Анатолий Недбайло - В гвардейской семье
Мы с Игорем назвались тоже, пожали ему руку. Я впился глазами в ордена, проглянувшие из-под
расстегнутой куртки летчика. Ого! «Красное Знамя», «Звездочка»! Не скрою: позавидовал. Не столько
наградам, сколько боевой биографии лейтенанта. Видать, не раз отличался он под Сталинградом.
В эти минуты Тараканов показался мне человеком особенным, необыкновенным. «А кто мы в сравнении
с ним? — спрашивал я себя. — Просто необстрелянные птенцы, да и только!»
Пока что мы лишь в воображении представляли себе первый боевой вылет. И еще очень хорошо
понимали, что на фронте нужны летчики, и не просто управляющие самолетами люди, а воздушные
бойцы, тактически грамотные, умелые, способные не только сражаться с опытным, коварным
противником, а непременно побеждать его.
С наивным любопытством школьников мы стали расспрашивать Тараканова, сколько на его счету
вылетов, за что удостоен правительственных наград, как скоро, по его мнению, нам доверят боевые
машины. Лейтенант предельно кратко удовлетворил наше любопытство, потом улыбнулся, похлопал
меня по плечу и сказал:
— Спешу я, ребята! Всего вам хорошего! А встретимся мы там! — и он поднял руку вверх, что означало: встретимся в горячем фронтовом небе.
Вдруг на тропинке появилась стройная девушка в военной форме. На погонах — по одной нашивке.
Ефрейтор! Меня удивила новая форма — с погонами и знаками различия на них. В школе нам выдали
старую форму, и новой мы еще не видали.
Тем временем девушка остановилась и поприветствовала нас:
— Мне приказано вызвать младших лейтенантов Калитина и Недбайло. Надо полагать, это вы и есть?
— Так точно! — Мы, словно перед командиром, враз вытянулись «в струнку» и молодцевато
прищелкнули каблуками.
— Чем провинились перед вами? — глаза Игоря засияли в усмешке. — Извините, не знаю, как вас
величать... [8]
Девушка не растерялась:
— К делу это не относится. А если очень любопытствуете — скажу: Катей зовут. Вас на командный
пункт вызывают. Немедленно!
Она четко повернулась кругом и поспешила обратно.
— Симпатичная!.. Правда? — Игорь взглянул на меня, ожидая подтверждения.
— Да, — ответил я машинально, так как не успел ее разглядеть. Запомнились только золотистые, выбивавшиеся из-под темно-синего берета курчавые волосы и очень выразительные серо-голубые глаза.
На командном пункте нас ожидал командир полка. Мы доложили ему о том, что прибыли для
дальнейшего прохождения службы.
— Садитесь! — предложил майор Ляховский, листая чье-то личное дело. Не мое ли? Нет: обращается то
с одним, то с другим вопросом к Игорю. Тот неторопливо отвечает.
— А скажите, пожалуйста, как муха садится на потолок? С полупетли или с переворота через крыло? —
вдруг спрашивает Ляховский.
Вопрос настолько неожиданный, что обычно находчивый Игорь даже растерялся — несколько секунд он
молчит, потом краснея отвечает:
— Я, товарищ майор, на штурмовиках учился летать. Мухами не занимался...
Командир улыбнулся:
— Это очень хорошо, что вы учились летать именно на штурмовиках. А вот умеете ли — посмотрим.
Проверю, обязательно проверю. Особенно — «почерк». И наблюдательность — тоже! Думаете, я о мухе
просто так вас спросил?..
Игорь извинился за свою горячность.
— Бывает, молодой человек, бывает! — улыбнулся командир, давая понять, что инцидент исчерпан, но
проверка предстоит серьезная.
От командира мы вышли в приподнятом настроении: оба зачислены в одну эскадрилью — третью. Наш
командир — капитан Кривошлык.
Покидая командный пункт, я в одном из его отсеков за диспетчерским столом увидел уже знакомые мне
золотистые кудряшки. Девушка-ефрейтор говорила по телефону. Заметила нас и улыбнулась одними
глазами. [9]
Знакомство с комэском было коротким.
— Вы будете в звене лейтенанта Бикбулатова, — сказал капитан Кривошлык и сделал в своем блокноте
какую-то запись.
Знакомлюсь с Бикбулатовым.
