Чарльз Буковски - Возмездие обреченных
— Все правильно, — согласился я. — Но знаешь, я действительно хочу летать.
— Я могу научить, — сказал старик, подаваясь ко мне поближе, — я все же вычислил, как это происходит.
— Послушай, — насторожился я, — сразу предупреждаю: я не собираюсь за это платить.
— Даром.
— Идет. Учи.
Он посмотрел на меня через кружку, наполненную зеленоватой гнилухой.
— Перво-наперво: ты должен верить.
— Это непросто.
— Не всегда. Теперь следующее: когда ты будешь готов полететь — ты полетишь. Следи за моими руками. Делай, как я.
— Так?
— Так. Теперь — вдох, и закати глаза, будто ты хочешь увидеть свой затылок. Теперь думай о самом плохом, что с тобой случалось по жизни.
— Много чего было.
— Знаю, но выбери наихудшее.
— Хорошо, я выбрал.
— Теперь скажи СОЛЬЦЗИММЕР — и ты полетишь!
— СОЛЬЦЗИММЕР, — выговорил я и остался на месте.
— Эй, старый, ничего не получилось.
— Получится. Нужно выждать некоторое время и тренироваться.
— Слышь, старик, как тебя зовут?
— Бенни.
— Ну что ж, Бенни, я — Хэнк. И вот что я хочу тебе сказать, Бенни: никто так классно не вешал мне лапшу на уши, как ты. Или ты на самом деле псих, или лучший изо всех пиздоболов, каких только я встречал.
— Приятно было познакомиться с тобой, Хэнк, но я должен идти. Я работаю водителем автобуса, год до пенсии, и в 6:30 утра мне на маршрут. И так засиделся.
— Лу меня нет работы, Бенни, но я решил продолжить пить дома. Так что я иду с тобой.
Действительно, было уже довольно поздно, светила полная луна, опускался туман. Проститутки подавали знаки из припаркованных машин, зазывали в переулки. Я обитал в доме, что находился прямо за углом. Куда направлялся Бенни, я понятия не имел. Но не успели мы добраться до угла, как нам навстречу из тумана вышел здоровенный коп. Его только нам и не хватало. Похоже, что он-то как раз был рад встрече с нами.
— По-моему, вы перебрали, ребята, — заявил он. — Я думаю, вам лучше пройти со мной. Что скажете?
— СОЛЬЦЗИММЕР, — проговорил Бенни и стал подниматься.
Плавно проплыв перед копом, он продолжил подниматься, затем перемахнул здание «Бэнк оф Америка» и исчез.
— Ебаный в рот! — прошептал коп. — Ты видел?
— СОЛЬЦЗИММЕР, — сказал я.
Ничего не произошло.
— Эй, послушай, — теребил меня коп, — ты же был с этим парнем, да?
— СОЛЬЦЗИММЕР! — повторил я.
— Ясно, — таращился на меня коп. — Только что этот Сользимер улетел. Ты видел?
— Ничего я не видел.
— Ладно, кто ты такой?
— СОЛЬЦЗИММЕР!
И тут началось. Я почувствовал, что поднимаюсь, ПОДНИМАЮСЬ!
— Эй! Стой! Назад! — орал коп.
Я продолжал воспарять, и это было здорово. Я поднялся над «Бэнк оф Америка». Все-таки старик не врал, хотя и глаза у него были в кучу. Стало прохладно, но я продолжал полет. Когда я расскажу ребятам об этой ночи, о том, что случилось со мной, они ни за что не поверят. Пиздеж чистой воды. Я выполнил левый разворот и закружил над автострадой, испытывая возможности управления полетом. Выяснил, что маневренность низкая, разгон вялый, но в основном я был доволен жизнью.
Не у дел
Мэнни Хьюман пришел в шоу-бизнес, когда ему было шестнадцать. Сорок лет варки в этом котле не сломали его. Он работал в одной из гостиных отеля «Сансет». В маленькой гостиной. Он, Мэнни, был комиком. Вегас теперь уже не был тем, чем был раньше. Все деньги уплывали в Атлантик-сити, где появлялись новые имена, свежие идеи. Да, к тому же, еще эта хренова рецессия.
— Рецессия, — говорил Мэнни, — это когда твоя жена убегает с другим. А депрессия — это когда этот другой возвращает ее обратно. Кто-то вернул и мою. Кстати, есть такая штука — смех, и когда я обнаружу его, я дам вам знать…
Мэнни сидел в своей гримерной и приговаривал пинту водки. Он разглядывал свое отражение в зеркале: волосы почти проиграли битву с лысиной, нос кривой, печальные темные глаза…
«Черт, — думал Мэнни, — тут любой бы пупок надорвал. Ты понимаешь, что опускаешься, но вынужден продолжать в том же духе».
В дверь тихонько постучали.
