Семён Данилюк - Остров незрячих. Военная киноповесть
— Женя! — умоляюще вскрикнула Маша. — Обязан! — внушительно повторил Арташов. — Поэтому как только освобожусь, сам проведу досмотр ваших вещей и документов… Пока ступайте по комнатам.
Все трое продолжали озадаченно переглядываться. Арташов оглядел их гипнотизирующим взглядом и, чеканя слова, произнес:
— Если при досмотре в самом деле обнаружатся документы, подтверждающие факты сотрудничества с фашистами, вы будете преданы суду как пособники. Теперь поняли?
К его досаде, они всё никак не могли взять в толк, что именно надлежит им понять. А сказать больше он не мог. Выручила Маша:
— Да поняли они, поняли. Господи! Спасибо, Женечка… Пойдемте наверх, — захлопотала она, подхватывая одновременно баронессу и Невельскую. — Я вам там всё объясню. Всё объясню! Едва Арташов вернулся в свою комнату, следом заскочил Сашка. — Особист-то совсем поганый, — с порога намекнул он. Арташов сделал вид, что намека не понял. Но Сашка не отставал. — Товарищ капитан! — прошелестел он над Арташовским ухом. — Давайте мы с Петром его вроде как в штаб конвоируем, да и при попытке к бегству.
Выдержал хмурый взгляд командира:
— А чо? Делов-то. Ему всё одно вышак корячится. Но ведь гнида натуральная! Коснись разборок, всех замажет. Машу вашу первую. Да и нас, грешных, следом. О буржуях и вовсе речи нет. А? Да без булды — сделаем чисто. Арташов заколебался. Размышляя, опустился в кресло. Дверь распахнулась. В комнату вбежала Маша. — Женечка! — выдохнула она. Нетерпеливо глянула на Сашку. — Надумаете, я неподалёку, — Сашка неохотно вышел.
— Женечка мой! — Маша бросилась Арташову на колени, охватила горячо. — Я сейчас, пока всё это…И когда он целился…Как же всё хрупко. Это чудо, что вот так! И мы не должны транжирить секунды, будто впереди вечность!..На самом-то деле — соломинки беспомощные! Любый мой! Единственный. Ведь через такую войну…
Торопясь, она беспорядочно целовала его, принялась расстегивать гимнастерку. — Так разлюбила же, — ошарашенный Арташов с усилием отстранился. — Я?! Дурашка! Ой, дурашка! Что ж ты баб-то слушаешь? Да я всякую ночь, когда не валилась от усталости, тебя представляла. Мечтала, как найдешь, спасешь. Как зацелую. И чем меньше верила, тем больше мечтала. Может, тем и выжила. А теперь уж все равно вместе, — что будет, то будет. Запутавшись в тугих пуговицах, яростно дернула ворот. — И какой же женоненавистник это придумал!
Арташов подхватил ее на руки.
Глава 8. Слепая танковая атака
Он рассказать бы мог про ад, запытанный в аду, где души юные висят, как яблоки в саду — Солдат! Попить дай! — донесся до Мухаметшина через дверь голос задержанного. — В глотке пересохло! У тебя команды уморить подполковника от жажды не было…
— Зачем уморить? — переспросил осторожный Мухаметшин. — У тебя самой графин!
— Да пустой! Кровь я, по-твоему, чем смывал? — огрызнулся арестант. — Гляди, а то когда буду всех допрашивать, с тебя за это отдельно спросится.
Мухаметшин, поколебавшись, закинул за спину автомат, налил из крана стакан воды, просунул через приоткрытую дверь:
— Бери свой вода!
В то же мгновение Гулько, ухватив часового за руку, с силой втянул его в комнату и обрушил на голову графин из-под воды.
— Сказано же тебе, чурке, — пустой! — подхватывая обмякшее тело, процедил он. Сноровисто связал Мухаметшина, всунул кляп, выдернул брючный ремень, выглянул в пустой коридор. Стараясь не шуметь, как был, в нижней, в кровавых подтеках рубахе, на цыпочках, вдоль стены, двинулся к распахнутому окну. Заметил стоящий на тумбочке рогатый, с золоченым тиснением телефон, выдрал с «мясом» и прихватил с собой.
