Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова
Глава 8. Лаканика и Конец света
В первый день сентября, когда лето подошло к концу, радио Кукольника объявило, что в Польшу пришла война.
С запада пришли немцы, а с востока – русские. Словно палачи, решившие уничтожить эту страну, они разделили Польшу на две части.
Три недели Каролина и Кукольник в страхе жались друг к другу в магазине, когда в небе ревели самолеты «Люфтваффе». Кукольник молился. Он перебирал пальцами розовые бусины, словно они, как стежки Каролины, могли исполнять желания. Но его молитвы оставались без ответа. И тогда Кукольник принимался ходить взад-вперед по магазину или, слушая радио, переставлять незаконченных кукол на рабочем столе. Дикторы коротко объявляли о передвижениях войск и потерях, которые становились все более и более неопределенными.
Кукольник потирал рукой деревянную ногу – наверное, вспоминая поля сражений и тяжелые годы юности, которые он провел на войне. Морщины на его лице становились все резче, тени залегали все глубже.
– У меня даже нет пистолета, чтобы защитить нас, – говорил он. – Я его продал, когда вернулся домой, – не хотел его больше видеть.
Каролина несколько раз пыталась нажать большую тугую кнопку радиоприемника, пока наконец ей удалось его выключить. Она не могла его больше слушать – хороших новостей теперь не было.
– Немцы еще не пришли в Краков, и тебе пока не нужно ничего делать, – сказала она.
– Но они придут, – ответил Кукольник.
Каролине нечего было возразить ни сейчас, ни на следующее утро, когда булочник, с которым она из принципа никогда не соглашалась, высказал ту же мысль.
– В город почти не поступают продукты, – сказал Домбровский. – Я испек несколько последних буханок хлеба, и больше муки у меня нет.
Несмотря на тревогу, он все равно дал Кукольнику буханку хлеба и не взял за нее ни единого злотого.
– Если немцы нас убьют, когда войдут в Краков, на что мне будут деньги? – сказал Домбровский.
Булочник, как и многие люди, казался Каролине полным противоречий. Обычно он был груб с Кукольником, но иногда и вправду мог быть добрым.
И не успел Кукольник его поблагодарить, как Домбровский вышел из магазина и побрел в свою неработающую булочную, к своим шумным детям. Каролине вдруг захотелось, чтобы они выбежали ему навстречу, – она так давно не видела ни одного ребенка. Уже две недели Кукольник не открывал магазин, и столько же они не видели Рену.
Все ли с ней в порядке? Война такая огромная, а она – всего лишь маленькая девочка. Каролина хорошо помнила, что это такое – оказаться между огромных скрежещущих зубов истории и не знать, куда бежать.
* * *К концу сентября радио сообщило, что члены правительства Польши выехали в Париж. Вожди сказали, что они не сдаются, но собрать армию, чтобы вернуть Польшу, смогут лишь за пределами страны.
– Настоящее правительство вернется, правда? И выгонит немцев? – спросила Каролина.
Обычно она без труда читала газеты, но теперь слова плыли у нее перед глазами. Она не хотела читать их, а тем более – верить им. Как такое могло случиться? Каролина прибыла в этот мир, чтобы найти волшебство и спасти свою страну от крыс, а люди не смогли предотвратить войну на своей земле.
– Я не знаю, – грустно сказал Кукольник.
Он так стиснул газету в руке, что типографская краска отпечаталась на пальцах и они стали похожи скорее на пальцы одного из поэтов, сочиняющих в кафе, чем на пальцы владельца магазина.
Каролина помолчала, глядя на Кукольника, бессильно уронившего газету, а потом спросила:
– Что же нам теперь делать?
– Думаю, жить дальше, – ответил Кукольник. Он осторожно протянул руку через стол, и Каролина обхватила столько его перепачканных краской пальцев, сколько смогла. Ее стеклянное сердце отчаянно билось. – Может быть, немцы оставят нас в покое. В конце концов, они победили. Польская армия сдалась. Им больше незачем нас мучить.
– Может быть, – согласилась Каролина, хотя в ее словах было гораздо меньше оптимизма. От армии, которая вторглась в чужую страну, нечего ждать милосердия. Она догадывалась, что скоро немцы займут освободившиеся места в правительстве, как это сделали крысы в ее стране.
* * *Скоро мрачная тень войны накрыла и Краков, хотя этот великолепный город не бомбили так, как другие польские города. Немецким солдатам незачем разрушать город, в котором нет армии, чтобы его защитить, – мэр, вышедший встретить немцев, отметил это и просил войти в Краков мирно.