— Входите, — отозвался Мэнни, — правда, здесь кроме пустоты и протухшего еврейского овоща никого нет…
Вошел Джо. Джо Сильвер. Он занимался ангажементом актеров для отеля. Джо взял стул, повернул его и сел, облокотившись на спинку стула. Джо сидел и смотрел на Мэнни. Сколько помнил себя Мэнни, Джо занимался ангажементом. Они были похожи, правда, Джо не выглядел таким бедным, как Мэнни. Глубоко вздохнув, Джо выпрямился и потер тыльную сторону шеи.
— Мэнни, твои шутки стали чересчур горькими. Может, ты слишком долго варишься в деле, и это обернулось против тебя. Ведь я помню времена, когда ты был смешным. Ты заставлял людей кататься по полу от смеха. Ты даже мог рассмешить огромную толпу. И это было не так давно…
— Вот как? — усмехнулся Мэнни. — Ты имеешь в виду прошлую ночь, Джо?
— Я имею в виду прошлый год. То есть, я не помню, когда точно…
— Да кончай, Джо. Не так все плохо, — отмахнулся Мэнни, продолжая разглядывать себя в зеркале.
— В гостиной почти никого нет, Мэнни. Ты их не привлекаешь. Твои шутки такие плоские, что их можно под дверь просовывать.
— Какие двери, такие и шутки.
— У нас двери-вертушки, Мэнни. Они закручивают тебя внутрь, но если ты не успеваешь выскочить, то выбрасывают обратно на улицу…
Мэнни повернулся и посмотрел на Джо.
— О чем это ты тут толкуешь, Джо? Я один из величайших комиков! В доказательство я могу показать вырезки из газет: «Величайший комик нашего времени». Ты прекрасно знаешь это!
— То было время застоя, Мэнни. Сейчас — другое! Мы должны собирать публику. А что у нас? Я могу выйти на сцену, бросить в зал горсть рису — и ни в кого не попасть!
— А может быть, людям не нравится, когда в них швыряют рисом, Джо. Может быть, они любят варить рис…
Джо покачал головой.
— Мэнни, ты на сцене выглядишь, как обозленный старик. Люди и без тебя знают, что мир — говно. Они хотят забыть об этом.
Мэнни глотнул водки.
— Ты прав, Джо. Я не знаю, что со мной такое. Понимаешь, опять наступают смутные времена в стране. Просто как в тридцатые. Я выхожу на сцену и смотрю, как эти свиньи жрут, пьют, они же все тупорылые. Понимаешь, у них мозги заплыли жиром. Откуда у них такие деньги? Я не понимаю этого, Джо.
Джо положил руку на плечо Мэнни.
— Послушай, не бери в голову. Это не твоя работа — что-то менять. Ты должен смешить до усрачки.
— Да я знаю…
— У нас двери-вертушки, Мэнни. Они закручивают тебя внутрь, но если ты не успеваешь выскочить, то выбрасывают обратно на улицу…
— Мэнни, как человек ты мне симпатичен… Ты транжиришь свои деньги на рулетку и баб, но меня это не касается. У каждого своя отдушина. Меня не волнует твоя водка… до тех пор, пока ты исполняешь свои обязанности. Но Эй-Джи сказал мне, если за столиками не прибавится народу, я потеряю свою работу. Ты не смешишь их, Мэнни! А это уже касается моей личной задницы! И мне уже тоже не смешно. Я уже подумываю, а не пригласить ли мне этого сосунка, Бенни Блю. Он не только может трепаться, но еще откалывает похабные фокусы с дутыми гондонами.
— Этот щенок — низкопробная подделка, Джо. Ты слышал, что он отмочил на днях? Нанюхался коки и обоссал горничную. Потом дал ей пять баксов и велел прийти вечером, чтобы повторить на бис!
— Слышал. Но на сцене он хорош. А меня только это должно волновать!
— Я коку не потребляю, Джо.
— Да мне плевать, что ты потребляешь! Меня волнует то, что ты делаешь! Твое имя на афишах у входа — а за столиками никого нет!
— Блядь! Ты что, не слышал? Это рецессия, Джо!
— И умоляю, Мэнни, хватит этих шуток про рецессию! Ты утомляешь людей! Они приходят посмеяться! И если они не возвращаются, значит, что-то не так, Мэнни!
Мэнни приложился к бутылке, потом повернулся и посмотрел Джо в лицо.
— Знаешь, что я хочу тебе сказать. Посмотри на свой кордебалет. Ты держишь одних и тех же телок в одних и тех же костюмах по три-четыре сезона! У них уже сиськи висят до колен, а жопы выросли больше, чем наш национальный долг! Она… они все прожженные бляди! «Лебеди», блядь! Назови их «Лишайные вороны»! Никто не хочет смотреть, как кучка больных проституток в такт дергают ногами!
— Мы не можем заказать новые костюмы, Мэнни. Ты знаешь, сколько это стоит?
— Ну, тогда хотя бы обнови старые.
— Мэнни, костюмы — это не проблема. Ты — наша проблема. Или ты работаешь, или уходишь. Я приглашу Бенни Блю с его ебаными «Пузырями».
