Мария Куликова - Пистоль Довбуша
— Теперь я знаю: хоть и нет на самом деле волшебного пистоля и красного цветка нету, зато конники красные идут нам на подмогу, — спешил поведать Мишка. — Учитель говорил, что школа у нас будет и мы по-нашему учиться будем! Он и тебе велел так передать!
Юрко тяжело вздохнул, точно всхлипнул.
— А партизанов теперь знаешь сколько! Палий говорил, чтоб все держались вместе, как лепестки цветка. Тогда вместе с Красной Армией ка-ак дадим фашисту — и в помине его больше не будет! Все одно что волшебная пуля его стукнет. Айно? А ты, Юре, бежишь. Сам все хочешь. Пан учитель сказал, чтоб вместо одного трое становились. Вот давай вместо него… Давай убежим в партизаны!
Юрко вскинул голову. Лицо его вдруг оживилось, в глазах блеснула решимость.
— Убежим, Мишко! Может, пистоль нам дадут. Знал бы ты, как ненавижу я хортиков и того Ягнуса проклятого! — Мальчик схватил сухой стебель полыни, вырвал его с корнем и со злостью швырнул в сторону. — Если б не Ягнус, может, и не нашли б пана учителя…
— Айно, Юре… Мы вдвоем ему отплатим, пусть бережется!
— А как мы найдем партизанов, скажи?
— Я знаю одну… одного дядька… Попрошу его, может дорогу к ним покажет.
— А не врешь? — недоверчиво покосился Юрко.
— Вот тебе крест! — Мишка поспешно перекрестился.
— А когда это будет?
— Ну… до субботы обождешь?
— Обожду, — не очень охотно согласился Юрко и опять задумался.
Ждать? Нет! Ему сегодня, сейчас же хотелось отомстить за учителя и Ягнусу и жандармам. Почему-то вспомнился тот день, когда он в последний раз видел Палия. Жандармы ввалились в класс, накинулись на учителя, как голодные волки на горного оленя. Одним движением плеча он стряхнул их, смерил презрительным взглядом. «Убегайте, пан учитель!» — рванулся с места Юрко. «Мы еще встретимся!» — спокойно улыбнулся Палий.
Юрко бежал следом за жандармской машиной, пока не свалился в пыль. Он всегда верил, что еще встретит учителя. А теперь нет никакой надежды. Расстреляли жандармы надежду. И угасла она, как залитый грозою костер. Но вместо нее вспыхнула ярким огоньком другая. И никому не потушить ее! В Карпаты придет Красная Армия! Юрко будет учиться на родном языке. Только Палия в новой школе не будет…
— Знаешь, что он хортикам крикнул: «Коммунисты не сдаются!» А кто такие коммунисты, Юрко?
— Коммунисты? Пан превелебный говорил, что они антихристы. Только неправда это! Потому, если все коммунисты такие, как мой пан учитель, то они самые лучшие люди на свете!
…Несколько дней Мишка не видел Юрка.
Во дворе Ягнуса среди белого дня загорелся стог сена. Пламя охватило и сарай. Но батраки и сам хозяин быстро справились с пожаром.
Задумался староста: откуда взялся огонь? Или кто-то из батраков по неосторожности бросил окурок, или… Пан Ягнус стал плохо спать по ночам. В другом конце двора он привязал еще одного пса.
Мишка не знал, что и думать. Где Юрко? Почему его нигде не видно? А Юрко в это время долбил на скале топором последние буквы стиха:
Поховайте да вставайте,
Кайданы порвите!
И вражою злою кровью,
Волю окропите!
Горе деда Микулы
Мишка с нетерпением ждал Анцю. Он надеялся: девушка поможет ему и Юрку пробраться к партизанам. Мальчик не сомневался: лишь одна Анця знает, где они. Ведь к ним ушла. Только почему ее до сих пор нет? «А вдруг тот Лущак и на Анцю жандармам донес, и дедушку выдал?»
Тревога уже не покидала Мишку. Вечером он опять побежал к дедушке. Может, дедо разрешит все его опасения.
Застав его дома, обрадовался.
— Слава Исусу Христу, дедо! — поздоровался Мишка.
Микула вздрогнул от неожиданности. Он так задумался, что даже не слышал, когда зашел мальчик. В комнатушке стоял необычайный беспорядок. Инструменты, которыми старик делал башмаки, лежали как попало. Земляной пол не подметен. На нем, точно белые червячки, валялись деревянные стружки. По всему было видно — забросил дед работу.
«И чего дедо такой грустный?» — подумал Мишка.
Микула, словно отгадав его мысли, сказал:
— Добре, что проведал меня, сынку. Этот день у меня особенно тяжелый…
— А что, дедо? — От волнения у Мишки даже во рту пересохло: неужели с Анцей что-то стряслось?
