Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»
Карл не успел лечь спать, когда с приема вернулся Гуго фон Эккарт.
— Вы что так рано? — удивился Карл.
— У Евы что-то голова разболелась, — ответил Гуго. — Но мы продолжим дома. Сегодня мы не имеем права не напиться.
— Пируйте без меня, — попросила Ева-Мария и, потирая виски, ушла в спальню.
— Вот так! — ликовал Гуго фон Эккарт, наполняя бокалы. — Благодаря таланту фюрера мы без крови получили Австрию. Теперь наш рейх стал еще более могущественным. С нами будут считаться все страны!
Карл был не меньше Гуго рад за фатерлянд, но сожалел, что им, как и при оккупации Рейнской области, не пришлось подраться. А у молодых летчиков так чесались кулаки!
— Мы еще покажем, что такое Великая Германия! — восклицал Гуго, охваченный приступом национального патриотизма. — Они еще попляшут под нашу музыку!..
В мае отряд, в котором служил Карл фон Риттен, во главе со штаффелькапитаном[28] Фрицем Шраммом отправили на двухнедельный профилактический отдых в Раушен — балтийский курорт, где люфтваффе имели свою спортивно-лечебную базу.
Транспортный Ю-52 доставил летчиков из Темплина в Гросс-Диршкайм, аэродром близ Кенигсберга. У приземлившегося самолета их встретил худощавый обер-лейтенант в форме люфтваффе, но с темно-синими петлицами, говорившими о его принадлежности к медицинскому персоналу. Это был начальник раушенского профилактория. Он представился капитану Шрамму и пригласил летчиков в автобус.
Солнце пригревало по-летнему. Автобус катил по асфальтовому шоссе, с двух сторон обсаженному старыми липами. Зеленели посевы на полях, огражденных натянутой проволокой. На лужайках возле массивных коровников, на века сложенных из гранитных валунов, пасся племенной скот. В дренажных канавах, прорытых вдоль шоссейных и узкоколейных железных дорог, оживленно квакали лягушки, намолчавшиеся за длинную прибалтийскую зиму. Весна — юность года, и если замкнутый тридцативосьмилетний Фриц Шрамм не остался в стороне от ее колдовских чар, оживился и помолодел, то что говорить о других летчиках отряда, которым едва перевалило за двадцать? Охваченные радостным предчувствием отдыха и веселого безделья, они строили планы, как лучше провести эти две недели у моря.
Обер-лейтенант, начальник профилактория, выслушав их пожелания, поспешил внести ясность:
— Должен огорчить вас: жить придется по строгому распорядку дня. Подъем в семь, физзарядка в семь двадцать и так далее. Отбой в двадцать три часа, — заключил он неприятным, скрипучим голосом.
— Нужен нам ваш распорядок, как зайцу указатель поворота! — возмутился вполголоса Ганс Хенске.
— Так и к девочкам не попадешь, — вздохнул Руди Шмидт.
У обер-лейтенанта оказался хороший слух:
— Распорядок наш утвержден начальником медслужбы люфтваффе. Хочу предупредить, — добавил он, — что спортивные занятия проводить буду лично я. Моя фамилия Рунге. Запомните ее на всякий случай… В прошлом заезде были хитрецы, пытавшиеся уклониться от моих занятий. Они все уехали из Раушена в великолепной спортивной форме, но с взысканиями…
Миновав лесок, звенящий птичьими голосами, автобус въехал на улицы Раушена, небольшого курортного городка, ощетинившегося острокрышими виллами со шпилями, балкончиками и флюгерами.
— Мне здесь нравится, — сказал Карл, — тишина, зелень, великолепный воздух.
Эрвин, всю дорогу листавший японскую книжицу, взглянул в окно и согласно кивнул.
Автобус свернул на перекрестке и остановился у каменного двухэтажного здания, над которым возвышалась высокая надстройка в виде сторожевой башни рыцарского замка.
— Это курортная водолечебница, — пояснил обер-лейтенант. — Нам принадлежит вот эта половина здания, — он показал на пристройку к башне, на фронтоне которой красовался огромный орел со свастикой, исполненный из армированного железобетона.
«Не свалится на голову? — Карл с опаской взглянул на тяжеловесное украшение, нависающее над входом. — И как его туда затащили?»
— Унтер-офицеры будут жить в этом корпусе, — скрипел Рунге, — а офицеры разместятся на дачах.
Карла с Эрвином отвезли на автобусе в особняк, перед входом в который лежала пара жалких сфинксов, похожих на бездомных котят, продрогших под дождем.
Вилла принадлежала обер-егерю Восточной Пруссии. Этот чиновник из ведомства, подчиненного рейхсминистру Герингу, занимал нижний этаж. Второй этаж и мансарду он сдавал курортникам.
