Уильям Берроуз - Пристань святых
Когда он пришел в себя, отец протирал ему лицо холодным полотенцем, а брат улыбался, расстегивая рубашку.
Понимание, которое Джерри нашел у отца и брата, стало для него большим облегчением. Он начал брать уроки джиу-джитсу и понемногу справляться со своей трусостью. Но тучи сгущались над их семейством. Его отец никогда не был хорошим бизнесменом.
— Тяжелые времена постучались к нам в дверь.
Им пришлось расстаться с большим домом на холме и переехать в маленькую квартирку с тонкими стенами и враждебными соседями. Брат Джерри погиб в автомобильной катастрофе. Через года отец и мать Джерри умерли во время эпидемии скарлатины. И его приютил дядя, вознамерившийся сделать из него настоящего мужчину, отправив в военную школу. Но Джерри сбежал оттуда и вступил в бродячую цирковую труппу.
Ой-ой-ой, что же все-таки случилось?
На верфи Галифакса стоял жуткий холод, но день был ясный и солнечный. Свежий ветер с берега немного утих, когда Джон Хэмлин добрался до «Марии-Селесты». Он был зачислен в команду в качестве третьего помощника капитана. Поднявшись на борт, Джон заметил юношу, стоявшего примерно в десяти футах от сходней как будто специально, чтобы встретить Хэмлина. Юноше было на вид лет шестнадцать, у него были бледное худое лицо, зеленые глаза и спутанные каштановые волосы. На левой скуле красовался еще не совсем заживший рваный шрам, отливавший синевато-багровым цветом в алых лучах заходящего солнца. В голубой рубашке и потрепанной серой куртке он, казалось, не замечал холода. Юноша взглянул на Джона, и у него на губах появилась улыбка удивления и узнавания. Его глаза вспыхнули изнутри, и он улыбнулся, подобно облизывающемуся животному, на лице у него отобразилась ничем не скрываемая девственная похоть. Из когтей чайки выпал кусок хлеба и упал у ног юноши. Он подошел ближе, как осторожный уличный кот, с надеждой и опаской одновременно. Кисло-сладкий мускусный аромат исходил из его приоткрытого рта. У Джона возникли сомнения относительно его нормальности. Тем не менее он улыбнулся и протянул руку.
— Меня зовут Джон, я третий помощник капитана.
Рука, которую он пожимал, была гладкой, тонкой и холодной.
— А я Одри, ваш юнга, только я слишком болен чтобы работать или спать в носовом кубрике вы понимаете конечно поэтому я буду жить у вас в каюте если вы конечно не против чтобы я был вашим юнгой…
Его голос вдруг ослабел, и он осекся и закашлялся, повернувшись в сторону заходящего солнца и закрыв лицо голубой банданой. Все его юное тело содрогалось от кашля. Джон положил руку на плечо юноши и почувствовал выпирающие кости, как у голодного уличного кота. Наконец приступ кашля прекратился, и молодой человек положил бандану в карман куртки. Он взглянул на Джона, на губах у него остались капельки крови. Он улыбался, слизывая кровь с губ, в алых лучах заходящего солнца его лицо сияло, словно комета, и угасло вместе с солнцем, скрывшимся за облаком над Галифаксом. [46]
Ночная тень пала на лицо юноши, на корабельные снасти и на кружащих в воздухе чаек. Джон ощутил холод пустых пространств. Лицо юноши было покрыто белым инеем, и маленькие льдинки зловеще сверкали в сумеречном свете в его всклокоченных волосах…
— Надеюсь, мой кашель не будет мешать вам спать…
Он проследовал к двери и затем в каюту. В керосиновом свете были видны две койки, шкафчики, умывальник с зеркалом, на полочке ваза с водяными гиацинтами. Гиацинты наполняли небольшую каюту сладким цветочным ароматом, который смешивался с мускусным кисловатым запахом дыхания парня.
— Не возражаете, если я закурю, сэр?
Не дожидаясь ответа, парень скрутил сигарету и зажег ее. Он улыбался сквозь сигаретный дым улыбкой наглого уличного мальчишки, сознающего свои преимущества, не слишком значительные, но все-таки…
— Простите мне мою откровенность, сэр, но команда здесь жуткая. Во время нынешнего плавания нужно ждать больших неприятностей, сэр.
И я хочу, чтобы вы знали, что на меня вы можете положиться… как на друга то есть.
— Нисколько не сомневаюсь, Одри. И будем держаться этого, хорошо?
— Я могу сообщать вам обо всем, что происходит в носовом кубрике, сэр… хотя подобные разговоры могут быть для меня опасны…
— Возможно, в таком случае тебе лучше будет помолчать.
Одри потер ногти об отворот куртки и посмотрел на них.
— А как насчет небольшой порции опиума, сэр? Поможет вам забыть о женщинах, сэр.
