Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова
Кукольник коснулся шляпы.
– Джозеф, доброе утро! Как поживаете? – спросил он, вложив в голос гораздо больше радости, чем на самом деле чувствовал.
Джозеф обычно пожимал ему руку, но сегодня лишь сдержанно кивнул.
– Я… все хорошо, – сказал он. – Голоден. Как и все остальные.
Он тряхнул корзинкой с несколькими морковками, такими же вялыми и потемневшими, как и капуста, которую только что купил Кукольник.
– Я так рад вас видеть, – продолжил Кукольник. Он понизил голос и сказал: – Это кошмар. Я не могу видеть, как они маршируют по городу. И мы с Каролиной очень волновались за вас и Рену.
Он указал на Каролину, которая энергично кивнула.
И тут наконец Джозеф улыбнулся.
– Какое облегчение это слышать, Сирил! Я думал… может быть… – Он вздохнул. – Я думал, раз ваш отец немец, то, может, вы рады тому, что происходит. А для нас с Реной все очень неопределенно. Большинство немцев ненавидят евреев. И даже в Польше, если происходит что-то плохое, обычно первыми обвиняют нас.
– Не нужно извиняться, – сказал Кукольник. – На вашем месте я думал бы то же самое. Но если мы с Каролиной можем вам как-то помочь… Рена – чудесная девочка. И вы оба были так добры к нам.
Каролина почти ощутила и другие признания, которые теснились в его груди, – например, какое счастье принесла им дружба с Реной и Джозефом. Но Кукольник не произнес этих слов.
Почему он всегда надевает маску сдержанности?
– Это все так ужасно. Я… Сирил, меня уволили из оркестра, – выпалил Джозеф.
Кукольник отшатнулся.
– Что?
– Почему? – воскликнула Каролина.
На застывшее лицо Джозефа было тяжело смотреть.
– Согласно новому указу правительства евреи не могут заниматься искусством и исполнять музыку, – сказал он. – Впрочем, согласно новым указам евреям много чего нельзя теперь делать.
Каролина сжала кулаки и увидела, что Кукольник сделал то же самое.
– Они не имеют права, – сказал Кукольник. Он разозлился, и каждое его слово звучало резко, словно треск дров в костре.
– Но они здесь и правят нами, – ответил Джозеф. – Рена говорит, что они все злые колдуны и ведьмы. Сначала я смеялся над этим, но теперь… Кто знает? Похоже, им прекрасно удается заставлять людей пропадать, словно по волшебству.
И прежде чем Кукольник успел выразить сочувствие или спросить, что именно имел в виду Джозеф, тот сказал:
– Простите, я не должен беспокоить вас всем этим. У меня новая работа – друг устроил меня плотником. Я помню кое-что из того, чем занимался отец, и делаю все довольно сносно, хотя не стал бы поручать себе серьезную работу.
Он немного помолчал, ожидая реакции на шутку. Но выражение его глаз было таким пустым, что пропадала охота смеяться.
Украсть у этого человека музыку – это было действительно жестоко.
– Вы нас не беспокоите, – заверил Кукольник.
– Спасибо, – ответил Джозеф.
Музыкант приподнялся на цыпочки, рассеянно глядя через плечо Кукольника. Кукольник и Каролина проследили за его взглядом.
Рассмотреть Рену в бледно-голубом пальто было несложно даже в толпе. В руках, словно младенца, она держала принцессу Ванду. Глаза куклы были прикрыты, и казалось, что теперешнее ужасное состояние Кракова совершенно не производит на нее впечатления.
– Немцы поговаривают о закрытии ее школы, – негромко сказал Джозеф, – а в обычные школы еврейским детям ходить нельзя. Я надеюсь найти для нее домашнего учителя, но… – он потер переносицу, – Рена любит школу. Она очень расстроится, когда я ей об этом скажу.
– Я не учитель, – сказал Кукольник, – но у меня есть кое-какие книги, и я неплохо знаю математику. Может быть, я смогу помочь ей учиться, пока вы на работе.
– Но вам же нужно работать в магазине, – засомневался Джозеф.
– О, у нас столько перерывов, когда никто не заходит, – вмешалась Каролина. – В десять утра в магазине тихо, и в три часа дня тоже, так что мы можем даже поспать, и никто этого не заметит.
Каролина не хотела, чтобы Рена лишилась школы, раз ей там нравится, но должна была признать, что мысль о том, что подруга будет приходить в магазин каждый рабочий день, ее ужасно обрадовала.
Кукольник сказал:
– Каролина права. Это совершенно не помешает мне, Джозеф. Я даже мог бы научить Рену вырезать по дереву. Она уже неплохой художник, и это увлечение могло бы немного отвлечь ее от… – Он указал подбородком в сторону немецких солдат. Колдунов и ведьм, как назвала их Рена. – От всего этого.
