Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)
- Поэйра, поэйра, поэйра ди Эшу Марабо... Тьфу! Старпома в центральный, срочно!
- Есть! - отозвались в "Каштане". Капитан покачал головой, снял высокий цилиндр и положил его на карту, рядом с локтем штурмана, который недовольно покосился, но ничего не сказал. Пристукнув тростью, капитан уселся в свое кресло, окруженное валиком могильной земли. Нехотя взял стакан и процедил сквозь зубы теплый ром.
Кремальера люка провернулась. В отсек вошел старпом. Эшу Марабо в новой, отутюженной форме выглядел безупречно. Не спрашивая разрешения, он взял бутылку рома и плеснул в другой стакан. Выпил залпом, прислушался к чему-то далекому. Нехорошо улыбнулся.
- Скажите, капитан... А зачем нырять на восемьсот, когда предельная глубина - четыреста? Мы ведь можем и развалиться. Я понимаю, что нам с вами все равно, но железо и матросы...
- Порядок, - Барон Самеди зевнул, поигрывая брякающей цепью с брелоками в виде черепов, - у нас на борту, в каюте замполита - Аровоже, он покровитель моряков. Даже если мы провалимся в Марианскую впадину, ничего нам не сделается.
- А... - Марабо заскучал, поглядел на часы и с размаху повалился в кресло, - я закурю?
- Я тебе закурю, - равнодушно отозвался Самеди, - здесь кислорода больше, чем в больничной барокамере. Выскребать отсеки потом ты будешь?
В открытый люк заглянул связист.
- Цель по курс-с-су, капитан, - прошипел он, уставившись на Самеди вертикальными змеиными зрачками.
- Камарадо Легба, - устало отозвался тот, проведя пальцем по мокрой от крови переборке, - у нас тут и без того зоопарк. Блин. Может быть, на доклад можно явиться в приличном виде?
- Виноват, - перед Бароном стоял стройный черноволосый моряк, поблескивая золотыми шевронами на рукаве кителя.
- Что там?
- Два контакта. Торпеды.
- Что? - поднял бровь капитан. Черепа на цепочке грохотнули. Он потянулся к "Каштану". - Торпедисты!
- Слышим уже, - неприветливо скрипнул динамик, - нет там никаких торпед. Точнее, есть, только не взорвутся. Сейчас, долбанут в районе рубки...
Загрохотало, лодку чуть качнуло.
- Есть, - удовлетворенно сказал динамик, - босяки, конечно, но навели грамотно.
- Кто там такой разговорчивый? - поинтересовался Эшу Марабо.
- Транка-Руас, - насмешливо проговорил голос. Капитан и старпом переглянулись.
- Ладно, - капитан махнул перчаткой и отхлебнул еще рому, - но кто это был?
- Какая разница, кэп, - Транка-Руас явно был не в ладах с дисциплиной, - они уже тонут. Сами по себе, несчастный случай, отказ продувки балласта. Вот ведь, незадача.
- Восемьсот. Рули на ноль, - доложил боцман.
Лодка медленно наполнялась звуками. В отсеках продолжили мыть, чистить, отскребать ржавчину. Вместе с зомби, которых здесь было достаточно, работали самые обычные матросы-призывники, уже переставшие опасливо вглядываться в нескладные силуэты своих соседей по кубрику.
Атомный крейсер "Палеро" продолжал боевое дежурство.
* * *
Атомная подводная лодка "Палый" шла в надводном положении со скоростью 40 узлов. В час. Все шестьсот пятьдесят метров двадцать пять сантиметров ее стройного черного тела бесшумно резали волны океана.
В рубке было тихо, лишь боцман Иван Убийбатько, старый николаевский солдат, неспешно поворачивал резной деревянный штурвал, изредка поглядывая на компас. "КомпАс", - мысленно поправил себя Убийбатько, и сделал поворот оверкиль. Лодка безукоризненно слушалась штурвала, только поскрипывали просмоленные пеньковые тяги.
- Эй, там, на мостике! - голос командира, усиленный жестяным мегафоном, прозвучал, точно иерихонская труба, но глуховатый Иван даже не поморщился. - Что у нас по курсу?
- Так што, только што была Япония, вашбродь, а теперь уж Новая Зеландия! - отрапортовал рулевой, подслеповато щурясь на пачку "Беломора", прикнопленную к стене рубки.
- Порядок. Хорошо идем... - командир оторвался от мегафона, прошелся по кают-компании, огибая диваны и карточные столы - пятьдесят шагов туда, пятьдесят обратно, и решительно сел за белый рояль. По отсекам бодро загремели звуки "Реквиема" Моцарта.
Взвизгнули плохо смазанные петли переборочной двери, и из реакторной выгородки выбрался мичман Забалуев. Заперев дверь на щеколду и сняв табличку "Не беспокоить", он зевнул и отправился в ванную комнату. Постояв у мраморного умывальника, мичман кое-как причесался, оправил накрахмаленный воротничок белоснежной сорочки, и отправился в кают-компанию.