Джон пропустил его слова мимо ушей и продолжил распаковывать вещи.
— Здесь пахнет, как в цветочном магазине. Кто принес цветы в каюту?
— О, Джерри, сэр. — Одри не отрывал глаз от своих ногтей. — Он же настоящий педик. Я их просто ненавижу. А вы, сэр?
— Нет.
— Я знаю, что вы имеете в виду, сэр… Я тоже об этом думал…
Одри облизал губы и провел рукой по промежности.
— Заткнись. Заткнись и приготовь мне чашку кофе.
Лицо юноши сморщилось, и он внезапно расплакался.
— Неужели вы не понимаете, кто я такой?
Холодок пробежал по телу Джона, когда он понял, о чем говорит парень…
— Одри, ледяной мальчик.
Иней на лице, льдинки, сверкающие в волосах, ничем не прикрытая девственная похоть в алых лучах заходящего солнца, кусок хлеба у ног юноши. Его образ растворяется среди корабельных снастей и кружащих чаек…
— Я Одри, холод твоих межзвездных пространств, Джон.
Твоя каюта там его взлохмаченные волосы в каюте изможденное худое лицо левая скула… разбитая бутылка…
— Эй, глянь-ка, все мертвенькие…
Казалось, не заметил холода, когда Одри протянул левую руку. Его глаза вспыхнули изнутри, словно начинающийся лесной пожар. Улыбнулся словно зверек привезенный из дальних морей прошлого печальный жалкий пережиток. Мускусный запах открытых лет доносился от его открытых лет, ожидающих этого.
— Меня зовут Джон.
Ветер на бледном лице мальчика на верфи. Он кашляет в платок.
— Туберкулез, сэр… Уже унес двоих моих братьев… Мне нужно вам кое-что рассказать о команде, сэр… Здесь есть Джонни по прозвищу Цианид.
Он как-то на карнавальном представлении проглотил цианистый калий… Он также глотает огонь…
Ретроспективный эпизод с карнавалом…
— Эй вы, деревенщина.
Джонни делает глоток бензина и плюет огнем на приближающуюся толпу, обжигая им волосы, поджигая одежду… шатер цирка объят пламенем…
— Он может раздавить сырую картофелину в кулаке или проткнуть ее пальцем… Кроме того, он демонстрирует номер с повешением при участии юного Джерри. Вот на это стоит посмотреть… — Одри потер в промежности и повернул голову налево, прищелкнув языком. Джон холодно взглянул на него, и Одри поспешно продолжил. — Еще там есть Хуанито, Мост Пеко, метатель кинжалов…
Обнаженный Хуанито сидит на стуле и бросает кинжал, который рассекает надвое скорпиона на стене… Лунный свет на пыльной улице маленького техасского городка. Том Мейфилд, что-то шепчущий про себя, с двадцатью зарубками на винтовке выходит из дверей дома…
— Эй ты, долбаный мексиканец, стой на месте.
Хуанито закладывает руки за голову и вначале медленно поворачивается, убыстряя движение, и внезапно бросает кинжал из ножен, которые держал за головой. Он попадает шерифу прямо в кадык, и тот тяжело плюхается на землю, словно подбитый стервятник.
— И Джерри, его ассистент, который умеет бросать кинжалы с помощью ног…
Джерри Тайлер, стройный рыжеволосый юноша примерно возраста Одри, лежит на обитой войлоком платформе обнаженный на спине, поджав колени. Он хватается за два поручня и пальцами правой ноги берет нож со стойки, сгибает ногу. Его губы раздвигаются, обнажая зубы. Член напрягается и встает над животом в тот момент, когда он выпрямляет ногу. Нож с глухим стуком втыкается в бок бычьей туши, а юноша изливает поток спермы.
— И есть еще Дейви Джонс… Никто не может его понять, сэр…
Зал судебных заседаний в Сент-Луисе. Вызывают Дейви Джонса. Он останавливается перед судьей, наглый и спокойный.
— Повар-китаец и его помощник Малыш Фриско…
Мрачноватая сцена в камбузе. Повар-китаец, старый, неторопливый, ко всему равнодушный. Малыш Фриско, бледный и отчужденный…
— А есть еще парень-филиппинец, который никогда ни с кем не разговаривает… У него в глазах всегда мечтательное выражение, сэр…
На восточном рынке захлопываются ставни на окнах лавок…
— Амок амок амок…
— Он называет себя Фрэнсис Джонс… Вы никогда не слышали такого приятного голоса… А посмотрите, что я нашел в его сумке, сэр…
Одри достает плакат «Разыскивается полицией…»:
«Фрэнк, он же Фрэнсис, он же Кристофер Джонс, — …изображение моложавого мужчины с нафабренными усами и гладкой полноватой физиономией… — разыскивается полицией по подозрению в ограблении банка и убийстве…»
