Стив Айлетт - Атом (Atom)
– Камера хранения?
– Центральный вокзал Светлопива. Пять-восемь-девять. Ключ отправил по почте Сайта-Клаусу.
– Забавно.
– Что?
– Почему ты всё рассказываешь, Гарри? Мы с Тэффом не особо тебе помогали.
– Всё перевернулось, мисс Барбитур. Понимаешь, смертный приговор – как декларация любви. Несколько слов – и весь мир изменился. Жизнь поздоровалась со мной пинком.
– Если ты выйдешь, группировка разберёт тебя на части и выбросит инструкцию.
– Меня не выпустят – Блинк набирает негодование за щёки, как хомяк. – Скорее всего, я щёлкну, как жук на сковородке.
Мэдисон гасит аморт.
– Ладно, спасибо тебе, Гарри. – Она встаёт, чтобы уйти.
– Эй, мисс, увидишь Китти, передай ей, что я её люблю. Скажи, я буду ждать её на сухой стороне.
– Обязательно, Гарри.
Мэдисон уходит по коридору прочь из комнаты неудачников.
– Жизнь стреляет первой, леди, – кричит Фиаско ей вслед.
Когда она доходит до конца коридора, Генри Блинк заворачивает за угол, перемещаясь в другую сторону.
– Ах ты красотулечка. Как давно ты знакома с нашим Вертопрахом, мисс Барбитур?
– Как давно ты ходишь прямо?
– Оу, да ладно тебе, Мэдди, ты разбиваешь моё сердце.
– Разбивай себе сердце сам – у меня дела.
Она шагает прочь, а он за её спиной ошеломленно пыхтит уважением.
Нада Нек заскочил в больницу как представитель праздника жизни.
– Неплохо выглядишь, Блоха. Люблю уши. Хотел извиниться за то, что стрелял в тебя в баре.
– А, забудь. – Блоха продолжает есть дыню, а Нек прогуливается мимо постели к окну. – На самом деле ты, скорее, оказал мне услугу. Вроде в тот день я совершил преступление нового вида. Близняшки Кайер были здесь, чтобы дать беспристрастную оценку.
– Слышал, эту больницу закроют, сделают какую-то бейсбольную свалку покойников. Да, на почтовых марках в этом городе рисуют черепа. Что напоминает мне… – Перешагивая, он вытаскивает из кармана вьюгу конфетти с портретом Атома и метёт её на постель Блохи. – Не знаю, что это – золотая пыль или пришлёпнутая моль. Не хочешь объяснить мне?
– Я тебе всё объяснил, – поднимаясь, излагает Блоха. – Чётко и однозначно.
– Блоха на стене, а? Как твоя грудь?
– Я в идеальной штормовой форме. – Блоха кладёт дольку дыни и вытирает руки о простыню. – Ладно. Однажды я видел, как Атом приподнимает «Фольксваген-жук» 69-го года. Он потянул правое плечо и сломал спину в трёх местах. Суровый парень. Сказал, мол, ему показалось, что курица – голубь на ходулях.
– Хочешь подработать остряком – пойдёшь веселить мою мамочку. Ты назвал Атома кротом.
– Ага. Любит сидеть в тени. У него собака, вывернутая наизнанку. Использует её дыхательное горло вместо поводка. Говорит людям, что работает маляром. Однажды вошёл в Реакцию с обаятельным копьём.
– Как может копьё быть обаятельным?
– Такая хитрость.
– Так значит, он ненадёжный.
– Не сказал бы.
– Блоха. – Нек раскуривает аморт. – Я занятой человек.
– Ну ладно. Ладно, как бы лучше сказать? Давай так: он из тех, кто голодающему пошлёт по почте свой аппендикс.
– И что? Всем плевать на свой аппендикс.
– Ему не плевать. Он его любит.
– Он любит свой аппендикс.
– Именно это я и пытаюсь сказать. Целует его всё время.
Нек нервно затягивается.
– Как может человек целовать собственный аппендикс?
– Этому только дай, – он сделает, что хочешь.
– Ладно, не дам. Если он готов использовать такого сорта возможности. Боже Всемогущий!
– Раны Атома идут глубоко. Знаешь этот эксперимент, где паукам дают разные наркотики и смотрят, какую паутину они сплетут? От спида получаются руины, от бургеров – древний улыбашка, и дальше в том же ключе. Старик Атома был архитектором. Его укусил тарантул. Он начал созидать членистоногие здания – осьминогие, с восемью выступами, ага? Яд тарантула – церебральный и спинномозговой стимулятор – изменяет сознание, его использовали цыганские варщики, чтобы высвободить то, что они называли «чёрной горящей душой». Оставляет постоянный отпечаток на нервной системе, так что это тебе не известный наркотик. И эти здания имели сверхизмерения: глубокие крылья, открытые углы, проходы в невозможных направлениях. Старик называл ксерокопии картами сокровищ. Однажды, когда Тэфф был ещё ребёнком, его папка исчез в одном из своих строений. Тэфф вошёл в кабинет, чтобы забрать ксерокопию – она торчала прилепленная к стене, а в середине комнаты в воздухе плавал один из тех крестов, что отмечают точку, и потихоньку гас. К тому моменту, как он позвал людей на помощь, креста уже не было. И он больше никогда не видел отца.
