Герман Вук - Бунт на «Кайне»
Говорил он ровно три минуты. Пары на ступеньках расстались. Поток курсантов иссяк. Но Вилли, осознавая, что начался отсчет штрафных очков, не мог не дождаться ответа Мэй. Как он надеялся, короткого и благосклонного.
— Послушай, дорогой Вилли, в последний раз, потому что между нами все кончено. Я — бедная девушка из Бронкса, и у меня полно забот. Я не хочу добавлять к ним бессмысленное романтическое увлечение. У меня отец и мать с лавкой, не приносящей дохода. Один мой брат в армии, а другой — бездельник, от которого можно ждать одних неприятностей. Я ничего не хочу, кроме как заработать немного денег и спокойной жизни. Мне хватило глупости влюбиться в тебя, не знаю, как я на это пошла, наверное, потому, что ты еще больший дурак, чем я. Эмоциональное развитие у тебя, как у пятнадцатилетнего подростка, и ты похож на кролика, когда у тебя на затылке торчат волосы. Наверное, я слишком увлеклась современной литературой. Даю слово, что теперь буду иметь дело только с теми, кто бросил учиться после школы, и… — она запнулась и раздраженно добавила: — Почему ты все время смотришь на часы?
— Я набираю штрафные баллы.
— Убирайся… убирайся из моей жизни. Я не хочу тебя видеть! — разбушевалась Мэй. — Должно быть, Бог дал мне тебя в наказание за то, что я не хожу к мессе. Убирайся!
— Я люблю тебя, Мэй. — Вилли открыл дверцу.
— Сгинь, — она вытолкнула его из кабины и захлопнула дверцу.
Вилли влетел в Ферналд-Холл. Гигантские часы над лестницей улыбались ему четырьмя минутами первого. А под часами расхаживал энсин Брэйн.
— А, если не ошибаюсь, курсант Кейт?
— Да, сэр. — Вилли вытянулся в струнку.
— По списку вы значитесь опоздавшим из увольнения. Единственный в Ферналд-Холле, курсант Кейт. Я надеялся, что это ошибка. — Его плотоядная улыбка говорила об обратном. Он весь светился от удовольствия.
— Извините, сэр. Дело в том…
— Дело, курсант Кейт? Дело? Единственное, относящееся к происшедшему дело состоит в том, курсант Кейт, что у вас теперь двадцать штрафных баллов, больше, чем у кого бы то ни было в Ферналде, курсант Кейт. Что вы думаете об этом деле, курсант Кейт?
— Я сожалею об этом, сэр.
— Сожалеете. Благодарю вас, курсант Кейт, что поставили меня в известность о вашем сожалении. Я-то по своей глупости вообразил, что вы рады двадцати штрафным баллам, курсант Кейт. Но, возможно, вы привыкли к такой глупости. Вы, возможно, думаете, что мы все глупцы. А может, вы думаете, что глупы и правила, принятые в этом училище? Или что они писаны не для вас, и вы имеете право нарушать то, что является законом для простых смертных? Так о чем вы думаете на самом деле, курсант Кейт?
Курсант, несший вахту на шканцах, уголком глаза следил за диалогом, гадая, найдет ли Вилли разгадку этого ребуса. Но тому хватило ума молчать, уставившись в стену над головой энсина Брэйна.
— Пятьдесят штрафных баллов означают исключение из училища, курсант Кейт, — промурлыкал инструктор строевой подготовки.
— Я знаю, сэр.
— Вы создали хороший задел, курсант Кейт.
— Больше этого не повторится, сэр.
— Сражения выигрывают по часам, курсант Кейт. Атака всегда начинается в назначенное время, а не на четыре минуты позже. Четырехминутная задержка может привести к гибели четырех тысяч человек. Весь флот может затонуть за четыре минуты, курсант Кейт. — Энсин Брэйн выдержал многозначительную паузу. — Можете идти, курсант Кейт.
— Благодарю вас, сэр.
Вилли отдал честь и пошел на десятый этаж пешком. Лифт выключался ровно в полночь.
5. Место службы — «Кайн»
Следующий день, воскресенье, к радости курсантов выдался ясным и солнечным. По желанию командующего Третьим военно-морским районом в этот день проводился смотр-парад будущих морских офицеров. Другие отделения училища, Джонсон-Холл и Джон Джэй-Холл, вместе с курсантами из Ферналда формировали колонну в две с половиной тысячи человек. После завтрака курсанты надели синюю парадную форму и выстроились в вестибюле, с ружьями, в крагах, с портупеями. Их осматривали один за другим, словно каждый курсант собирался пообедать с адмиралом, а не пройти мимо него в одной из шеренг. Штрафные баллы начислялись за пятно на воротничке, недостаточно блестящие ботинки, излишне длинные волосы. Касание руки энсина Брэйна шеи курсанта означало, что тот получал пять штрафных баллов, о чем шедший следом писарь делал пометку в журнале. Рука Брэйна коснулась и Вилли. С двадцатью пятью баллами он вырвался далеко вперед. Ближайший преследователь набрал всего семь.
