Чарльз Буковски - Фактотум
Мы приехали ко мне. Я убрал выпивку в холодильник, налил нам обоим по порции вискаря, уселся в кресло и закурил сигару. Барышня сидела напротив, на диване. Сидела, положив ногу на ногу. У нее были сережки с какими-то зелеными камушками.
— Ты у нас самый крутой, да? — сказала она.
— Что?
— Считаешь себя крутым до невозможности, типа мужик хоть куда, все дела.
— Нет.
— Да, считаешь. Это сразу заметно, с первого взгляда. И все равно ты мне нравишься. Сразу понравился.
— Задери юбку повыше.
— Тебе нравятся мои ноги?
— Да. Задери юбку повыше.
Она сделала, как я сказал.
— Боже мой. Еще выше, еще!
— Слушай, ведь ты не какой-нибудь псих-извращенец, правда? А то есть один парень… снимает девчонок по барам, приглашает к себе домой, раздевает их и вырезает кроссворды у них на коже. Перочинным ножом.
— Нет, это не я.
— И еще есть такие ребята, которые сперва тебя трахнут, а потом разрежут на мелкие кусочки. А по прошествии нескольких дней часть твоей задницы находят в водосточной трубе где-нибудь в Плайя-дель-Рее, а левую сиську — в урне в скверике в Оушнсайде…
— Я давно уже не занимаюсь такими вещами. Задери юбку выше.
Она задрала юбку выше. Это было как начало жизни и смеха; это был подлинный смысл солнца. Я подошел к ней, сел рядом и поцеловал ее. Потом встал, снова налил нам виски, включил радио KFAC. Мы как раз захватили начало чего-то из Дебюсси.
— Тебе нравится такая музыка? — спросила она.
* * *Посреди ночи, пока мы болтали, я слез с дивана, улегся на пол и стал смотреть на ее великолепные ноги.
— Знаешь, малышка, я — гений. Только об этом никто не знает. Никто, кроме меня.
Она посмотрела на меня сверху вниз.
— Вставай с пола, дубина, и налей мне выпить.
Я налил ей виски и прилег на диван, прижавшись к ней сбоку. Я себя чувствовал полным придурком. Чуть позже мы перебрались на кровать. Я вскарабкался на нее, совершил пару положенных телодвижений, остановился.
— Слушай, а как тебя звать?
— А какая, к чертям, разница? — отозвалась она.
Глава 32
Ее звали Лора. Было два часа пополудни, и я брел по улочке за мебельным магазином на Альварадо-стрит, держа в руке чемодан. Там был большой белый дом — деревянный, в два этажа, очень старый. Белая краска шелушилась и осыпалась.
— Не подходи к двери, — сказала Лора. — У него наверху, рядом с лестницей, висит зеркало. И ему видно, кто стоит у дверей.
Лора позвонила. Я стоял справа от двери, вжимаясь в стену.
— Пусть он видит только меня. А когда он откроет, будет звук типа звоночка, я распахну дверь, и ты быстро войдешь за мной.
Замок тихо звякнул, Лора открыла дверь. Я вошел в дом, в прихожую. Поставил чемодан у подножия лестницы. Уилбур Окснард стоял наверху, на самой верхней ступеньке, и Лора побежала к нему. Уилбур был старым, седым, одноруким.
— Как я рад тебя видеть, малышка! — Уилбур обнял Лору своей единственной рукой и поцеловал.
Потом он заметил меня.
— А это кто?
— Ой, Уилли, познакомься с моим другом.
— Привет, — сказал я.
Уилбур молча смотрел на меня.
— Уилбур Окснард, Генри Чинаски, — представила нас Лора.
— Рад познакомиться, Уилбур, — сказал я.
Уилбур опять промолчал. Наконец он сказал:
— Ну хорошо. Поднимайтесь.
Я поднялся, и мы прошли через большую гостиную. Весь пол был усыпан монетками по пять, десять, двадцать пять и пятьдесят центов. В центре комнаты стоял электроорган. Уилбур и Лора привели меня на кухню, и мы все уселись за стол, за которым уже сидели две женщины. Лора представила нас друг другу.
— Генри, это Грейс. А это Джерри. Девочки, это Генри Чинаски.
— Привет, — сказала Грейс.
— Добрый день, — сказала Джерри.
— Очень рад познакомиться, — сказал я.
Они пили виски, запивая его пивом. На столе стояла огромная миска с зелеными и черными оливками, перцами чили и сельдереем. Я взял себе чили.
— Угощайтесь, — сказал Уилбур, указав на бутылку виски. Я наполнил стакан.
— Чем вы занимаетесь? — спросил Уилбур.
— Он писатель, — сказала Лора. — Его печатают в журналах.
— Так вы писатель? — уточнил Уилбур, обращаясь ко мне.
— Иногда.
— Мне как раз нужен писатель. Вы хорошо пишете?
— Каждый писатель считает себя гениальным.