— Сегодня, хлопчику, уже четыре года сравнялось, как жандары схватили моего Андрея…
— И он убежал, дедо? Где он теперь? — с сочувствием спросил мальчик.
— Может, и его вот так же, в обрыв…
И неожиданно дедушка принялся рассказывать, словно молчание давило его, заставляло высказаться:
— Ты тогда еще, сынку, маленьким был, когда к нам эти проклятые хортисты пришли. Стали они хватать всех честных людей, которые боролись за свободу, которые хотели, чтоб мы, закарпатцы, всегда были вместе со счастливой страной. Таким был и мой Андрийко… — Старик, тяжело вздохнув., продолжал: — Стали они и за ним следить. Он кочегаром на паровозе в Мукачеве работал. Как-то раз жандары окружили всю станцию и депо… Ох и многих же они тогда схватили! Андрею удалось бежать. Хоронился он то в городе, то тут, в селе. А вот однажды он пришел ко мне попрощаться: решил пробираться туда, через горы, в Советский Союз, хлопчику…
— И бежал, дедо?! — обрадовался Мишка.
— Бежал бы, если б не Ягнус. Этой же ночью он выследил Андрея и выдал жандарам… Он долго за ним охотился, лишь мы не знали. За это хортисты старостой его поставили…
— И пана учителя он нашел, и Андрея выдал. И не накажет его пан бог! — с негодованием сказал Мишка.
— Подоспеет, и ему конец. Не минует песыголовца кара…
— А теперь, дедо, вы про Андрея знаете что?
Старик молчал, опустив голову, закрыв ладонью глаза. Мишку опять охватила грусть, почти не покидавшая его все эти дни.
В хате стояла тишина. Только слышно было, как за окнами скрипит на осеннем ветру дуплистая ель, будто жалуясь на свою старость.
— Добрые люди передали мне, что Андрей бежал из тюрьмы, — опять начал дедушка. Видно, молчать ему было труднее, чем говорить. — А тут… встречает скоро меня Ягнус: «А, это ты, старый пень? — заступил мне дорогу и не пускает. — Служи панихиду по сыну!..»
Дедо Микула вздрогнул, будто до него внезапно дотронулись раскаленным железом. Точно наяву, вновь прозвучали страшные, беспощадные слова Ягнуса: «Убит при попытке перейти границу».
— И кто знает… Может, и моего Андрея вот так же, в обрыв…
— А может, он врал все! — Мишка и сам не заметил, как его ладонь очутилась на мозолистой руке деда Микулы.
— Жив мой Андрийко! — Старик поднялся во весь рост, грозный, непоколебимый. — Я верю, скоро он постучит в окошко и скажет: «Я вернулся, нянё! С красными вернулся!»
Лицо старика осветилось надеждой и от этого казалось помолодевшим.
Он замолчал, задумался.
Молчал и Мишка. И, хотя слова дедушки были полны уверенности, ему стало еще тревожней: если Ягнус выследил Андрея, то он так же может выследить и Анцю и дедушку. Вдруг он и их в лагерь отправит?.. А тут еще этот Лущак… Страшно Мишке. Хочется обнять дедушку, заслонить от беды.
— Дедо! А тот Лущак, тот зраднык поганый, не всех партизанов выдал? — нарушив тишину, спросил Мишка.
Микула догадался о его опасениях:
— Заспокойся, хлопчику. Как бы эта нечисть фашицкая ни бесилась, всех им не переловить, не убить им и волю к счастью. И не запугать им нас никакими зрадныками, потому что честных людей на свете куда больше, сынку!
Мишка вспомнил — ведь и учитель так крикнул: «Всех вам не перебить, не переловить! Нас много!»
«А может, и дедо, и его сын Андрей, как и Палий, тоже коммунисты?»
И опять Мишка подумал, что все они чем-то похожи между собой. Чем именно, пастушок понимал смутно. Но ему очень хотелось быть таким, как они. И вновь тревога сменилась уверенностью, что все обойдется благополучно: и Анця вернется, и дедушку не схватят жандармы.
— А теперь иди узнай, не вернулась ли Анця, — прервал старик его размышления.
Взволнованный, возвращался Мишка от дедушки.
Есть в Дубчанах такие мальчишки
Анця вернулась! У пастушка словно камень свалился с плеч. Он увидел ее на следующее утро. Она, повеселевшая, рассказывала во дворе батракам, что пан бог смилостивился над крестной и оставил ее в живых. Потом принялась доить коров. Струйки молока со звоном ударялись о дно ведра.
Мишка нетерпеливо топтался рядом. Хотелось уже наконец знать: поможет ли она ему и Юрку пробраться к партизанам. Он ходил за ней по пятам. Анця несла ведро с молоком на кухню, он — за ней. Она к колодцу — пастушок тоже. Улучив удобный момент, он зашептал скороговоркой:
— Я так боялся, что ты не придешь. А ты пришла! Ты им все рассказала? А мне ты…
