Уильям Берроуз - Пристань святых
— Освобожденные от любого принуждения, мальчики сами стали себе хозяевами, и теперь в Бонгсале стали устраиваться еженощные оргии.
После завершения дневной работы и купания в реке кули собирались в Бонгсале для приготовления пищи, стирки белья, курения опиума и гашиша. Проходило немного времени, и юноши сбрасывали с себя одежду…
Обнаженный юноша танцует под звуки барабанов и флейт.
— Когда я вошел туда вместе с Али, то, что мы увидели там, было просто неописуемо…
Джеймс Ли входит в Бонгсал со своим саквояжем.
— Пока я пробирался сквозь толпу обнаженных мужчин и мальчиков, ласковые руки сняли с меня всю одежду. Единственное, чего я не уступил им, был мой чемоданчик с лекарствами, и вскоре я сумел им неплохо воспользоваться. Я заметил двух совокуплявшихся юношей, которые никак не могли достичь оргазма из-за передозировки опиума. Ловким движением руки я ввел гран кокаина в ягодицу одному из парней, а второму туда, куда удалось попасть…
Юноши буквально оживают. Взгляды окружающих прикованы к ним. Один из парней заливает спермой Джеймса Ли, который сидит на плетеном стуле обнаженный с открытым чемоданчиком.
— Я стал раздавать конфеты из айяуаски [45], которые привез из Бразилии, вместе с гашишем, куда добавил специальные раздражители, вызывающие красноватую эрогенную сыпь на гениталиях и в анусе. При этом в мозгу, охлажденном прохладой голубоватого спокойствия айяуаски, проносились сексуальные образы. Вскоре ребята начали, подобно животным, рыскать в поисках сексуальных удовольствий, совокупляясь повсеместно под взглядами мастурбирующих наблюдателей. Громадное помещение было пропитано ароматами спермы, ректальной слизи, пота, гашиша и опиума. Я и сам недолго оставался в стороне, и меня оттрахал в задницу рыжеволосый малайский мальчишка, в жилах которого, вне всякого сомнения, текла кровь какого-то моряка. Я чувствовал, как мне улыбается лицо юного матроса, когда кончал перед сотней моих кули в чистом бесстрашном голубом пламени айяуаски, приправленной гашишем, сдобренной опиумом и доведенной до совершенства кокаином.
Меня стали почитать там за святого, и в Бонгсале воцарился мир. Когда время от времени вспыхивали драки, я сразу же вводил обоим их участникам морфий. Мы занялись разведением растений, необходимых для производства кокаина и морфия. Мы с Али тоже перебрались в Бонгсал, разместили там кровать и мебель, устроив небольшой уголок Англии с моими семейными фотографиями и школьным флагом. Бонгсал превратился в небольшой городок под одной крышей с кабинками, приспособлениями для приготовления пищи, скамьями, гамаками, ручными попугаями, обезьянами и шакалами.
Я позаботился о том, чтобы организовать там что-то вроде режима. Прохладные голубые ночи айяуаски с нежными и томными совокуплениями под музыку флейт чередовались с дикими громоподобными ночами гашиша и кокаина, электрическими разрядами пронзавшими атмосферу Бонгсала, когда все трахали друг друга под исступленную музыку, а потом с простыми спокойными опиумными ночами, когда каждый делал то, что хотел.
Как видите, моя система строится на чередовании используемых наркотиков, тот же самый принцип я применяю и к любому другому виду деятельности. Те, кто хоть однажды пережили вершины сексуального удовольствия, будут стремиться достичь их при любой возможности, из-за чего вскоре истощат свои психологические и физические ресурсы, а ощущения, которых они взыскуют, быстро притупятся. Поэтому после напряженной оргии на следующую ночь я делал каждому большую инъекцию морфия и продолжал их делать в течение нескольких ночей подряд, постепенно смягчая эффект кокаином, чтобы предотвратить возможные в таких случаях запоры и состояния, подобные летаргии, затем переходил к гашишу, пока мой пациент полностью не восстанавливал форму.
— Нам удалось растянуть строительство железной дороги на пять лет, и это были по-настоящему счастливые годы.
С раннего детства Джерри был большим трусом. Он не мог вынести никакой боли. И становился вдвойне уязвим из-за своей любви к удовольствиям самого разного рода. Он любит конфеты, мороженое и хорошую еду, а, если ему приходится ждать еды лишних пятнадцать мнут, весь рот у него переполняется слюной, а в животе начинается громкое урчание. Подростком он не мог контролировать свои эрекции, из-за которых частенько попадал в неловкие ситуации. Однако упомянутая неловкость с лихвой компенсировалась неописуемым удовольствием самопроизвольного оргазма.
