Анатолий Недбайло - В гвардейской семье
Взлетел. Выполнил первый разворот, второй, третий, четвертый. Веду машину на снижение. Высота сто
метров, пятьдесят...
— Подтянуть! — говорит полковник и тут же прибавляет обороты мотору. Земля все ближе, ближе. Вот
уже самолет касается ее колесами и бежит по грунтовой полосе.
— Еще один полет по кругу! — отдает распоряжение Болдырихин...
Второй полет я выполнил без замечаний.
— Ну как, самостоятельно полетите? — спросил Болдырихин.
— Полечу, товарищ полковник!
— Разрешаю три полета по кругу!
Я выполнил их с оценкой «отлично». Приятно услышать похвалу от такого опытного наставника, как
полковник Болдырихин!..
...Серо-зеленый «Дуглас» с «перегонщиками» на борту приземлился на заводском аэродроме, где
выстроились в ряд шестнадцать новеньких «илов». Они еще пахли свежей краской. На крыльях ярко
горели алые звезды.
Замкомдив разъяснил задачу: эти самолеты нам предстоит перегнать в Ленинск.
— Взлетаем парой, — сообщил Тараканов. — Перед взлетом станешь справа от меня. [21]
Я растерялся: легко сказать — взлетаем парой! А я ведь пока только видел, как это делают другие. А сам
в строю еще не летал. Но не отступать же!
Пошли на взлет. Набрали высоту. Лететь парой без показа было с непривычки трудновато.
Первая посадка. Заруливаю, ставлю самолет рядом с машиной Тараканова и выключаю мотор. В ушах
звенит, и наступившая тишина кажется неестественной. А день выдался на удивление. Лучи майского
солнца слепят глаза. Спрыгнув с плоскости, я направился к замкомдиву.
— Хорошо, товарищ младший лейтенант, — услышал я от ведущего. Первый экзамен вы успешно
выдержали. Теперь готовьтесь к следующему этапу перелета.
Окрыленный этими словами, я поспешил к своему самолету. Но радость моя сразу исчезла при взгляде на
Тараканова. С сердитым лицом Николай нервно кусал какой-то стебелек.
— Сколько раз летал строем? — строго спросил он меня.
— Сейчас вот — впервые.
— Почему не предупредил? — взорвался Тараканов. — Что, захотел угробить и себя, и меня?
Я виновато молчал. Тараканов был, разумеется, прав.
— Да ты пойми, — отважился наконец я, — ведь от этого полета зависело все. А я не могу ждать, я
должен бить врага, как и ты, как и мои товарищи по школе.
Тараканов отбросил искусанный стебелек и примирительно произнес:
— Ладно уж! Тут и моя вина есть: не учел, что ты летчик начинающий. Надо было с тобой поработать на
земле. Ошибок ты допускаешь немало...
Тут же Тараканов сделал анализ ошибок, рассказал, как поступать в том или ином случае. А в заключение
сказал:
— А сейчас — готовься к вылету.
...Четыре перегона — четыре практических урока. Я овладел пилотированием в паре и в составе
восьмерки. Это придало сил и уверенности. Повезло еще и в том, что боевую машину («одинарку») мне
доверили перегнать на один из прифронтовых аэродромов. Так я получил возможность отработать
бреющий полет и плотный строй шестерки штурмовиков. [22]
И вот, наконец, родной полк.
...Кто это сжимает меня в крепких объятиях?
— Игорь? Ты!
Жмем друг другу руки, радуемся встрече: снова вместе, снова рядом! Делимся новостями. Рассказываю
Игорю о своих полетах. Он выслушал меня, потом с гордостью сообщает:
— А у меня уже четыре боевых вылета!
От души радуюсь за своего друга. Когда же мой черед?
Глава вторая
1.
Командира звена интересовало все до мельчайших подробностей: и как мое здоровье, и сколько времени
провел в воздухе, и с кем летал. Последнее, как я понял, особенно важно было знать Бикбулатову. И когда
я ответил: «С Таракановым», — Бикбулатов одобрительно кивнул головой и улыбнулся краешком губ.
От Тараканова я уже знал, что тот дружит с Бикбулатовым и Заплавским. Боевое побратимство трех
отважных летчиков — русского, татарина и украинца — родилось и окрепло в горячем небе Сталинграда.
И теперь они всегда были вместе.
— Будете моим ведомым! — сказал Бикбулатов с заметным акцентом. — Бортовой номер вашего
самолета тридцать два. Идите к самолету, познакомьтесь с экипажем.