Приятели поднялись по винтовой лестнице и разместились в соседних комнатах.
— Недурно, — резюмировал Карл.
— Если бы не дурацкий распорядок, — согласился Эрвин, — здесь было бы замечательно.
— Не думаю, что Рунге будет давить сок из нас. Пусть он отыгрывается на летчиках — унтер-офицерах. Этот вопрос мы сегодня решим с командиром отряда. Уверен, Фриц Шрамм поймет нас. Видел, как он встрепенулся, сбежав от своей фрау Марты за Данцигский коридор?[29]
2Летчикам разрешалось в личное время ходить в штатском платье, но никто даже не подумал воспользоваться этой привилегией. Не так просто им достались голубовато-серые мундиры. Сняв их, они затерялись бы в толпе штатских. Мундир же летчика в Германии гарантировал всеобщее уважение даже среди мужчин, а что касалось разбитных девиц из ДМБ,[30] фланирующих по улицам Раушена, то в их глазах читались восторженное преклонение перед пилотами рейха и готовность пойти навстречу их пожеланиям.
Карл и Эрвин подолгу бродили по улицам Раушена, знакомясь с городом. Вода в море была еще холодная, но друзья узнали, что на окраине есть озеро, уже прогретое майским солнцем, и стали ходить туда.
Однажды они загорали у чистенького озера, берега которого были укреплены диким камнем, когда от купальни, построенной на бетонных сваях, донеслись исступленные крики. Два голоса, женский и мужской, взывали о помощи.
— Кто-то тонет, — сказал Эрвин. Он был пловец неважный и вопросительно посмотрел на Карла, чемпиона отряда.
— Помогите! — Крик повторился, но теперь молил о помощи лишь мужчина.
Подбежав к купальне, приятели увидели, как из воды на секунду показалась голова в розовой резиновой шапочке и тут же исчезла. Молодой парень в купальных трусах бросился к офицерам, умоляя помочь:
— Спасите! Ее судорогой свело!
— А сам почему не спасаешь? — поинтересовался Карл.
— Я плохо плаваю, а там глубоко.
— Прыгай скорее, — поторопил Эрвин.
Карл нырнул и поплыл к тому месту, где скрылась купальщица. Здесь было не очень глубоко. Дно, выложенное ровной брусчаткой, хорошо просматривалось. Карл искал вокруг взглядом, но тщетно. Запас воздуха в легких кончался, он хотел уже выныривать, когда слева у валуна заметил красно-белое пятно. Еще несколько энергичных взмахов руками, и Карл оказался возле тела девушки в красном купальнике. Сорвав с головы резиновую шапочку, он схватил ее за светлые локоны и потянул наверх.
На берегу их обступили Эрвин и набежавшие неизвестно откуда люди. Девушку положили на дощатый пол.
— Делай искусственное дыхание! — прикрикнул Карл на Эрвина.
— Сначала нужно ее избавить от воды, — возразил приятель и, перегнув тело девушки через колено, надавил на спину. Изо рта и носа утопленницы хлынула вода. — Вот теперь можно. — И Эрвин стал делать искусственное дыхание. Через минуту девушка закашлялась и застонала.
— Будет жить твоя подружка! — хлопнул Эрвин по спине парня, суетившегося рядом. — Только все отойдите в сторону, ей нужен ветерок.
Потом Карл и Эрвин осторожно переложили спасенную на скамейку и укрыли пиджаком парня. Ее сотрясал озноб. Наконец девушка пришла в себя. Карл внимательно посмотрел на нее. Черты мертвенно-бледного лица показались знакомыми. Определенно он где-то видел ее…
— Эрвин, пока я одеваюсь, поищи транспорт. Она слишком слаба, чтобы передвигаться.
— Хорошо. — Эрвин надел фуражку. — Я зайду в пожарное депо. Думаю, брандмейстер не откажет в помощи фрейлейн.
Через несколько минут пожарная машина стояла у купальни.
— Как вы себя чувствуете? Можете подняться?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Держитесь за шею. — Карл взял на руки девушку, дрожащую от холода и нервного потрясения. Ее спутник сел в кабину рядом с шофером, чтобы показывать дорогу.
Поднявшись по улице в гору, машина остановилась у крутых ступеней, ведущих к вилле на вершине холма.
Карл спрыгнул на землю и присвистнул: чтобы подняться к дому, нужно было преодолеть не менее ста ступенек.
— Пусть он и тащит ее, — посоветовал Эрвин, кивнув на юношу.
Теперь, когда парень натянул на себя костюм и водрузил на нос очки, Карл вспомнил, где их видел: год назад на стадионе, во время Олимпийских игр.