Джозеф задумчиво провел рукой по своим кудрявым волосам.
– Только если это не причинит вам неудобств, – сказал он.
– Ни малейших, – ответил Кукольник.
В этот момент Рена оторвала взгляд от яблок, на которые смотрела, и, увидев отца, протиснулась к нему между домохозяйками и сердитыми мужчинами. Она обняла Джозефа, а потом подняла глаза на Кукольника. Обычно она обнимала и его, но теперь просто стояла рядом с отцом.
– Все хорошо, – сказал ей Джозеф. – Никто не рад тому, что происходит. Мы по-прежнему друзья. Правда, Сирил?
– Совершенная, – сказал Кукольник, отвечая за себя и за Каролину. – И этого ничто не изменит.
Рена отошла от отца на шаг и порывисто обняла Кукольника.
– Я рада, – прошептала она в пуговицы его пальто и отступила назад.
Кукольник повертел в руках палку – это был его единственный способ выражения тревоги.
– Я… Джозеф, если вы хотите еще поговорить, мы можем пойти в парк. Там сейчас мало народу, и мы сможем спокойно побеседовать наедине.
Джозеф бросил взгляд на солдат, которые с интересом изучали содержимое корзины пожилой женщины.
– Да, – сказал он. – С удовольствием.
* * *Они вчетвером прошли через Главную площадь и распахнутое устье Флорианских ворот в Краковские Плянты. Немцев там видно не было. У них наверняка были более важные дела, чем гулять среди замерзших растений, которые не вынесли первого дыхания зимы.
– Что именно сделал этот Флориан? – спросил Джозеф, вытягивая шею, чтобы рассмотреть эмблему святого на воротах. На них был высечен человек с прижатым к груди красным флагом, выходивший из облака дыма. – Мне всегда было интересно, но некого было спросить.
– Он был солдатом, который на завоеванных римлянами землях отказался притеснять христиан, – пояснил Кукольник, указывая на Флориана палкой. – За это римляне его утопили. Я думаю, тут показано, как он поднимается на небеса после смерти.
Рена, нахмурившись, вглядывалась в изображение.
– У этой истории грустный конец, – сказала она.
– Да, это не самая веселая история, – признался Кукольник.
– История Флориана сейчас очень актуальна, – сказал Джозеф. – А может, это просто совпадение. Мы не первый народ, завоеванный чужим войском, и, к сожалению, не последний.
Могут ли быть такие Флорианы среди немцев? Каролина почему-то в этом сомневалась. Все немцы, которых она видела, слишком упивались осознанием своей победы, чтобы заботиться о безопасности живущих рядом поляков.
Джозеф наклонился к дочери и заправил выпавший локон ей за ухо.
– Я хотел бы поговорить с господином Бжежиком наедине. Давай ты немного поиграешь с Вандой, а мы скоро к тебе подойдем.
– Каролина останется с тобой, – сказал Кукольник, вынимая ее из корзины. – Тогда тебе не будет одиноко.
– Вы не очень долго будете разговаривать? – спросила Рена, и Джозеф погладил ее по голове.
– Нет, – ответил он. – Не больше пятнадцати минут, обещаю.
Похоже, Рену это успокоило. Она взяла Каролину у Кукольника и, прижав ее к себе, пошла по тропинке, чтобы дать взрослым поговорить наедине.
* * *Пока они шли через парк, Каролина спросила у Рены:
– Почему ты называешь немцев злыми колдунами?
Опустив глаза на грязную дорожку, девочка крепче прижала Каролину и Ванду к себе.
– У мамы была одна книжка со сказками, которую она мне часто читала. Большинство сказок мне нравились, но ведьмы и колдуны были такие страшные! Они могли заставлять людей исчезать – немцы сделали то же самое с Зивией.
– Зивия? – спросила Каролина. – Кто это?
– Зивия – это добрая старушка, которая часто за мной присматривала, когда мама умерла, а у папы поздно заканчивался концерт. Но немцы пришли и забрали ее. И никто не знает, где она теперь, – объяснила Рена.
Она пнула большую кучу листьев, и они, словно янтарная волна, взметнулись ей до колен.
Никто из соседей Кукольника пока не исчез – пока, но Каролине становилось тошно от мысли, что кто-то, даже ворчливый Домбровский, может исчезнуть из-за немцев. Она вспомнила, сколько кукол забрали крысы – и ни одна из них не вернулась.
Но, может быть, в человеческом мире такого не бывает. Эта война уже сейчас была совсем другой, не похожей на войну в Стране Кукол. У крыс не было танков, самолетов и ружей, которые звучали так, будто внутри у них гремел гром.
– Когда немцы проиграют войну, может быть, она вернется, – сказала Каролина, пытаясь хоть немного утешить Рену. – Она ведь старушка, зачем им причинять ей вред?
