KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Контркультура » Чарльз Буковски - Юг без признаков севера

Чарльз Буковски - Юг без признаков севера

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Чарльз Буковски, "Юг без признаков севера" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Везунчик ты, Курт, – сказал Билл.

– Ага, – подтвердил Ронни.

– Каждый – специалист в своем деле, – сказал Курт, прикуривая.

– Курт, откуда мне знать, что этот тип не слиняет с тремя кусками?

– Не слиняет, иначе вылетит из бизнеса. Это единственное, что он умеет.

– Это ужасно, – заметил Билл.

– Что в этом ужасного? Он же тебе нужен, правда?

– Ну, да.

– И другим людям он нужен. Говорят, каждый человек в чем-то хорош. Вот он хорош в этом.

Кто-то сунул монетку в музыкальный автомат. Они сидели, слушали музыку и пили пиво.

– Хорошо бы этой блондинке засадить, – сказал Ронни. – И пежить ее так шесть часов кряду.

– Я б тоже не отказался, – поддакнул Курт, – если б мог.

– Давайте еще графин возьмем, – сказал Билл. – Что-то мне не по себе.

– А чего волноваться? – спросил Курт. Он махнул барменше: еще один. Те 500 баксов, что я профукал на “Баранах”, верну в Аните. Они открываются 26 декабря.

Я там буду.

– Башмак сядет в финале? – спросил Билл.

– Я еще не читал газет. Наверняка, да. Он не сможет просто так бросить. Это у него в крови.

– Лонгден же бросил, – сказал Ронни.

– Так ему пришлось: старика приходилось привязывать к седлу.

– А свой последний заезд выиграл.

– Кампус придержал вторую лошадь.

– Я думаю, лошадь не одурачишь, – сказал Билл.

– Умный человек может одурачить все, стоит только захотеть, – ответил Курт. – Я, например, никогда в жизни не работал.

– Ну да, – сказал Ронни, – а мне сегодня ночью придется.

– И сделай все, как надо, малыш, – сказал Курт.

– Я всегда все делаю, как надо.

Они замолчали и просто пили пиво. Затем Ронни произнес:

– Ладно, где эти чертовы деньги?

– Получишь, получишь, – заверил его Билл. – Хорошо, что я захватил лишних 500.

– Давай сейчас. Полностью.

– Дай ему деньги, Билл. И, пока не передумал, мои тоже давай.

Все было сотками. Билл пересчитал их под столом. Сначала свои получил Ронни, затем Курт. Проверили. Нормально.

– Где? – спросил Ронни.

– Вот, – ответил Билл, передавая ему конверт. – Адрес и ключ внутри.

– Далеко отсюда?

– Полчаса. По шоссе Вентура.

– Можно у тебя кое-что спросить?

– Конечно.

– Зачем?

– Зачем?

– Да, зачем?

– Тебе не все равно?

– Все равно.

– Тогда чего спрашиваешь?

– Пива перепил, наверное.

– Тебе уже пора, наверное, – сказал Курт.

– Еще один графин, – ответил Ронни.

– Нет, – сказал Курт, – вали давай.

– Ну, ладно, блядь.

Ронни проерзал вокруг стола, выбрался, пошел к выходу. Курт с Биллом сидели и смотрели ему вслед. Он вышел наружу. Ночь. Звезды. Луна. Дорога. Его машина. Он отпер дверь, влез, отъехал.

Ронни тщательно проверил название улицы, а адрес – еще тщательнее. Оставил машину в полутора кварталах и вернулся к дому пешком. Ключ подошел. Он открыл дверь и вошел. В гостиной работал телевизор. Он прошел по ковру.

– Билл? – спросил кто-то. Он прислушался к голосу. Она была в ванной. Билл? – Он распахнул дверь: вот она, в ванне, очень блондинка, очень белокожая, молодая.

Она закричала.

Он сомкнул руки вокруг ее горла и втолкнул ее под воду. Его рукава намокли. Она яростно дергалась и боролась. Так сильно, что ему пришлось залезть вместе с нею в ванну, прямо в одежде и со всеми делами. Ее нужно было придержать. Наконец, она затихла, и он ее отпустил.

Одежда Билла оказалась не очень-то впору, зато сухая. Бумажник вымок, но его он оставил. Потом вышел, прошел полтора квартала до машины и уехал.

Вот что убило Дилана Томаса

Вот что доконало Дилана Томаса.

Сажусь в самолет со своей подругой, звукорежиссером, оператором и продюсером.

Камера работает. Звукорежиссер пришпандорил маленькие микрофончики к подруге и ко мне. Лечу в Сан-Франциско на свой поэтический вечер. Я Генри Чинаски, поэт.

Я глубок, я великолепен. Хуйня. Впрочем, да, хуйня у меня действительно великолепная.

Канал 15 подумывает снять обо мне документальный фильм. На мне – чистая новая рубашка, а моя подруга экстазна, великолепна, ей чуть-чуть за тридцать. Она лепит, пишет, чудно занимается любовью. Камера тычется мне в лицо. Я делаю вид, что ее тут нет. Пассажиры наблюдают, стюардессы сияют, землю у индейцев украли, Том Микс помер, а я отлично позавтракал.