Перемахнув через ограду, разнес аппарат о ближайшую сосну и помчался к оставленному на развилке «Виллису». Радость от спасения схлынула, едва появившись. Нечему особенно радоваться. Ведь, казалось, взял за правило, — победителем выходит тот, кто идет до конца. А выяснилось, — толком не усвоил. Хотел же тогда, во Льгове, сразу пристрелить эту глазастую деваху. Так нет, побоялся расследования. Решил убрать перед самой эвакуацией. И дождался, что след простыл. Вот и расхлёбывай. То, что он первым прибудет в корпус и изложит случившееся к собственной выгоде, в чем-то, конечно, поможет. Но принципиально ничего не изменит. Расстрелы, участие в карательных акциях, — всё это при желании вполне проверяется. И тут уж как ни подавай, — влип! Да и свидетелей полно. Эх, если б можно было всех разом! Гулько аж заскулил от несбыточности этого желания. Водитель дремал за рулем. Бойцы конвойного взвода, озабоченные длительным отсутствием начальника Особого отдела, прогуливались неподалеку от машины. При виде бегущей фигуры всколыхнулись: — Наконец-то! Но, приглядевшись к расхристанному, в нижней рубахе подполковнику, притихли. Гулько запрыгнул на переднее сидение, нетерпеливым жестом приказал заводить. Опасливо оглянулся на рощу, — не показались ли преследователи. — А вам что, отдельное приглашение? В машину! — раздраженно гаркнул он на солдат. Конвоиры поспешили занять свои места сзади. Водитель с приоткрытым ртом продолжал разглядывать окровавленного командира. — Что застыл?! — прикрикнул Гулько. — Галопом в корпус. — Как прикажете, — водитель принялся разворачиваться. Повернул зеркальце к Гулько. — Видок у вас будь здоров, товарищ подполковник! Будто из плена сбежали! При словах «из плена» в голове Гулько всё разом сошлось. Дальнейший план действий сделался ясен. Дерзкий, поначалу испугавший его самого, план. Но единственный, который в случае успеха, не просто спасал, а обращал провал в победу. Детали предстояло продумать, но в целом образовывалась вполне достоверная причинно-следственная цепочка: белогвардейские пособники фашистов, завладевшие важными документами по ФАУ, — среди них наткнулся на немецкую сподручную из Льгова, бежавшую от советских войск в Германию, — оказалась невестой командира роты — подпавший под ее влияние капитан Арташов на требование арестовать преступников ответил неповиновением и, пользуясь влиянием в роте, оклеветал самого Гулько и даже попытался его расстрелять. Бежать помогло внезапное нападение на особняк высадившегося фашистского десанта, а еще лучше власовцев. Что-то в этом роде. Удача, как известно, владеет смелым. В конце концов это как в истории — кто наверху окажется, тот свою правду и утвердит. — Говоришь «будто из плена?! — обрушился Гулько на водителя. — А то откуда же еще в таком виде? Болтаетесь тут валенками. Хватило б у них ума проверить дорогу, давно б вас всех перестреляли. — У кого? — пробормотал один из конвоиров. — У власовцев! — рубанул Гулько, не переставая коситься на удаляющуюся развилку. — Особняк захвачен власовцами. — Власовцами? — оторопел водитель. — Там, вроде, разведчики наши должны быть.
— И я думал — должны! — входя в роль, яростно рубанул Гулько. — Нет больше разведчиков. Кончили их! А ну, разворачивайся! — Так приказ был — в корпус. — Отставить — в корпус. Пулей жми к танкистам!
Поднятый с постели командир танкового батальона майор Гаврилов, скверно побритый, недоспавший и не до конца протрезвевший, озадаченно вглядывался в окровавленного человека в нижней рубахе, в котором он не сразу признал начальника Особого отдела стрелкового корпуса.
— Сосредоточьтесь, майор! — энергично потребовал Гулько. — Повторяю: по дороге сюда я был захвачен власовцами и препровожден в особняк, где, как оказалось, разместился целый ихний отряд. Человек тридцать. Там же несколько бывших белогвардейцев.
— Власовцы! Белогвардейцы! Откуда всё? — майор с тоской скосился на ведро с водой у порога.
— Очухивайся же, наконец! — Гулько подошел к ведру, зачерпнул ковш, брезгливо протянул командиру батальона. — Полагаю, высадились ночью у вас под носом. Карту! Он ткнул пальцем в раскрытый планшет: — Вот они, голубчики.
Гаврилов засопел:
— По моим данным, здесь должна размещаться наша разведрота. Мне как раз передали насчет координации действий…
— По моим, тоже! — со злой издевкой оборвал Гулько. — Иначе с чего бы я туда без охраны поперся? Нет больше разведчиков. Перебиты. Зато власовцы в советской форме щеголяют. Догадываешься, для чего?
— В штаб вы уже сообщили?
— Откуда? Может, прямо из особняка? Де — разрешите, сообщу нашим о том, что вы меня захватили? Да въезжай ты наконец, мать твою!..
— Ну, теперь-то сообщим! — Гаврилов, оборотясь к двери, набрал в грудь воздуха.
— Отставить! — потребовал Гулько. — Из их разговоров я понял: цель десанта — один из заводов ФАУ. Там, похоже, осталась спрятанная секретная документация. Планируют захватить ее, чтобы подороже продаться союзникам. Всю операцию собираются провернуть этой ночью! И если мы промедлим и упустим, то это…Пособничество!
— Откуда вы-то про всё это узнали? С чего вдруг поделились? — во взгляде майора пробурилась подозрительность.