В первый раз это случилось при участии директора той Академии, в которой учился Джерри. Директор только что отобедал у Клейтонов. Мамы и папы Джерри нет дома. Джерри сидит вместе с директором в гостиной, чувствует себя крайне неловко, пытаясь завести разговор с гостем. Директор некоторое время молча смотрит на него и вдруг произносит:
— Я бы хотел увидеть тебя обнаженным, Джерри.
Джерри ощущает внезапную слабость. А вдруг это произойдет? Он знает, что это обязательно произойдет.
— А, хорошо… Там, у меня в комнате?
Он поднимается по лестнице, за ним следует директор. Он тяжело дышит, и сердце его бешено колотится. У него в комнате на стене винтовка двадцать второго калибра, несколько морских раковин под стеклом, розовые обои. Пока он снимает галстук и пиджак, директор расспрашивает его о школьной жизни. Джерри пытается отвлечься, может быть, все обойдется. Расстегивая рубашку и снимая ее, он продолжает о чем-то говорить. С громким стуком на пол падают туфли. Он выпрямляется, и директор внимательно смотрит на него.
— Подойди сюда, Джерри.
Джерри неуклюжей походкой приближается к директору и останавливается перед ним. Директор расстегивает его ремень, брюки и трусы, и они падают на пол. Выходя из остатков одежды и оставшись в одних носках, Джерри чувствует тяжесть в паху. Директор прижимает руки к груди и спине Джерри…
— Стой прямо… Вот так…
Директор рассматривает его тело, и Джерри чувствует, что не может справиться с собой… Он весь заливается краской и прикусывает губу с еле слышным стоном.
— Твой маленький петушок поднимается…
Как только Джерри понял, что его не собираются ругать, его смущение тотчас же превратилось в возбуждение, нараставшее по мере того, как директор крутил его то туда, то сюда, трогая в разных местах, как будто поправляя ему осанку.
— Садись, Джерри…
Джерри садится на кровать рядом с ним.
— Ты когда-нибудь играл со своим петушком, Джерри?
Джерри краснеет.
— Ну, э-э… я иногда его трогаю…
На самом же деле он никогда до того момента не занимался онанизмом, правда, во сне у него иногда бывали поллюции.
— А ты никогда не кончал, играясь с ним?
Капелька смазки появляется из щели на члене Джерри…
— Кончал? Вы имеете в виду это?
Он указывает на жемчужинку смазки.
— Нет, Джерри, нет. Я имею в виду то, что происходит, когда ты играешь с ним…
Ласкающим движением пальцев он касается головки члена Джерри.
— Ты обрезан, Джерри?
Он ведет пальцами вниз, чтобы понять, обрезан ли член мальчика или головка просто выдается из-под широкой крайней плоти… И когда его пальцы касаются Джерри, мальчишка ощущает сладкое томление в напрягшихся яйцах и, запрокинув голову назад, задыхаясь, кончает.
Джерри — странное создание, наподобие моллюска, выброшенного на берег. Он легко краснеет, а если его испугать, то даже слегка зеленеет. Однажды, катаясь с отцом в его «додже», на одной из дорожных рытвин он кончил в штаны. После упомянутого случая у него во время любых поездок член начал вставать, что часто бывало причиной крайне неловких ситуаций. Вот он выходит из автомобиля и пытается скрыть позорное обстоятельство, засунув руку в карман.
Как только отец и старший брат укатили на автомобиле, Джерри бросился по задней лестнице наверх через кабинет отца прямо в собственную комнату, вытащил из-под кровати посылку, которую тем утром получил по почте и дрожащими пальцами открыл ее. Это был вибратор с тупым красным резиновым наконечником. С пересохшим ртом, бьющимся сердцем он сбросил мокасины, сорвал рубашку, стряхнул с себя брюки и трусы. Его член уже стоял, когда он достал из ящика баночку вазелина, лег на кровать, подняв ноги, смазал вазелином конец вибратора и засунул его себе в зад, который с готовностью открылся и, казалось, с радостью вобрал в себя вибратор. Он глубоко вдохнул, нажал кнопку и стал болтать ногами в воздухе, чувствуя сладостное напряжение в паху. В мгновение наступления оргазма он открыл глаза и увидел, что над его кроватью возвышаются фигуры отца и брата. Джерри побагровел весь с головы до пальцев своих голых ног, но вибратор все еще находился внутри него,, и Джерри не мог остановиться — он заливал себя спермой до самого подбородка, задыхаясь в алом тумане, перед глазами у него поплыли серебристые круги, он продолжал судорожно колотить ногами и наконец просто потерял сознание.