Я не шел, а летел к самолету. Еще бы! Командир звена берет меня своим ведомым! Первым мне
представился механик самолета сержант Мотовилов. Из кабины воздушного стрелка выглядывал
светлоглазый юноша. Он улыбнулся, тут же соскочил вниз и четко отрапортовал:
— Старший сержант Малюк. Ваш воздушный стрелок, товарыш командир!
— Значит, летать будем вдвоем! — крепкое взаимное рукопожатие скрепило наш союз.
— Откуда родом? — поинтересовался я, хотя, судя по фамилии, по заметному акценту, сразу можно было
понять, что Малюк с Украины. [23]
— Есть такой город Корсунь. Може, чулы? Так я оттуда...
Мне сразу понравился этот парень.
Узнав, что его имя Антон, я обрадовался.
— Тезки, мы с тобой, выходит! Вот это здорово! — и рассказал, что и я был записан родителями как
Антон, но когда подрос, решил изменить имя на более распространенное — Анатолий.
Разговорились. Родился Антон Малюк в селе Набутов, Черкасской области, в армию пришел в 1940 году
по комсомольскому набору, учился в Харьковской школе младших авиационных специалистов, стал
мотористом. В самые трудные для Родины дни, в разгар Сталинградской битвы подал Антон Малюк
заявление в партию. Когда на вооружение полка стали поступать самолеты Ил-2, Малюк одним из
первых обратился к командованию полка с просьбой послать его на курсы воздушных стрелков, чтобы, как он написал в заявлении, «непосредственно участвовать в боях против фашистов»...
Познакомился я в этот день и с механиком по вооружению рядовым Сашей Чирковой и мотористом
ефрейтором Анатолием Барановым.
Итак, экипаж самолета был в полном составе.
А в это время противник стремился во что бы то ни стало приостановить наступление советских войск.
По Северному Донцу и Миусу проходила мощная оборонительная линия фашистов, которую следовало
преодолеть частям и соединениям Южного фронта, получившим задачу освободить от гитлеровцев
Донбасс.
Один из тех дней особенно запомнился мне.
...Накануне вечером командир эскадрильи капитан Кривошлык предупредил: завтра предстоит боевой
вылет. Полетит весь полк.
Итак, завтра — мой первый бой!..
Ночь провел тревожно. С волнением ждал рассвета, торопил события. Утром вскочил, позавтракал и —
на аэродром.
На стоянке уже рокочут моторы — идет опробование двигателей. От самолета к самолету спешат
бензозаправщики, подвозятся баллоны со сжатым воздухом. Слышатся голоса механиков и мотористов.
Подготовка самолетов к вылету идет полным ходом. [24]
— Как самочувствие, настроение, товарищ Недбайло?
Обернулся — мой командир Бикбулатов. Аккуратный, подтянутый, чисто выбритый.
— Все в порядке, товарищ гвардии лейтенант! — бодро отвечаю. О том, что плохо спал, разумеется, —
ни слова.
— Вот и хорошо! Карта есть? Обстановка ясна? Маршрут проложен? Ну-ка, разрешите ваш планшет...
Вот видите — железнодорожная станция Софьинобродская? По данным нашей разведки, фашисты
разгружают здесь танки и пушки. По этой цели и предстоит нанести удар...
Вскоре я уже сидел в кабине. Ждал.
Томительно тянутся минуты. Небосвод словно бы раздвинулся, приподнялся над линией горизонта. И
вдруг взметнулась ввысь яркая точка, брызнула зелеными искрами — это сигнал к запуску. Взревели
моторы — сразу в восемнадцать голосов. И пошли «ильюшины» на старт.
Три шестерки — одна за другой тремя рядами — выстроились на взлетной полосе. Моя машина — в
последнем ряду. Буду левофланговым, рядом с Бикбулатовым.
Ждем сигнала на взлет. Его подает командир полка гвардии майор Ляховский: он сегодня сам ведет нас в
бой. Я уже много слышал о нем. Это признанный мастер штурмовых ударов. Смелый и решительный в
бою. Слышал не раз, как летчики восхищались его искусством нанесения удара с пикирования. Уважали
майора Ляховского и за его человечность, отзывчивость, выдержку и тактичность. Не было случая, чтобы
он кого-то обидел. Разговаривал с каждым, как равный с равным. Внимательно слушал собеседника, взвешивал доводы, любил докопаться до истины, был справедлив.
...А вот и сигнал. Самолеты мчатся по ровному полю, взмывают ввысь. Курс — на цель!
Неожиданно небо озарилось вспышками разрывов. Бьют зенитные пушки, тянутся к нам трассы
«эрликонов». Первая шестерка отбомбилась. На земле — фейерверк, багровые всплески огня. Что горит
