Семен Лопухов - Атака мертвецов
Обзор книги Семен Лопухов - Атака мертвецов
Семен Лопухов
Атака мертвецов
Повесть
Пролог
Стоял январь 1915 года. Уже второй раз Кайзер Вильгельм II выслушивал доводы своих военачальников по поводу кампании грядущего года.
Начальник генерального штаба Кайзера с самого начала своего пребывания на новой должности вообще не был сторонником массированного наступления на восточном фронте. Эрих фон Фанкенхайн считал, что англичане ещё не в состоянии развернуть свои сухопутные силы, а французы испытывают нехватку вооружения, почему и следует добиваться победы на западе. Однако большинство влиятельных немецких генералов, а в их числе уже ставший национальным героем фон Гинденбург и канцлер Германии Бетман- Гольвег убедили Императора в необходимости наступления на востоке.
С начала войны «польский мешок» давал России ряд стратегических преимуществ, да и сейчас, при уделении большего внимания Западному фронту выступ создавал угрозу вторжения русских в Венгрию и Пруссию. Но по замыслу немецкого командования именно «польский мешок», а точнее его срез и окружение обороняющих его войск должен был привести Россию если не к поражению в войне, то к окончательному переходу и глубокой обороне.
Фон Фалькенхайн, будучи вынужденным разрабатывать план среза «польского балкона» в тот день доказывал правоту своего почти подготовленного варианта наступления. Массированный удар должен был прорвать фронт на севере русской Польши, после чего генерал Гальвиц форсировал Нарев и приступил к замыканию «клещей» с севера. Генерал Гальвиц уже получил резервы и тяжелую артиллерию для прорыва и, по расчетам фон Фалькенхайна, должен был смять русских в кратчайшие сроки и выйти им тыл на Средней Висле.
Казалось бы, лучше не придумаешь, но в тот день главнокомандующий на Восточном фронте Пауль фон Гинденбург и его начальник штаба Людендорф упорно отстаивали свою довольно авантюрную по замыслу и более результативную в итоге версию кампании и всё больше склоняли Кайзера на свою сторону. По плануГинденбурга главный удар должен был наноситься через Гродно на Минск, не оставляя армиям русского Северо — Западного фронта ни малейшей возможности вырваться из–за замкнувшихся у них за спиной «клещей».
Фалькенхайн в очередной раз возразил:
— Генерал, для операции таких масштабов нужно вдвое больше сил, взять которые негде, ведь наши части должны находиться и на французском фронте, а у русских не так мало солдат, чтобы ваш прорыв не мог захлебнуться.
На лице Людендорфа промелькнула самодовольная улыбка:
— В Восточной Пруссии русских было раза в четыре больше, чем нас, а Танненберг подтвердил полную недееспособность русского командования к ведению войны в современных условиях. Теперь русские в явном меньшинстве, и нужно быть отъявленным пессимистом, чтобы сомневаться в прорыве к Минску.
Кайзер всё больше склонялся на сторону Гинденбурга; герои Танненберга имели полное право пренебрежительно отзываться о русском командовании, да и сама мысль о том, что вражеские полководцы слабы умом, поднимала Вильгельму настроение.
Сдающий позиции Фалькенхайн принял последнюю попытку взять верх:
— Гинденбург, Вы рискуете проиграть кампанию. Наступательный порыв 9‑й армии может сто раз иссякнуть ещё до того, как она подойдет к Минску, к тому же первый удар Вы планируете нанести по крепости Осовец, которая выдержала все удары ещё в прошлом году!
— Тогда крепость не имела столь большого стратегического значения, и нами почти не применялась тяжелая артиллерия, а если поставить Осовец в тоже положение, в котором оказались взятые нами французские и бельгийские крепости, то он едва ли продержится неделю.
Гинденбург был не совсем точен, вспоминая прошлогодний штурм Осовца. Крепость обстреливали 60 орудий 203‑миллиметрового калибра, но даже этого было мало, по сравнению с тем, что готовил для Осовца генерал.