Но не могу не думать о тех годах, что я провел в одиноких комнатах, когда кроме домохозяек, требовавших вернуть долг за квартиру, да ФБР ко мне никто не заходил. Я жил с крысами, мышами и винищем, а кровь моя ползала по стенам мира, который я не мог постичь, да и сейчас не могу. Чем жить их жизнью, я голодал; я сбежал в собственный разум и спрятался там. Закрыл все ставни и лыбился в потолок. Если и выходил куда-то, то только в бар, где клянчил выпивку, был мальчиком на побегушках, меня били в переулках сытые и обеспеченные люди, скучные и приличные. Ладно, в нескольких драках я победил, но только потому, что был психом. Целые годы я жил без женщин, питался ореховым маслом, черствым хлебом и вареной картошкой. Я был придурком, олухом, идиотом. Я хотел писать, но машинка вечно сдавалась в ломбард. Тогда я бросал и пил…

Самолет взлетел, и камера заработала. Мы с подругой беседовали. Принесли выпивку. У меня были стихи и прекрасная женщина. Жизнь налаживалась. Но капканы, Чинаски, берегись капканов. Ты долго сражался за то, чтобы писать слова так, как хочется. Да не собьют тебя с толку подхалимаж и кинокамера. Помни, что сказал Джефферс – даже самый сильный может попасть в капкан, как Бог, прошедший однажды по земле.

Так вот, Чинаски, ты – не Бог, расслабься и выпей еще. Может, надо сказать что-то глубокое для звукорежиссера? Нет уж, пусть потеет. Пусть все они попотеют. Это у них фильм горит. Проверь размеры облаков. Ты летишь с директорами из ИБМ, из “Тексако”, из…

Ты летишь с врагом.

На эскалаторе из аэропорта мужик у меня спрашивает:

– Че за камеры? Что тут происходит?

– Я поэт, – отвечаю я.

– Поэт? – переспрашивает он. – Как вас зовут?

– Гарсиа Лорка, – отвечаю я….

Ну ладно, на Норт-Биче все по-другому. Они там все молодые, ходят в джинсах, тусуются. А я старый. Где та молодежь двадцатилетней давности? Где Джо-Рывок?

Где прочие? Так вот, я был в Сан-Франциско 30 лет назад, и Норт-Бича я избегал.

А теперь по нему иду. Вижу свою физиономию на плакатах. Осторожней, старик, присоску уже прицепили. Крови жаждут.

Мы с подругой идем с Марионетти. Вот они мы какие – гуляем вместе с Марионетти.

С Марионетти хорошо, у него очень нежные глаза, и молоденькие девчонки тормозят его на улице поговорить. Теперь, думаю я, в Сан-Франциско можно было бы и остаться… но я знаю лучше; мне надо только обратно в Лос-Анжелес, к своему пулемету, установленному на окне в передний двор. Может, Бога они и поймали, но Чинаски слушает советы дьявола.

Марионетти уходит, а тут битницкая кофейня. Я раньше никогда не бывал в битницких кофейнях. И вот теперь я – в битницкой кофейне. Нам с подругой дают самое лучшее – по 60 центов за чашку. Круто. Оно того не стоит. Ребятишки сидят, сербают кофе и ждут, чтоб оно произошло. Ничего не произойдет.

Мы переходим через дорогу в итальянское кафе. Марионетти возвращается с парнем из Сан-Франциско Кроникл, который в своей колонке написал, что я лучший мастер рассказа после Хемингуэя. Я объясняю ему, что он неправ: уж не знаю, кто лучше всех после Хемингуэя, но это не Г.Ч. Я слишком беззаботен. Недостаточно сил вкладываю. Устал.

Возникает вино. Паршивое. Дамочка приносит суп, салат, миску пельменей. Еще одна бутылка плохого вина. Мы не приступаем ко второму – слишком наелись. Базар бессвязен. Мы и не напрягаемся, чтобы блеснуть. А может, и не можем. Уходим.

Плетусь за ними в горку. Иду со своей прекрасной подругой. Меня начинает рвать.

Паршивое вино. Салат. Суп. Пельмени. Я всегда блюю перед чтениями. Хороший знак.

Край подкатывает. Пока я взбираюсь на горку, мне в брюхо уперт нож.

Нас сажают в комнату, оставляют несколько бутылок пива. Я просматриваю стихи. Я в ужасе. Рыгаю в раковину, рыгаю в сортир, рыгаю на пол. Готов.

Самая большая толпа после Евтушенко… Выхожу на сцену. Горячая срань. Горячая срань Чинаски. За мной стоит холодильник, в нем полно пива. Я открываю дверцу и достаю одно. Сажусь и начинаю читать. Они заплатили по 2 доллара с рыла.

Прекрасные люди, впрочем. Некоторые настроены довольно враждебно с самого начала. _ меня ненавидит, _ меня обожает, остальная треть не врубается, какого черта. У меня есть такие стихи, которые только усилят ненависть, я знаю. Хорошо, когда чувствуется вражда, от нее голова свободнее.

– Лора Дэй, встаньте, пожалуйста. Покажись, любовь моя.

Она встает, машет руками.

Меня больше начинает интересовать пиво, нежели поэзия. Между стихотворениями я разговариваю, сухое банальное дерьмо, скучно. Я Х.Богарт. Я – Хемингуэй. Я – срань горячая.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*