от которой она будто одеревенела; сделалось легко, просто, весело, она звонко засмеялась и сказала, как давнему знакомому:

— Балабол ты старый. Испугал.

— Старый? Пани Леновичиха, смилуйтесь, не записывайте в старики. Узнают девчата…

Олесю хотелось услышать от этого человека особенные, очень серьезные, высокие слова — о борьбе. А он скалил зубы с женщиной. Парня нехорошо задело, что они встречались раньше и что Ольга с ним на «ты».

— Товарищ… — попытался Олесь завести разговор.

— Евсей. Мое имя Евсей. К такому имени не подходит ни «пан», ни «товарищ». Просто Евсей…

Олесь понял, что человек, который доверился им, в то же время уклоняется от серьезного разговора. Почему? Кому из них не верит? Ольге? Или, может, ему, бывшему пленному? Плен все еще чувствовал как клеймо, которое жгло и бросалось в глаза людям.

Очень хотелось остаться с усатым наедине и честно рассказать о себе все: что он комсомолец, молодой поэт и готов сегодня же вступить в подпольную группу и исполнить любое задание. Ольга сказала, где спрятан приемник на чердаке, в куче старых стульев, матрасов, ушатов, кастрюль, тряпья. Необходимо полезть туда вместе с Евсеем и там поговорить. Нужно только одеться, иначе Ольга не выпустит за дверь. Но Ольга как бы прочитала его мысли — первая схватила с гвоздя купленный кожушок, накинула на плечи. Сказала усатому:

— Полезли за чемоданом.

Олеся это кольнуло так же, как и слова Ольги: «Балабол ты старый…» Но он тут же пристыдил самого себя. Не до ревности теперь.

Пока Ольга откапывала приемник, Евсей осмотрел чердак, заглянул в оконца — в одно, в другое, — будто выбирал наблюдательный пункт или изучал сектор обстрела. С особенным вниманием и интересом осмотрел ближайшие дома, перспективу кривых улиц, запомнил, где переулок проходной, а где тупик. Вернулся к Ольге, которая заворачивала приемник в дерюгу, сказал все так же весело:

— Командная высота у вас тут. И костра́ мягкая.

Ольга не поняла, какое отношение имеет одно к другому. Тут, на чердаке, наедине с таинственным незнакомцем, делая дело, за которое можно очутиться в тюрьме, а то и вовсе на виселице, она снова утратила свою бойкость и игривость. Говорила приглушенным шепотом. Теперь это был не страх, а что-то новое, значительное и непонятное, как тайна венчания или причастия.

— Хилый твой квартирант. Слабенький. Как ребенок.

— У него душа сильная.

— О, а ему, правда, можно позавидовать. Получить такую похвалу! Что ж, увидим.

Тогда она повернулась к нему и неожиданно для себя попросила:

— Не втягивайте вы его никуда. Зачем он вам, такой? И вправду дитя. Лучше я отдам вам… — Хотела сказать «револьвер», но осеклась, может, потому, что он не выказал удивления, не возразил, не согласился. Даже не посмотрел на нее — проверял, надежно ли завернут приемник. Потом легко подхватил тяжелую ношу, пошел к лестнице.

Ольга спустилась вслед за ним. Он ждал ее в каморке под лестницей, снова придирчиво осматривая ненадежную упаковку. Попросил мешок. Засунул приемник в мешок, напихал по бокам тряпок, чтобы мешок выглядел мягким, не выпирали острые углы.

— Соседям скажешь, что ты продала… Что ты можешь продать?

— Картошку, свеклу. Шерсть. У меня есть шерсть.

Он будто позавидовал:

— Богато живешь.

Ольга вспомнила, как он голодно проглотил слюну, вспомнив о ее драниках. Стоит накормить его, хотя в то же время не хотелось, чтобы он задерживался в доме. Получил что положено — и, как говорят, с богом.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*