KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Контркультура » Чарльз Буковски - Юг без признаков севера

Чарльз Буковски - Юг без признаков севера

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Чарльз Буковски, "Юг без признаков севера" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Я включил телевизор и посмотрел, как мешок врачей и медсестер изрыгает свои любовные беды. Они не трогали. Не удивительно, что на них свалилось столько напастей. Они только и делали, что разговаривали, спорили, курвились, искали. Я уснул.

Меня разбудила Вики.

– О, – сказала она, – я чудно провела время!

– Да?

– Я встретила этого человека на лодке и спросила: “Куда вы едете?”, а он сказал:

”Я лодочное такси, развожу людей по их яхтам,” и я сказала: “о-кей,” а стоило это всего пятьдесят центов, и я с ним каталась несколько часов. Пока он развозил людей по яхтам. Это было чудесно.

– А я смотрел каких-то врачей и медсестер, – ответил я, – и мне стало тоскливо.

– Мы катались на лодке много часов, – продолжала Вики, – я дала ему свою шляпу поносить, а он подождал, пока я схожу за бутербродом с морским ушком. Он себе ногу ободрал, когда упал с мотоцикла вчера вечером.

– Колокола здесь звонят каждые пятнадцать минут. Это достает.

– Мне удалось все яхты рассмотреть. Там одни старые пьяницы. С некоторыми – молодые женщины в сапогах. С некоторыми – молодые парни. Настоящие старые пьяные распутники.

Если б у меня только была способность Вики собирать информацию, подумал я, я бы в самом деле смог что-нибудь написать. А я же: вынужден сидеть и ждать, пока само придет. Как только оно приходит, я могу и так им вертеть, и этак, и выжимать его – но не могу ходить его искать. Получается писать только о том, как пьешь пиво, ездишь на скачки и слушаешь симфоническую музыку. Жизнь не совсем искалечена, но и не полна. Как я стал таким ограниченным? Раньше у меня хоть кишки были. Что стало с моими кишками? Мужики что, действительно стареют?

– А когда я сошла с лодки, то увидела птицу. Я с ней поговорила. Ты не против, если я куплю птицу?

– Нет, не против. Где она?

– В квартале отсюда. Давай сходим посмотрим?

– Почему бы и нет?

Я что-то на себя надел, и мы спустились. Там сидела эта зеленая клякса с разлитыми сверху красными чернилами. Не очень большая, даже для птицы. Но, по крайней мере, не срала каждые три минуты, как остальные, это уже приятно.

– У него нет шеи. Он на тебя похож. Поэтому мне его и хочется. Это персиколицый попугай-неразлучник.

Мы вернулись с персиколицым попугаем-неразлучником в клетке. Поставили на стол, и Вики назвала его “Авалоном”. Она сидела и разговаривала с ним:

– Авалон, привет, Авалон… Авалон, Авалон, привет, Авалон… Авалон, о, Авалон…

Я включил телевизор.

Бар был в порядке. Мы с Вики сели, и я сообщил ей, что сейчас развалю это место напополам. Раньше я, бывало, разваливал бары напополам, а сейчас только говорил о том, как развалю их.

В баре играла банда. Я встал и пошел танцевать. По-современному танцевать легко.

Просто пинаешься руками и ногами в разные стороны, а шею либо держишь неподвижно, либо мотаешь головой, как сукин сын какой-нибудь, а все думают, какой ты четкий. Так можно людей дурачить. Я танцевал и волновался за свою пишущую машинку.

Потом сел рядом с Вики и заказал еще выпить. Схватил Вики за голову и повернул ее в сторону бармена:

– Смотри, она красавица, чувак! Правда, красавица?

Тут вошел Эрни Хемингуэй со своей седой крысячьей бородкой.

– Эрни, – сказал я, – а я думал, ты это дробовиком сделал?

Хемингуэй рассмеялся.

– Что ты пьешь? – спросил я.

– Я угощаю, – ответил он.

Эрни купил нам выпить и сел. Выглядел он похудевшим.

– Я написал рецензию на твою последнюю книгу, – сообщил ему я. – И плохо о ней отозвался. Прости.

– Все в порядке, – ответил Эрни. – Как тебе островок?

– Это для них, – ответил я.

– В смысле?

– Публике повезло. Они всем довольны: трубочками с мороженым, рок-концертами, пением, свингом, любовью, ненавистью, мастурбацией, горячими собаками, кантри-танцами, Иисусом Христом, роликовыми коньками, спиритуализмом, капитализмом, коммунизмом, обрезанием, комиксами, Бобом Хоупом, лыжами, рыбалкой убийствами кегельбаном дебатами, чем угодно. Они не ждут многого и много не получают. Великолепная тусовка, что и говорить.

– Ну и речь.

– Ну и публика.

– Ты разговариваешь, как персонаж из раннего Хаксли.

– Мне кажется, ты не прав. Я в отчаяньи.

– Однако, – сказал Хемингуэй, – люди становятся интеллектуалами, чтобы не быть в отчаяньи.