Помолчав некоторое время, Нек принимается равнодушно изучать свою сигарету, потом вроде бы вспоминает о Блохе.
– Блоха, ненавижу быть одним из тех людей, но…
– Я знаю, как это звучит, Нада, поверь мне. Знаешь странный участок Сканера, где раньше была Падшая Улица? Теперь там хаотичная тьма, если подойти к ней близко, начинает кружиться голова. Атом там разрядил пистолет, пистолет для фокусов, по имени Славная Рука.
– Какой-то хитрый упрёк?
– Всасывающий пистолет. Я слышал, он и в самом деле вопит.
– Этерический?
– Этиграфическая пульсирующая рукоятка, всё, что я слышал, берёт пробу жертвы и переворачивает её, как боевые искусства, где уклоняются от твоего удара и валят тебя с помощью твоего же собственного веса. У скорпиона достаточно яда, чтобы убить другого скорпиона.
– Так что он использует врага.
– Это Светлопив, Нек, – ситуационизм здесь просто фасад.
Нек досасывает сигарету до фильтра.
– Первый амортизатор за день – самый крепкий. – Он щелчком запускает бычок.
– Привет, болтун, – просветлённо говорят Близняшки Кайер, засовывая головы в дверь. Они входят, разные, как сумерки и сумерки, и улыбаются Наде Неку. – Приветик, простой парень.
– Я как раз собирался уходить. – Нек фланирует к двери. – Пришлёпну тебя позже, Таракан.
Когда Нек уходит, Близняшки садятся на оба края постели Блохи. Их молчание пугает его.
– Всё плохо?
– Не знаем даже, как тебе сказать, Блоха.
– К чему вы клоните?
– Когда носастик начал палить из этого «довода М61», – тихо говорит Близняшка, – он вогнал этерический образчик своего намерения убить тебя в щит этерической заурядности твоего фильтра обаяния.
– Мы думали, – продолжает другая, – что их наложение могло синтезировать что-нибудь новое.
– Вроде чего?
– Осадок от нейтрализованного намерения. Появившийся между вами на чувствительном уровне. Там было не просто отражение, потому что шло воздействие на базовые частицы этерики Нады.
– Скажите страшную правду, какое обвинение?
– О бедный Блоха. Могло бы получиться «посягательство на чужую волю на уровне души как источника». Что вышло бы за пределы известной систематики правонарушений.
– Но?
– Была аннулирована только этерика в выстреле. У Нады при себе её осталось вполне достаточно.
– И? Ситуация развивалась по моему плану.
– Нет, Блоха. Ты не знал, что есть этот слюнявчик – твой шаг был непредумышленным. Мне очень жаль.
– Это неправильно. Я… Я вызвал огонь, подставившись – метафизическая провокация, ага? Подстрекательство к насилию.
– Удачного выздоровления, мистер Лонца, – говорят Близняшки, вставая.
– Подождите, есть законы насчёт подстрекательства, не какая-то душевная хренотень. – Блоха впадает в ярость. – Это же законодательство оценивает, что есть преступление?
– О нет, мистер Лонза, – говорят они. – Все знают, что есть настоящее преступление.
– Я же в теории совершил преступление? Близняшки останавливаются в дверях, оглядываются на Блоху с глубочайшей жалостью.
– Пока, ловкач.
Оставшись один, Блоха бормочет:
– Я же не сделал ничего неправильного?
В коридоре Близняшки резко останавливаются, поворачиваются друг к другу с круглыми глазами.
– Посягательство на чужую волю на уровне души как источника, – шепчет одна.
– Законодательство, – выдыхает другая.
С появлением через несколько лет полимерного побудительного шнура Близняшки примутся выпекать ген-варез, чтобы разработать сложное, базисное орга-ническое вещество, которое можно программировать прямо из любого личностного профиля, выбранного копами для конкретного правонарушения. Тысячу подсадных лебедей лёгкого поведения выпустили по всему восточному побережью, чтобы спровоцировать аресты. Только девятнадцать подозреваемых встретили свою судьбу, отправившись на стул без задней мысли в своих грибковых головах; остальные так и сидели, покрываясь плесенью, в съёмных комнатах, или стали штатными профессорами.
11 – Стрелятор
Крепость, конечно, сущий Шляпленд, но чтобы быть хорошей правой рукой, Нек не может обойтись феней и тупопушками. Он открывает свой походный арсенал и выбирает образцы. Камера переливается чёрным, как гнездо пауков. В ней парламентская вибрация мёртвой энергии.
