Семён Данилюк - Остров незрячих. Военная киноповесть
— Вы же русские, черт бы вас побрал! — фальцетом выкрикнул Гулько. Сам заметил, что получилось чересчур надрывно. — Пусть онемеченные, но русские. Как же могли на такую подлость решиться, чтоб против собственной родины пойти? В то время как мы кровью истекали, вы тут у Гитлера под брюхом пристроились да выжидали, чтоб на чужом горбу вернуться! Да не просто выжидали, а пособничали да подднауськивали.
Баронесса, будто что-то наконец уяснив, пристукнула поручень кресла.
— Сударь! — прошипела она. — По какому собственно праву вы позволяете себе разговаривать в подобном тоне? Тем более — с женщинами!
Гулько, будто только и ждал возражений, оставив хождение, подбежал к баронессе, угрожающе склонился.
— Я тебе не сударь, курва курляндская! — передразнивая, прошипел он. — И ты для меня не женщина, а вражина. Думаешь, если когда-то к России примазалась, так заслужила снисхождение? А вот это видала?
Он с удовольствием свел пальцы в увесистую дулю.
Потрясенная Элиза Эссен, вжавшись в кресло, смотрела, как перед ней потряхивается рыжеволосая лапа с нечистыми ногтями.
Внезапно другая мужская рука обхватила запястье особиста и с силой толкнула его назад. Перед креслом баронессы, отгородив ее от Гулько, встал Горевой.
— Вот что, любезный! — жилистый шрам его быстро подергивался. Осознание, что виной случившемуся собственная болтливость, придало старому эмигранту решимости. — То, что вы не сударь, от вас за версту несет. Но если мы, по-вашему, преступники, то существует суд, до решения которого извольте обращаться с нами в соответствии с цивилизованными нормами.
Гулько, в первую секунду обескураженный отпором старика, пришел в себя.
— Суд тебе? Отродье белогвардейское! Вот тебе будет суд! — он хлопнул по кобуре пистолета. — В двадцатом успел драпануть, так теперь добьем!
Он угрожающе шагнул к Горевому, заставив старика попятиться и едва не сесть на колени баронессе. Удовлетворенный маленькой победой, повел пальцем вдоль кресел:
— Думали, Родине изменить — как чихнуть! Что ни напакасничай, всё с рук сойдет. А вот не сойдет! Не простит вас Родина. Кровавыми слезами умоетесь. — Вам удобно? — холодно поинтересовалась баронесса, и Горевой моментально отодвинулся. — Кажется, Серж, мы вам обязаны этому милому обществу. Я всегда вам пеняла на неразборчивость в знакомствах. Подавленный Горевой смолчал.
— А ты, Лидушка, как будто доказывала, что они за тридцать лет переменились, — горькая язвительность фон Эссен обратилась на Невельскую. — Schau dir mal diesen triumphierenden Flegel an! Erquicke dich am Anblick der Evolution! [21].
Невельская, обычно порывистая, пугливая, с какой-то отстраненностью перевела взор на Гулько.
— Насколько я поняла, вы собираетесь нас арестовать? — уточнила она.
— Догадливая, — съехидничал Гулько.
— Но вы забываете, что здесь, — начав говорить, Невельская, как и остальные, увидела входящего Арташова и закончила фразу, прибавив голосу, скорее уже для него, — содержатся восемнадцать девочек-калек. Что с ними станется?
— А это теперь не ваше собачье дело! — Гулько, проследив направление взглядов задержанных, повернулся к двери. — А, капитан!
— Здравия желаю! — Арташов цепким взглядом окинул гостиную.
— Дрыхнешь беспечно! — Гулько демонстративно оценил помятый вид вошедшего. — Посреди фашистского гнезда!
— Почему собственно фашистского? — Арташов выгадывал время, пытаясь сообразить, как вести себя дальше.
— Почему? — Гулько саркастически усмехнулся. — Это я у тебя должен спросить, почему до сих пор врагов народа не разоблачил? Вот этот благообразный дедок, к примеру, — ткнул он в Горевого, — другом твоим себя объявил. Отцов наших в гражданскую стрелял. А наверняка и вешал. А ты ему, выходит, дружок. Или не знаешь, что всё это бывшие буржуи да белогвардейцы, сбежавшие от советской власти? Арташов понимал подоплеку вопроса и цену своего ответа. Но взгляды троих задержанных с надеждой сошлись на нем.
— Знаю, — не стал отпираться Арташов.
— Тогда почему не доложил?! — Доложил. Лично командиру корпуса. Он, как и я, полагает, что советская власть со стариками не воюет.
— Ты дурочку не валяй и комкором не прикрывайся! — обрубил Гулько. — Или утверждаешь, что генерал Полехин, когда был здесь, знал, что перед ним фашистские пособники?
Гулько выжидательно прищурился. Арташов принялся покусывать губы.
— Так что? — не отступался особист.