– Люди становятся интеллектуалами, потому что боятся, а не отчаиваются.

– А разница между страхом и отчаяньем в…

– Бинго! – ответил я, – интеллектуал!.. стакан мне…

Чуть позже я рассказал Хемингуэю про свою лиловую телеграмму, а потом мы с Вики ушли и вернулись к нашей птичке и нашей постельке.

– Бесполезно, – сказал я, – у меня весь желудок – как открытая рана, в нем лежит девять десятых моей души.

– Попробуй вот это, – сказала Вики и протянула мне стакан воды и Алку-Зельцер.

– Иди поброди, – сказал я, – я сегодня не в состоянии.

Вики пошла и побродила, и два или три раза возвращалась проверить, все ли у меня нормально. Я сходил, поел, вернулся с двумя упаковками пива и нашел старое кино с Генри Фондой, Тайроном Пауэром и Рэндольфом Скоттом. 1939 год. Все такие молоденькие. Невероятно. Мне тогда было семнадцать. Но повезло мне, разумеется, больше, чем им. Я по-прежнему жив.

Джесс Джеймс. Играли плохо, очень плохо. Вернулась Вики и рассказала мне множество поразительных вещей, а затем залезла ко мне на постель и стала смотреть Джесса Джеймса. Когда Боб Форд уже собирался застрелить Джесса (Тай Пауэр) в спину, Вики застонала и помчалась в ванную прятаться. Форд сделал свое дело.

– Все кончено, – сказал я, – можешь выходить.

Это было лучшим мгновением нашей поездки на Каталину. Больше ничего существенного не произошло. Перед уездом Вики сходила в Торговую Палату и поблагодарила их за то, что она так хорошо провела время. Также она сказала спасибо женщине из “Рундука Дэйви Джоунза” и накупила там подарков для своих друзей Литы, Уолтера, Авы, для своего сына Майка и кой-чего для меня, и кой-чего для Энни, и еще что-то для мистера и миссис Кроти, были там и другие, но я их забыл.

Мы сели на катер с нашей клеткой, нашей птицей, нашим сундучком для льда, нашим чемоданом и нашей электрической пишущей машинкой. Я нашел местечко на корме катера, мы там сели, и Вики взгрустнулось, поскольку все закончилось. Хемингуэя я встретил на улице, он по-хиппистски пожал мне руку и спросил, не еврей ли я и вернусь ли я еще, на что я ответил нет про еврея и не знаю, вернусь или нет, это зависит от моей дамы, а он сказал, я не хочу совать нос в ваши частные дела, а я ответил, Хемингуэй, смешно ты базаришь, а весь катер накренился влево, стал качаться и подпрыгивать, а молодой человек, похоже, недавно прошедший курс электротерапии, прошел по палубе, раздавая всем бумажные пакеты на предмет поблевать. Я подумал, может, гидросамолет и лучше, всего двенадцать минут, а народу значительно меньше, а Сан-Педро уже медленно надвигается на нас, цивилизация, цивилизация, смог и убийство, так гораздо лучше гораздо лучше, безумцы и пьянчуги – последние святые, оставшиеся на земле. Я никогда не ездил верхом, не был в кегельбане, а также не видел Швейцарских Альп, а Вики посматривала на меня с этой своей очень детской улыбкой, и я подумал, она действительно поразительная женщина, что ж, должно и мне когда-то повезти хоть немного, и я вытянул ноги и посмотрел прямо перед собой. Мне нужно было посрать еще разок, и я решил начать пить поменьше.

Как любят мертвецы

1.

То была гостиница почти на самой вершине холма, а в холме уклона ровно настолько, чтобы сбегать до винного магазина, купить пузырь и взобраться наверх так, чтоб усилие показалось достойным. Когда-то гостиницу выкрасили в павлинье-зеленый цвет, броский такой, горячий, но теперь, после дождей, этих особенных лос-анжелесских дождей, которые очищают и заставляют линять все, жарко-зеленый цвет едва-едва держался за стены зубами – так же, как и те, кто жил внутри.

Как я сюда переехал или почему бросил предыдущее место, я едва ли помню.

Возможно, из-за того, что пил и недостаточно много работал, или из-за громких утренних перебранок с дамами улицы. А под утренними перебранками я имею в виду не 10.30 утра – я имею в виду 3.30 утра. Обычно если не вызывали полицию, то все заканчивалось маленькой запиской, просунутой под дверь, – ее всегда писали простым карандашом на вырванном листочке в линеечку: “дорогой Сэр, мы собераимся вас папрасить сьехать как можно скорей”. А однажды это произошло в середине дня.

Перебранка закончилась. Мы подмели битое стекло, сложили все бутылки в бумажные кульки, вытряхнули пепельницы, поспали, проснулись, и я заработал, себя не помня, сверху, когда услышал ключ в замке. Меня это так удивило, что я продолжал ее пежить. А он стоит, маленький квартирохозяин, лет 45, волос никаких, только, быть может, в ушах, да на яйцах, смотрит на нее подо мной, подходит и тычет пальцем:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*