Немцы согласились, хотя сам мэр вскоре исчез – это происходило со многими героями в военные времена.
Каролина и Кукольник смотрели из окна магазина, как в город входили захватчики в черно-зеленой форме. Глядя на зеленые каски с ухмыляющимися черепами и скрещенными черными костями, Каролина с трудом верила обещаниям, данным мэру. Если захватчики не собирались причинять вреда жителям Кракова, то зачем они взяли себе этот мрачный знак?
– После прошлой войны немцы позволили Польше остаться независимой, но теперь хотят снова захватить ее, – пробормотал Кукольник через несколько дней, когда они с Каролиной вышли из магазина.
Ему не хотелось выходить, но у него оставались только одна буханка хлеба, подаренная булочником, и один кочан капусты. Не мог же он умирать с голоду, злясь на немцев, кроме того, они всегда по понедельникам ходили на рынок. Практические соображения взяли верх над национальной гордостью и у других: Главная площадь заполнялась торговцами, открывались лавки.
Перед входом в Суконные ряды, словно насмехаясь над Кукольником, стояли несколько солдат армии вермахта и, передавая друг другу сигареты, смеялись, вероятно, радуясь своей судьбе: они не только выжили во многих сражениях, но и победили.
Каролина, сидевшая в корзине, прижалась к боку Кукольника.
– Они не имеют права быть здесь, – прошептала она как можно мягче. – У них есть свои дома. Они должны вернуться к себе.
Кукольник натянуто усмехнулся.
– Так не бывает, – ответил он, понизив голос. – Они хотят доказать, что их страна – лучшая из всех. Поэтому люди и начинают войну.
– Я тоже думаю, что Страна Кукол – самое лучшее место, даже лучше Кракова. Но я же не собираюсь вторгаться сюда.
– Куклы более терпимы, чем человеческие существа, – сказал Кукольник. – Мы не слишком мудры.
Приблизившись к немцам, он напряженно умолк. Но они были так захвачены разговором, что едва глянули в его сторону. Он был для них очередным поляком, который ничем не отличался от других.
– Не надо было брать тебя с собой, когда они повсюду, – сказал Кукольник Каролине, когда они отошли от немцев.
– Зачем им трогать куклу? Это было бы глупо! В Германии наверняка много кукол, хватит для всех их сыновей и дочерей, – сказала Каролина, но на всякий случай покрепче ухватилась за ручку корзины, чтобы не выпасть из нее. Ей так же не хотелось попасть в руки немцам, как Кукольнику – потерять ее.
– Ты ведь особенная кукла. Даже немец способен это понять, – сказал Кукольник.
Он подошел к прилавку, и его желудок заурчал от ароматов свежего хлеба, сыра, фруктового варенья и жареного мяса.
Каролина ткнула его в живот.
– Вот видишь? Я же говорила, что тебе нужно выйти и купить еды. Нельзя питаться одной только квашеной капустой. Если только сам не хочешь закваситься.
Каролина надеялась, что Кукольника развеселит ее шутка, но он был слишком занят, рассматривая продавцов за прилавками, которые раскладывали товар.
– Не так уж много, – пробормотал он.
– Не так уж много? – переспросила Каролина, – Не так уж много чего?
– Еды. Одежды. Всего не так много, как обычно, – тихо сказал Кукольник. – Товары не приходят в город.
– Или приходят, но их крадут немцы, – заявила Каролина. Голос ее был сердитым, и будь она настоящей девочкой, то насупила бы брови и сердито опустила уголки рта. – Неужели им еще не достаточно?
– Зачем утруждать себя и доставлять еду из Германии, когда можно отбирать ее у нас? – ответил Кукольник и понуро опустил плечи. Казалось, все это не злит его, а лишает сил и, если бы Каролина позволила, он в унынии поплелся бы домой.
– Ну пойдем, – сказала она. – Надо достать еды, пока она еще есть.
Покупки никогда не приносили им особого удовольствия, даже Каролине с ее любопытством и неутомимым желанием узнать новый мир, но сегодня было хуже, чем всегда. Никто из продавцов не шутил и не улыбался. Некоторые косились на немцев, по кругу обходивших площадь. Другие упорно не хотели их замечать. Может, им казалось – немцы исчезнут, если не обращать на них внимания?
Кукольник уже собирался вернуться в домой со скромными покупками, как вдруг столкнулся не с кем иным, как с Джозефом Трэмелом собственной персоной. Пиджак и брюки на нем, всегда такие чистые и отутюженные, были страшно измяты, словно у них не было сил поддерживать свою форму в такие времена.