О характере человека можно порой судить по внешности. Не надо быть большим психологом, чтобы
понять: лейтенант Бикбулатов — волевой и требовательный. Выразительные карие глаза смотрят прямо, в
упор. Стройный, подтянутый, энергичный. Сразу угадывается сильная натура.
Я всегда уважал таких людей и поэтому к Бикбулатову проникся симпатией. Уже позднее понял, что не
ошибся: Бикбулатов был смелым бойцом, хорошим товарищем и настоящим командиром. Он
превосходно владел техникой пилотирования, обладал быстрой реакцией, принимал решения, казавшиеся
порой отчаянными, но всегда приносившие ему боевой успех. В этом проявлялось его умение мыслить, трезво оценивать обстановку, реально взвешивать свои шансы.
2.
На следующий день всех новичков собрали в самой просторной комнате и ознакомили с программой
боевой и политической подготовки. За двадцать с лишним дней нам предстояло овладеть методами
самолетовождения, техникой пилотирования, произвести стрельбы и бомбометание, отработать
групповую слетанность в составе звена, шестерки, восьмерки, изучить район боев и тактику противника, запомнить силуэты вражеских самолетов и другой техники. Словом, нагрузка была предостаточная.
Особенно для меня, если учесть, что в стенах военно-учебного заведения мне предоставили только два
самостоятельных полета по кругу (всего двенадцать минут самостоятельного налета на Ил-2).
Первая часть нашей программы была до отказа насыщена занятиями. С особой настойчивостью и
прилежностью мы овладевали теорией, углубляли свои политические знания. Многое нам дали беседы, лекции и политинформации, проводившиеся политработниками. Они рассказывали, как во время
Сталинградской битвы наш полк обеспечивал наступление наземных частей; [10] о клятве 2000
комсомольцев-добровольцев: «Ни шагу назад! Отстоим Сталинград!»
И сейчас помню, как партийная организация подняла вопрос перед личным составом дивизии о сборе
средств на постройку звена самолетов Ил-2. На этот призыв горячо откликнулись все воины. За два часа
собрали 82 000 рублей. А всего по этому призыву было собрано 104 тысячи рублей.
В эти горячие дни комсомольцы вступали в ряды Коммунистической партии. Помню, как волновался при
вступлении в ряды коммунистов Бикбулатов. В своем заявлении он писал: «...Прошу принять меня в ряды
ВКП(б), так как хочу коммунистом бороться с фашистскими поработителями»{2}.
Как-то пришел к нам замполит майор Гонта и рассказал об участии нашего полка в Сталинградской
битве. Затаив дыхание, слушали мы о героических делах старших товарищей.
...Командир второй эскадрильи старший лейтенант Суклышкин от командования полка узнал, что на
аэродроме Питомник совершают посадку транспортные самолеты, доставляющие для окруженных
гитлеровских войск боеприпасы, снаряжение и продовольствие. Все подходы к аэродрому были сильно
защищены и прикрывались плотным заслоном зенитного огня.
Тщательно изучив систему противовоздушной обороны, комэск сумел со своей группой прорваться
сквозь стену заградительного огня. Штурмовики вышли на цель и за несколько минут уничтожили
тринадцать вражеских самолетов.
В тот же день группа, ведомая Суклышкиным, еще раз «наведалась» на аэродром. На этот раз фашисты
встретили смельчаков не только зенитным огнем: в воздухе барражировали истребители, которые не
замедлили наброситься на самолет ведущего. Но Суклышкин и на этот раз выполнил задание. Правда, его
«ил» был подбит, а отважный летчик получил ранение. Однако он сумел перевести машину через линию
фронта и совершить посадку на своей территории. [11]
Узнали мы и о том, как отличился уже знакомый нам лейтенант Тараканов. Он получил задачу
произвести фотографирование объекта. Это значит: идти по прямой, не меняя курса, высоты и скорости.
Весь огонь вражеских зениток он вызвал на себя. Только вышел из зоны огня, как насели «мессеры».
«Ил» загорелся. Осколками разорвавшегося снаряда Тараканов был ранен в лицо, но продолжал
выполнять боевую задачу. Скольжением сбил пламя и взял курс домой.
Диву давались на аэродроме авиаторы, как это удалось Тараканову дотянуть домой на самолете, в
котором было около двухсот пробоин, поврежден центроплан, пробиты стойки шасси и пневматики.
Машина еле слушалась рулей. А при посадке отвалилась часть хвостового оперения{3}.
В этой неравной схватке сыграли свою роль мужество Тараканова, его высокое летное мастерство.
