Владимир Козлов - Школа
– И спортом никаким не занимался?
– Занимался. Ходил в бокс на «Спартаке» в седьмом классе.
– А я музыкальную школу закончила по фортепиано. Но сейчас уже мало играю – надоело за все эти годы. Так только, иногда – для себя. А хобби – наверно, книги. Кажется, сидела бы целыми днями и читала. Да я так и делаю по воскресеньям-с утра на диван с книгой, и читаю, читаю, читаю. Потом смотрю: мама включила свет. – Она улыбается. – А ты как вообще время проводишь, чем занимаешься?
– Да так – в основном, с пацанами на районе. Летом – в футбол на Днепре, сейчас – так, встретимся на остановке, поговорим, покурим.
– Хулиганите, наверно?
– Всякое бывает. В восьмом классе взрывпакеты делали – магний смешиваешь с марганцов кой, завернешь в фольгу, и чтоб бумажка со спичкой торчала. Спичку чиркнешь – и бросаешь, а он взрывается. А звук такой, как если б кто лампочку кокнул. Мы ходили на Моторную улицу – там дед дурной живет – и около его дома взрывали. Он услышит, выскочит, начнет орать на всю улицу: «Что вы, гады, лампочки разбиваете?»
Инна улыбается.
Подходим к ее дому. Она не говорит: «Дальше не надо», – и мы идем вместе к подъезду. Около двери она останавливается и смотрит на меня. Я говорю:
– Давай провожу до квартиры.
Она пожимает плечами и открывает обшарпанную дверь. На первом этаже нет света – темнотища, хоть глаз выколи. Я цепляюсь за порог, спотыкаюсь и ору на весь подъезд:
– Ой, бля!
Инна не возбухает, что я ругнулся. Сама еще и извиняется:
– Ой, ты меня прости. Забыла предупредить, что здесь порог.
– Ладно, ерунда.
Поднимаемся на площадку между вторым и третьим. Вверху на стене горит слабая лампочка.
– Ну что, с тобой все в порядке?
– Ага.
У кого-то по телевизору идет военное кино: слышны выстрелы и взрывы. Инна смотрит на меня и вроде улыбается, а может, это мне кажется. Я не знаю, что делать.
– Ну, вот и моя квартира – на третьем этаже.
Спасибо, что проводил. Пока.
– Пока.
***
После УПК иду к Инне домой. Завтра Восьмое марта, и я зашел на Минский базар, купил у азе-ров три гвоздики. Я ни разу не дарил бабам цветы, даже мамаше. Только учительнице в первом классе, но это не считается. Иду по «рентгену» с цветами, как какой-нибудь лох, но мне все равно.
Поднимаюсь на третий, звоню. Открывает сама Инна в домашнем халатике.
– Привет. Это тебе – завтра праздник. Поздравляю.
Она берет цветы, улыбается. Видно, что тусанулась и не знает, что делать.
– Спасибо. Ну, проходи.
– А кто у тебя дома?
– Никого, я одна.
Я захожу в прихожую, сбрасываю туфли и куртку.
– Вот тапки – надевай. Я сейчас.
Она уходит с цветами на кухню, а я сую ноги в тапки и прохожу в комнату. Море книг – целый шкаф одних книг, от пола до потолка. Я столько еще ни у кого не видел. Всегда думал, что у нас много. Мамаша – в обществе книголюбов, и ей каждый месяц дают одну нормальную книгу и еще две или три в нагрузку. Читать она их не читает, только ставит в сервант, а потом ноет, что денег мало.
Инна приносит цветы в вазе, ставит на стол.
– Ну, присаживайся.
Я сажусь в кресло. Рядом на столике – магнитофон «Весна-211» с усилителем и проигрыватель «Вега», а на стене висят колонки «С-25».
– Поставить какую-нибудь музыку?
– Ага.
– Ты к «Депеш мод» как относишься?
– А что это?
– Группа такая. Что, ни разу не слышал?
– Не-а.
– Значит, сейчас услышишь.
Инна вставляет в магнитофон кассету, включает и садится на диван. Музыка нормальная, немного смахивает на «Кино».
Ее халатик короткий – видны белые коленки. Я смотрю на них. Она засекает, и я отворачиваюсь. Инна спрашивает:
– Ну, как твои дела?
– Нормально. Сходил на УПК, теперь вот к тебе зашел.
– А если бы меня не было дома?
– Ну, я бы подождал.
– Сколько?
– Сколько надо. Хоть до вечера.
Она чуть-чуть морщится, кусает губу. Может, она ждала кого-то еще?
– У вас здесь столько книг – просто вообще.
– Да, книг у нас много, но я их уже почти все прочитала. Я быстро читаю.
– Ну за сколько ты одну книгу прочитываешь?
– Смотря какая книга. Если интересная и если сижу дома одна, никто не мешает, не отвлекает, то могу книгу страниц на триста прочитать за три часа.
– Ничего себе.
Сидим, молчим.
Я встаю, подхожу к окну. С крыши капает, карниз весь мокрый. По двору идут из школы малые, лепят снежки из грязного снега и кидают друг в друга. Какой-то дядька в резиновых сапогах повесил на забор зеленую ковровую дорожку и молотит по ней выбивалкой.