Оркестр из шестидесяти курсантов играл бравурные марши, уповая на громкость, а не на гармонию, развевались знамена, примкнутые штыки сверкали на солнце, когда шеренги курсантов двинулись на южный плац. На трибунах за проволочным заграждением собрались сотни людей: родители, подружки, прохожие, студенты колледжей, дети. Репертуар оркестра быстро иссяк, и они пошли по второму кругу, начав с «Якорь поднят»[4]. Когорты Джонсона, Джон Джэя и Ферналда выстроились на плацу. Бессчетные шеренги белых, с золотой кокардой фуражек, сверкающих штыков, обтянутых в синее плеч, суровых юных лиц. Порознь они были испуганными мальчишками, стремящимися не привлекать внимания, но их общность создавала ощущение таящейся в них грозной силы. «ОТДАТЬ ЧЕСТЬ!» — громыхнули развешанные по столбам репродукторы. Две с половиной тысячи рук взметнулись к фуражкам. Адмирал вышел на плац, с сигаретой, в сопровождении офицеров, державшихся на расстоянии, соответствующем числу нашивок на их рукавах. Энсин Брэйн вышагивал позади колонны, тоже курил, но затоптал сигарету, едва адмирал бросил свою.
Небольшого роста, плотный, седоволосый, он коротко и энергично приветствовал курсантов. Затем начался парад. После недельной подготовки батальоны, чеканя шаг в такт музыке, проходили перед трибуной, поворачивались, перестраивались. Зрители хлопали в ладоши, подбадривали их криками. Подростки маршировали за оградой, подражая курсантам. Адмирал с улыбкой поглядывал на юношей, заиграли улыбки и на доселе суровых лицах инструкторов. Кинокамеры, установленные в кузовах грузовиков по четырем углам плаца, снимали парад для истории.
Вилли четко выполнял все команды, а из головы не выходили мысли о Мэй и штрафных баллах. Его не испугало присутствие адмирала, он твердо решил не допускать никаких ошибок. Марши и торжественное шествие колонн будоражили его, он гордился участием в этом могучем действе. И поклялся самому себе, что станет лучшим курсантом Ферналда.
Музыка смолкла. Бой барабанов возвестил о том, что парад подходит к концу. Курсантам осталось лишь разойтись по корпусам. Оркестр в последний раз заиграл «Якорь поднят». Батальон Вилли направлялся к проволочному ограждению, готовясь к повороту перед уходом с плаца. Вилли поднял глаза и встретился взглядом с Мэй Уинн. Та приникла к ограждению, в черном, отделанном мехом пальто. Она помахала рукой и улыбнулась.
— Я буду с тобой. Твоя взяла! — крикнула Мэй.
— Левое плечо вперед — шагом марш! — гаркнул Роланд Кифер.
В то же мгновение командир батальона Джонсон-Холла, проходящего мимо них, крикнул: «Правое плечо вперед — шагом марш!»
Вилли, не отрывая взгляда от Мэй, словно пораженный громом, выполнил не тот приказ и пошел в противоположную от своего батальона сторону. Мгновением позже его отрезала от своих накатывающаяся колонна Джонсон-Холла. Вилли остановился, поняв, что остался один. Стрекочущие неподалеку кинокамеры, казалось, смотрели только на него.
Он огляделся и, когда последний ряд курсантов Джонсон-Холла прошел мимо него, увидел свой батальон, уходящий в дальний конец плаца. Он мог вернуться в строй лишь пробежав сто ярдов на глазах у адмирала. Но и стоять он не мог. Зрители уже показывали на него пальцем. В отчаянии Вилли нырнул в шеренгу курсантов Джон Джэй-Холла, направляющуюся к своему корпусу, на противоположную относительно Ферналда сторону плаца.
— Какого черта тебе здесь нужно? Проваливай! — прошипел курсант, идущий сзади. Вилли влез в цепочку самых высоких курсантов Джон Джэя, образовав впадину в ровном ряду фуражек. Но деваться ему было некуда. — Выметайся отсюда, маленькая обезьяна, а не то получишь пинка!
Но курсанты уже миновали ворота. Вилли обернулся.
— Послушай, приятель, я и так иду ко дну. Я оторвался от своего батальона. Ты хочешь, чтобы меня вышибли?
Курсант промолчал. Они вошли в Джон Джэй-Холл. С криками и смехом курсанты разошлись по лестницам. Вилли остался в вестибюле. Выждав пятнадцать минут, он набрался смелости и пошел к единственной, оставшейся незапертой двери, охраняемой часовым.
— Стой! Кто идет!
Вилли отдал честь часовому, широкоплечему курсанту с желтой повязкой на рукаве. В нескольких футах от двери за столом сидел энсин и проверял контрольные работы.
