Александр Гончаров - Наш корреспондент
Александр Гончаров - Наш корреспондент краткое содержание
Александр Гончаров
Наш корреспондент
Александр Гончаров
Александр Георгиевич Гончаров родился 28 сентября 1910 года в рабочей семье в городе Ейске.
Пятилетним мальчиком он остался сиротой. Воспитывался у родственников в городе Ростове-на-Дону. Еще в отрочестве началась трудовая деятельность будущего писателя. Он поступил работать подручным слесаря на электростанцию.
В 1928 году молодого рабочего принимают в ряды ВЛКСМ и поручают работу с пионерами в краевом Доме коммунистического движения. О пионерах он написал первые свои очерки. С 1932 года А. Гончаров становится сотрудником газет «Рабочий Ростов» и «Ударник».
В 1933 году по решению Горкома комсомола способного журналиста направляют на железнодорожный транспорт, в газету «Звезда», где он работает в течение девяти лет. За все эти годы А. Гончаров опубликовал ряд сборников очерков и рассказов: «Белое золото» (1931), «Ровесники Октября» (1932), «Долг» (1941) и другие.
В сентябре 1941 года парторганизация Управления Северо-Кавказской железной дороги принимает А. Гончарова кандидатом в члены партии, а в марте 1942 г. он добровольно уходит на фронт. «Решил итти на фронт», — как он заявил своим новым товарищам по армейской газете. А. Гончаров становится военным корреспондентом. Пишет очерки, боевые зарисовки, фельетоны.
В дни жестоких боев на Кавказе в октябре 1942 года А. Гончаров решил стать коммунистом и был принят в ряды коммунистической партии. А через год за неутомимую корреспондентскую деятельность в армейской газете командование награждает А. Гончарова медалью «За боевые заслуги».
Но вскоре болезнь принудила военного корреспондента армейской газеты, капитана А. Гончарова, оставить службу в рядах Советской Армии.
В декабре 1943 года он вернулся в редакцию газеты «Звезда», уже на пост заместителя ответственного редактора. Здесь он работает два года. За этот период пишет рассказы, которые впоследствии издает отдельной книжкой «Перед праздником».
С осени 1945 года А. Гончаров переходит на работу в Обком партии, а впоследствии утверждается ответственным редактором литературно-художественного альманаха «Дон».
С 1947 года болезнь приковала А. Гончарова к постели. Преодолевая тяжкий недуг, писатель создает свою лучшую книгу «Наш корреспондент», опубликованную в альманахе «Дон» и в журнале «Октябрь» (№№ 11 и 12 за 1952 г.), выхода в свет которой автор не дождался. Александр Георгиевич Гончаров умер 4 ноября 1952 года.
Повесть А. Гончарова получила высокую оценку в газете «Правда»: «Наш корреспондент» — ясная, по-человечески теплая книга… это глубокая, патриотическая, волнующая повесть о советских людях, о силе и правде коммунистического, партийного слова».
Глава первая
Я хочу,
чтоб к штыку
приравняли перо.
В. Маяковский.В самом начале единственной улицы населенного пункта Н. стояли на пригорке два каменных здания. Одно — с узкими бойницами вместо окон и тяжелой железной дверью — было заперто ржавым замком и имело вид таинственный и неприступный. Здания отделялись от поселка глубоким оврагом, над которым висел романтический, но не очень надежный мостик. В период дождей в овраге бушевал и пенился поток. Летом же неистовое южное солнце высушивало добела камни на дне оврага, и по ним быстро, будто боясь обжечь лапки, бегали зеленые ящерки.
Одно время здание с бойницами вызывало к себе большой интерес устойчивым винным запахом, проникавшим сквозь неплотную дверь. Нашлись желающие выяснить, какие такие сокровища охраняет полупудовая гирька. Заглянули в бойницу, выбрав момент, когда в нее падал солнечный свет, — и увидели голые плиты каменного пола и кучку гниющих яблок, обманно источающих острый хмельной аромат.
Внутренность второго дома хорошо просматривалась через широкие окна. Виден был просторный зал и — в глубине — сцена, закрытая синим занавесом; в зале — высокие козлы с наборными кассами, наборщики в черных фартуках; обыкновенный кухонный стол, застланный белой бумагой, за которым сидел полный блондин в очках, с бледным и строгим лицом; еще один стол, поменьше, заваленный бумагами, и склоненные над ним две женские головы: одна — черная, другая — рыжая; длинные нары, составленные из скамеек и накрытые плащ-палатками; высокая печь. На одной стороне ее имелась чуть заметная надпись, сделанная от полноты души каким-то молодым жителем пункта Н., населенного греками: «Раньше здесь было помещение церкви, а теперь клуб и помещение для собрания и погулять маладой и цветущей жизни». Надпись полностью разъясняла историю каменных зданий: в том, что с бойницами, очевидно, молились, а во втором жили, наверно, служители культа. Потом колхозники решили, что иметь клуб гораздо интереснее, чем церковь.