Капитан вскинул глаза.
— Ни генерал, ни я ни о каких фашистских пособниках слыхом не слыхивали! — отчеканил он. — Есть просто старые люди, которые за собственные средства пытаются помочь сиротам… — Ловко! — подивился Гулько. — Что ловко? — Арташов нахмурился. — Да тебя тут вокруг пальца. Разведчик, твою мать! Разнюнился. Поддался на вражескую провокацию. Забыл про такое слово — бдительность. Глаза тебе сиротами застили! А сироты эти — обыкновенная «крыша» для таких дураков как ты. Под прикрытием которой они финансировали фашистов на войну против нашей родины! Арташов ошеломленно посмотрел на притихших хозяев. Горевой отвел взгляд. — Ты не на них, на меня гляди! — потребовал Гулько. — Они уж сами во всем признались. — Прекратите лгать! — в своей бесстрастной манере отчеканила Элиза Эссен. — Я вам говорила и повторяю: мы никогда ничем не помогали национал-социализму. Деньги жертвовались не на войну, а госпиталям! — Баронесса делала то же, что еще в пятнадцатом году в Петербурге, — помогала выхаживать раненых, — вмешалась Невельская. — Фашистских раненых! — уточнил Гулько, едва сдерживая ликование. — Которые после, вылечившись, шли убивать наших бойцов. Хоть теперь дошло, капитан? Перед тобой злобный классовый враг. Арташов отошел к окну, — больше ничего сделать он не мог. — Этих недобитков я немедленно увожу с собой, — подвел итог дискуссии Гулько.
— Что ж с сиротами будет?! — выкрикнула Невельская.
— Спохватилась! — огрызнулся Гулько. Но поскольку этого ответа ждал и Арташов, буркнул. — Раскидаем куда-нибудь ваших фашистских выблядков. Сейчас голова о главном болит!
Он, будто кот сметану, обласкал взглядом безучастных задержанных:
— А ну, белая кость, пошли! Даю десять минут на сборы. Но под моим приглядом!
Невельская поджала губы:
— Желаете понаблюдать, как женщины переодеваются?
— Придется по долгу службы. А так… не такое уж это удовольствие — пялиться на голых старух.
— Хам! — оскорбилась Невельская.
— А если б с удовольствием, так не был бы хамом?! — Гулько, в восторге от удачной остроты, расхохотался. Заметил, что Невельская запунцовела. — То-то…Все вы, бабы, одинаковы. Что прачки, что баронессы, — одна физиология. Ну, пошли живенько…Минутка дорога. Гулько и впрямь торопился: важно было лично доставить задержанных и как можно скорее доложить по инстанции о разоблачении законспирированного фашистско-белогвардейского гнезда. Опоздаешь — много появится желающих примазаться. — Это еще что за чучело? — поразился он. В гостиную, закутанная в платок, с корзиной в руках, ввалилась Глаша. Баронесса озадаченно нахмурилась: — Ты здесь зачем? — Собрала вот в дорогу, — Глаша показала на корзину. — Чай, далёко. В Сибирь. — Немедленно ступай к себе! — заклинающе процедила баронесса. Глаша насупилась: — Как это к себе? А то вы без меня в Сибири управитесь. Ведь как дитё малое. — Да, без няньки там никак! — Гулько расхохотался. — Тогда пошли со всеми, нянька! Поможешь барыне одеться. В последний, так сказать, путь. Узбек, за мной! Будешь сторожить. — Таджик я, товарища подполковник! — поправил Мухаметшин. — Один хрен, за мной.
Подгоняя задержанных, Гулько захлопал в ладоши. Теперь, когда ему открылся антисоветский заговор, сулящий перемены в карьере, он сделался почти благодушным. И даже игриво выдавил из гостиной замешкавшуюся Глашу. — Что ж ты, вурдалак, чисто, на убой гонишь? — послышался недовольный Глашин голос. Процессия протопала на второй этаж.
Едва Гулько скрылся, стоявшие доселе навытяжку Сашка и Будник расслабились.
— Да-а, — искательно глядя на Арташова, протянул Сашка. — Вон оно как бывает. Мы с ними по-людски. А выходит, — фашисты. Как, Петро?
Ответить Будник не успел, потому что в гостиную со стороны спален влетела Маша.
— Ты? — Арташов задохнулся. Сделал знак Буднику прикрыть дверь за ушедшими. — Немедленно уйди к себе.
— Ты должен помочь, — объявила Маша.
— О чем ты?! — Арташов неловко скосился на разведчиков. — Раз слышала, должна понять. Они! — он принялся чеканить слова, — да-ва-ли день-ги фа-ши-стам! На вой-ну против СССР!
— Да не на войну! Вот еще глупость, — Маша всплеснула руками. — На раненых же!
Ища поддержки, она посмотрела на Сашку и Будника. Оба отвели сумеречные взгляды.