Начиналась обычная утренняя суета. Экипаж застилал двухспальные кровати, в торпедном отсеке проводились привычные боевые стрельбы. На камбузе чистили столовое серебро, суетились официанты и метрдотель. Заработал рынок.
Внезапно капитан хлопнул крышкой рояля, и его лицо просветлело.
- Штурман!
- Я! - молоденький штурман был уже тут как тут. В левой руке он сжимал новенькую, еще в заводской смазке, астролябию, с помощью которой только что сверял полуденный курс по созвездию Малой Медведицы.
- Курс налево! Два румба правее солнца!
- Есть! - штурман залихватски крутнул навигационный глобус и принялся вычерчивать на нем новый курс. - Бэ Пэ Два Бэ Чэ Один к походу готов!
Командир не понял, но сделал вид, что ничего не услышал.
- Боцман! Поднять грот-марсель! Бом-кливер на гитовы! Трави шкоты! Разрифить паруса! Кочегары к топкам!
На палубе послышалось пение боцманской команды, мерно травившей шкоты за борт и вращавшей брашпиль под барабан надсмотрщика.
- Как вы думаете, милейший, - командир ухватил за локоть пробегавшего мимо акустика, - срочное погружение?
- А? Что? - переспросил тот, отвернув воротник форменной длиннополой шинели и глядя на командира
поверх огромных наушников.
- Я говорю, срочное ли погружение?! - заорал тот прямо в выставленное ухо.
- Да! - с энтузиазмом отозвался акустик и отправился на свое место в легком корпусе подлодки.
- Срочное погружение! Корабль к бою и походу приготовить уже! - закричал командир, когда акустик захлопнул за собой створки дверей. - Экипажу с глаз моих укрыться в отсеках!
С мостика по винтовой лестнице, цепляясь за рассохшиеся перила, горохом посыпались люди. Чихая сизым солярным дымом, заработали помпы, которые принялись накачивать воду в огромные цистерны главного, среднего и малого балласта. Реактор загудел и засветился с удвоенной мощностью, поддерживаемый дизелями и аккумуляторными батареями, которых на "Палом" было полно. Трюмный электрик с ковшиком ходил от одной батареи к другой и доливал электролит из ведра, обеспечивая бесперебойную работу сложнейшей техники. Главный ракетчик вынул из кармана коробку с боеголовками и принялся методично навинчивать их на остроносые корпуса.
Наверху, в рубке, старый боцман Убийбатько протер рукавом форменки запотевшее от холодной забортной воды стекло, высунул шнорхель и продолжал вести подлодку по курсу, вертикально вниз, вглядываясь в бездонные океанские глубины.
ФЕОДАЛИЗМ
- Дорогая, что же Вы не танцуете? - тихо и злобно спросил граф, хватая графиню за запястье так, что у нее хрустнули кости.
- Извините, мне не хочется, - томно отозвалась она и наступила каблучком ему на пальцы ноги. Граф коротко взвыл и аристократическим движением боднул супругу головой в корсет.
- Негодяй! - ахнула графиня, и метким ударом сухого кулачка, украшенного тяжелыми кольцами, подбила графу левый глаз.
- Суфражистка паршивая, - светски улыбнулся граф и припечатал кулак к римскому носу графини.
- Мужлан! Дубина! - размазав кровь по брабантским кружевам, графиня выхватила длинную шпильку и умело выколола супругу глаз.
- А-а! - закричал тот, одним быстрым движением вырвав графине серьги из ушей. - Merde!
- Вы с-скотина, - сквозь зубы процедила графиня, тяжелой тростью с черепаховой рукоятью проламывая череп мужу. Раздался звук, словно на реке захрустел лед.
- Бо-на-пар-тист-ка... - прошептал граф предсмертно, вцепившись холодеющими пальцами в длинную шею супруги под разорванными мочками ушей.
- Тхри... хрри... Тиран.... - захрипела она, наманикюренными ногтями полосуя лицо графу.
Оба упали на пол и вскоре затихли.
Тогда дворецкий Степан, сокрушенно качая головой, вышел из прихожей в сопровождении двух дюжих слуг.
- Чудят баре, - хихикнул один из них, - и чего не поделили?
- Выноси! - скомандовал Степан.
В России заканчивался феодализм.
КОСМОГРАФИЯ
Бесспорно одно.
На самом деле, Земля, конечно же, стоит на трех Слонах. Слоны осторожно балансируют на покатом панцире Черепахи, та же изо всех сил вцепилась когтями в гладкую и скользкую спину Кита. Кит вынужден очень аккуратно шевелить плавниками в чем-то вроде большого тазика, который шатко установлен на горбе Верблюда. Верблюд уже ко всему привык и поэтому не обращает внимания, как под ним постоянно ходит туда-сюда покрытое перьями тело Орла, сидящего на хилой с виду ветви Древа, оплетающего корнями Гору, которую непрерывно подрывает Мировой Змей.