Инна спрашивает:
– Чаю хочешь?
– Ага.
– Пошли на кухню.
В кухне все шкафы и холодильник облеплены наклейками с нерусскими надписями. Инна достает из холодильника колбасу и сыр, нарезает на тарелку, снимает с хлебницы полотенце. Она ставит на плиту блестящий чайник со свистком, на стол – две чашки с блюдцами. Я сажусь на табуретку в углу.
Чайник свистит, она выключает газ, наливает по полчашки из заварника, добавляет кипятка. Достает из шкафчика сахарницу и блюдце с вареньем, ставит на стол.
Я начинаю хавать. Инна сидит смотрит на меня. Я спрашиваю:
– А ты?
– Не хочу, я не голодная.
Я допиваю чай и отставляю чашку.
– Все, спасибо.
– Пожалуйста. – Она смотрит в окно, потом поворачивается ко мне. – Сергей, я думаю, тебе не надо больше сюда приходить. Спасибо, конечно, за поздравление, мне было приятно. Но мы слишком разные.
– Ну и что здесь такого?
– Да, в общем, конечно, ничего. Просто…
– Что?
– Ты сам понимаешь.
– Ладно. Спасибо за чай. Я пошел.
– Ты только не злись. Я не хотела тебя обидеть. Я иду в прихожую, одеваюсь, беру сумку.
– Ну, пока.
– Пока.
Она изнутри замыкает дверь.
***
Восьмое марта праздную с классом у Таньки Бочарович. Ее мамаша получила квартиру на Лу-полове, но Танька не ушла в другую школу, доучивается у нас – ездит каждый день на автобусе, потом на троллейбусе.
Я пришел с пузырем водки – как солидный пацан, а не лох какой-нибудь. В квартире уже полно наших и еще два чужих пацана. Они по очереди суют мне руки:
– Андрей.
– А я – Игорь.
– Сергей.
Им лет по восемнадцать. Раз с Луполова – значит, не за нас, ну и ладно. Что они, залупаться здесь на меня будут?
Захожу в комнату. Сухие сидят на диване, Антонов трется около книжной полки, бабы толпятся по углам – все с начесами, намазанные, в своих самых козырных шмотках. И все равно ни на какую не встает – одни уродки. Князевой не будет – сказала, уезжает с родоками на все выходные.
На столе наставлено всякой жратвы – салаты, нарезанная колбаса, сыр. Бутылка шампанского, две водки – это еще без моей. Видно, эти пацаны принесли.
Магнитофон играет «Ласковый май». Телевизор включен без звука. По нему – футбол, «Динамо»-Тбилиси – «Спартак», но толком посмотреть здесь все равно не дадут. На кухне гремят кастрюли, оттуда пахнет жареной курицей. В открытую форточку затягивает мерзлый воздух.
– Ну, все готово, садимся, – говорит Танька. Она в черной мини-юбке, черных колготках в сеточку и белой кофте. Эта еще хоть на нормальную бабу похожа, если оденется прилично, а остальные – коровы, сколько б ни красились и ни делали начесы. Только к Таньке сегодня не подколешься: она жмется к этому Игорю, наверно, он – ее пацан.
Садимся за стол. Места мало: вшестером втискиваемся на диван, а на стулья и табуретки – по двое. Игорь разливает бабам шампанское. Андрей открывает водку, тянется налить Антонову и Сухим – они кривятся, говорят, что не будут. Он наливает мне, себе и Игорю.
– Ну, за праздник, – говорит Игорь.
Чокаемся. Рюмки разные – половина хрустальных, половина простых – стеклянных, с цветочком.
Дает хорошо, но мало: надо еще. Я беру бутылку и наливаю нам троим.
– Молодец, – говорит Андрей. – Вот это правильно: хули тут целиться?
Я давлю лыбу, они тоже. Выпиваем.
– Пацаны, вы так не торопитесь, – говорит Танька. – Только еще сели.
Выходим с Игорем и Андреем на балкон покурить. Игорь достает пачку «Столичных», берет себе и дает нам. Балкон весь грязный после зимы, завален досками и картонками. Сверху капает.
Я спрашиваю:
– Ну как вам наши бабы?
– Так, средней паршивости, – говорит Андрей. – Для сельской местности сойдет. – Он лыбится. Один зуб у него наполовину обломан, и он всовывает в дырку сигарету. Она держится, не падает. Мы с Игорем лахаем.
Выкидываем бычки вниз и идем назад в комнату. Я накладываю себе салата, жру, но что мне этот салат, – лучше еще вмазать. Хотя бы по третьей, а там уже можно и салат, и все остальное.
В бутылке – три капли. Я выливаю их Игорю, открываю вторую. Пацаны молча жрут, бабы болтают про польские помады. Сухие спорят между собой про радиодетали – чуть не до драки. Антонов уставился в телевизор, хоть футболом особо и не увлекается.
Я разливаю, чокаемся и выпиваем. Вот теперь дало так дало, теперь все нормально. Встаю, иду в туалет посцать. Там новый «компакт» голубого цвета. Я обосцываю его – насрать. Дергаю за ручку, чтоб смыть – не работает. Ладно, херня.