А летом 1942 года в колхозном клубе разместилась редакция армейской газеты «Звезда».
2Утром уходила на фронт редакционная машина. Ехали начальник партийного отдела капитан Горбачев, фоторепортер Васин и инструктор фронтового отдела интендант Данченко. Хотя вопрос о том, кто едет, был решен накануне и тогда же были подписаны редактором командировки, младший политрук Серегин утром стал доказывать начальнику отдела Тараненко, что посылать следует не Данченко, который только недавно вернулся из командировки, а его, Серегина. Тараненко возразил, что редактору видней, кого посылать, а теперь вообще поздно об этом разговаривать. Серегин обиделся и наговорил Тараненко множество горьких слов. Оказалось, что его, Серегина, вообще держат в редакции в черном теле, не дают развернуться, что он, Серегин, скоро совсем дисквалифицируется как журналист, и так далее и тому подобное. Однако Тараненко не захотел принять всерьез эти претензии и стал подтрунивать над Серегиным, после чего тот обиделся окончательно и отправился завтракать в гордом одиночестве.
…Когда в начале 1942 года Михаил Серегин добровольно перешел в армейскую газету из газеты гражданской, у него были весьма возвышенные, но довольно смутные представления о работе военного корреспондента. Разумеется, он понимал, что надо будет собирать материал в писать, но как, в каких условиях?
Серегин мечтал о трудных поездках, о больших корреспонденциях из района боев, с глубоким анализом действий наших частей, об очерках, которые прочитывали бы залпом, переводя дыхание только после заключительного абзаца, о том, чтобы бойцы, развертывая газету, говорили:
— Ага! Опять статья Серегина. Надо обязательно прочитать. Здорово пишет!
Действительность несколько разочаровала молодого корреспондента. Во-первых, сразу выяснилось, что для сотрудников армейской газеты основным видом транспорта при поездках на передовую служат собственные ноги. Во-вторых, Серегина никак не допускали к настоящему делу. Очерки поручали писателю Незамаеву, солидному интенданту третьего ранга, в массивных золотых очках и с маузером в деревянной колодке. Корреспонденции из района боев писали журналисты, более опытные в военном деле, чем Серегин. К тому же на фронте, после неудачной попытки немцев прорваться к морю через Черное ущелье, наступило относительное затишье.
В район боев выезжал сам Тараненко. Он примчался в редакцию, как только определился успех трижды орденоносной дивизии, которая взяла в клещи и уничтожила наступающих немцев, а дал большую статью о тактике оборонительного боя в горно-лесистой местности. Чтобы успеть напечатать статью в верстающемся номере, Тараненко продиктовал ее прямо на машинку. Он ходил из угла в угол, курил и, отчетливо выговаривая окончания слов, уверенно досылал фразу за фразой, будто вгоняя в обойму патроны. Иногда он на минуту умолкал, хмурил черные сросшиеся брови, расхаживал, ероша волосы, иди присаживался на табурет возле машинистки.
После недолгой паузы мысль капитана, преодолев невидимое препятствие, с новой энергией устремлялась вперед, сквозь чащу военных терминов и уставных формулировок.
Серегин слушал, как диктует капитан, восхищался и завидовал. Это было так похоже на его идеал!
Что касается самого Серегина, то ему пока что давали править военкоровские письма и писать авторам ответы, под которыми подписывался Тараненко. Только два раза Серегина посылали в командировку вместе с опытным Данченко. Оба раза, по заданию Тараненко, Серегин собирал крупицы боевого опыта. Он привез заметки о том, как боец Семенов применился к местности, как ефрейтор Айрапетов искусно обнаружил немецкого наблюдателя, о том, что ученик знаменитого снайпера Сорокина — Горюнов — открыл счет, подстрелив двух фашистов. Серегин собирал эти факты с воодушевлением, но напечатанные, сильно сокращенные секретарем заметки, под которыми даже не было подписи, а стояло в скобках: «Наш корр.», показались ему пресными, как манная каша в военторговской столовой, хотя, может быть, и не менее полезными.