— Я сочинил оперу, и мне нужен кто-то, кто напишет либретто. Она называется «Император Сан-Франциско». Вы знали, что был такой парень, который хотел стать императором Сан-Франциско?
— Нет, я не знал.
— Интересная история. Я дам вам книжку.
— Хорошо.
Потом мы просто сидели и молча пили. Я поглядывал на девчонок. Им всем было лет по тридцать пять. Они были весьма привлекательны и сексапильны, и они это знали.
— Вам нравятся шторы? — спросил меня Уилбур. — Девочки сшили их сами. У них много талантов.
Я взглянул на шторы. Тошнотворное изделие. Ярко-красные клубнички в окружении зеленых стеблей и листьев.
— Очень хорошие шторы, — сказал я.
Уилбур выставил на стол еще пять бутылок пива, и мы все налили себе еще виски.
— Не волнуйтесь, — сказал Уилбур. — Когда допьем эту бутылку, у меня есть еще.
— Спасибо, Уилбур.
Он посмотрел на меня.
— У меня постоянно немеет рука. — Он поднял руку и пошевелил пальцами. — Пальцы почти не шевелятся.
Наверное, я скоро умру. Врачи не могут понять, что со мной. А девочки думают, я шучу. Они надо мной смеются.
— Я не думаю, что вы шутите, — сказал я. — Я вам верю.
Мы выпили, снова налили.
— Вы мне нравитесь, — сказал Уилбур. — Судя по вашему виду, вы — человек, знающий жизнь. Человек, у которого есть стиль. У большинства людей нет вообще никакого стиля. А у вас есть.
— Насчет стиля не знаю, но в жизни я повидал многое, да.
— Пойдемте в гостиную, — предложил Уилбур. — Хочу сыграть вам отрывки из оперы.
— Хорошо, — сказал я.
Мы открыли вторую бутылку и отправились в гостиную, прихватив виски и пиво с собой.
— Уилбур, — спросила Грейс, — может, сварить тебе суп?
— Кто же ест суп за органом? — ответил он.
Мы все рассмеялись. Нам всем нравился Уилбур.
— Каждый раз, когда он напивается, он разбрасывает мелочь по полу, — шепнула мне Лора. — Говорит нам всякие гадости и швыряет в нас мелочь. Говорит, это все, что мы стоим. Иногда он бывает ужасно противным.
Уилбур поднялся, пошел к себе в спальню и вернулся с матросской шапкой на голове. Снова сел за орган и принялся играть. Одной рукой с негнущимися пальцами. Он играл очень громко. Мы сидели, пили и слушали. Когда Уилбур закончил, я зааплодировал.
Уилбур повернулся ко мне на своем вертящемся табурете.
— Вчера вечером девочки были тут, — сказал он, — и вдруг кто-то как закричит: «ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА!» Это надо было видеть. Как они все побежали.
Кто-то — вообще голышом, кто-то — в нижнем белье. Они все выскочили из дома и спрятались в гараже. Было ужасно смешно. Потом они все вернулись, одна за другой. Я сидел здесь и ждал. Чуть не умер от смеха!
Я спросил:
— А кто крикнул «ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА»?
— Я, — сказал он.
Он поднялся, пошел к себе в спальню и принялся раздеваться. Он не прикрыл дверь, и мне было видно, как он сидит на кровати в одних трусах. Лора подошла к нему, села рядом, поцеловала его. Потом вернулась в гостиную, а в спальню пошли Грейс и Джерри. Лора встала у лестницы и молча указала вниз. Я спустился, взял свой чемодан и занес его наверх.
Глава 33
Когда мы проснулись в половине десятого утра, в доме не было слышно ни звука. Лора рассказала мне об Уилбуре.
— Он миллионер. Пусть тебя не обманывает этот полуразваленный дом. Дед Уилбура скупал всю землю в округе, и его отец — тоже. Грейс — его девушка, и она не особенно с ним церемонится. Хотя он и сам тот еще сукин сын. Но любит заботиться о девчонках из баров. Если им негде жить. Он никогда не дает нам денег. Только кормит и разрешает нам спать в его доме. И угощает нас выпивкой только тогда, когда сам выпивает. Хотя Джерри все же сумела его раскрутить. В тот вечер он был сильно пьян, и ему захотелось девочку, и он гонялся за Джерри вокруг стола, а Джерри сказала: «Нет, нет, нет. Тебе ничего не обломится, пока ты не будешь давать мне на жизнь пятьдесят долларов в месяц». В конце концов он подписал какую-то бумагу, и, знаешь, ее признали в суде. Теперь он обязан выплачивать ей пятьдесят баксов в месяц, и даже когда он умрет, его семья все равно будет выплачивать ей содержание.
— Хорошо, — сказал я.
— Но Грейс все равно его главная девушка.
— А ты?
— А я так, на время.
— Хорошо, потому что ты мне нравишься.
— Правда?
— Ага.
— Теперь смотри. Если утром он выйдет к завтраку в своей капитанской фуражке, это значит, что мы поедем кататься на яхте. Врач говорит, что морские прогулки полезны ему для здоровья.