Наконец, убежденный главнокомандующим фронта, император прекратил дискуссию, решающую ход кампании:
— Хорошо, Гинденбург, готовьте прорыв к Минску, фон Макензен получит тяжелую артиллерию для штурма этой крепости под Гродно и резервы для прорыва.
— Но, Ваше Величество, это авантюра! — возмутился начальник генштаба.
— Да полно Вам, Фалькенхайн, если бы искусство войны было искусством избегать риска, то слава была бы уделом посредственных людей; блестяще процитировал Наполеона Вильгельм II, чем несказанно обрадовал руководителя Восточного фронта и начальника его штаба.
На лице Пауля фон Гинденбурга промелькнула торжествующая улыбка. Генерал- фельдмаршал тихо вздохнул, с облегчением приложил платок ко лбу. Ему уже казалось, что первая часть наступления прошла успешно.
Глава 1. Парламентёр
Генерал- майор Бржозовский оглядывал его крепость из окна своей скромной комнатки. 58-летний генерал задумчиво гладил остроконечную бородку и обдумывал серьезность своего положения. Падающий крупными хлопьями снег будто бы напоминал ему о тяжелой ответственности, ложащейся на его плечи.
Николай Александрович днём ранее распрощался с отозванным для получения новой должности генерал- лейтенантом Карлом Август- Шульманом и принял из его рук командование крепостью, в которой Бржозовский ранее был начальником артиллерии. Новоиспеченный комендант Осовца был рад повышению и возможности проявить инициативу, но, понимая стратегическое значение крепости, испытывал чувство надвигающейся бури, хорошо знакомое ему, участнику уже четырех войн.
Осовец оборонял «коридор» между реками Неман и Вислой- Наревом- Бугом, с важнейшими стратегическими направлениями Петербург- Берлин и Петербург- Вена. Крепость перекрывала основное магистральное направление на восток. Кроме того, Осовец находился в верхнем внутреннем углу «польского балкона», и то, что верхняя немецкая «клешня» ударит здесь, уже понимали в генштабе русской армии. Догадывался и Бржозовский.
Крепость состояла из четырех, соединенных между собой траншеями, фортов и находилась в излучине реки Бобр. На западном болотистом берегу, под прикрытием крепостных орудий, находилась пехотная полевая позиция, названная Сосненскою. В северной части располагалась батарея полевой артиллерии, а в центре- единственный во всей России- артиллерийский ДОТ, оборудованный броневой башней под орудия калибра сто пятьдесят два мм. Рядом с ДОТом был построен склад с боеприпасами, рассчитанный на две тысячи зарядов. В итоге, в середине местечка Осовец возник укрепленный район, внутри которого находились склады боеприпасов и провианта, госпиталь, церковь, казармы, ружейные мастерские и кладбище. Гарнизон крепости состоял из одного пехотного полка, двух артиллерийских батальонов, небольших подразделений саперов и обеспечения. Артиллерийский парк Осовца состоял из двухсот орудий от пятидесяти семи до двухсот трех мм.
С севера и юга от крепости простиралась болотистая местность, и поэтому немцы могли наступать только в лоб. Первый натиск тевтоны предприняли ещё в сентябре четырнадцатого года. Как только германские части подошли к крепости, на Осовец повалили густые цепи пехоты. Перевес в силах немцы имели многократный (по подсчетам защитников в атаку шли около сорока батальонов) и сразу оттеснили полевую оборону русских до линии, позволяющей вести артиллерийский обстрел крепости. Вскоре германцы начали обстрел из нескольких десятков орудий калибра двести мм. Через два дня немцы пошли в атаку, которая была подавлена блестящим огнем крепостной артиллерии. А на следующий день «колбасники» и вовсе отступили, спешно отводя артиллерию: русские войска провели две фланговые контратаки.
Бржозовского заботило только одно: слишком близкое расположение полевых пехотных позиций от крепости (примерно в двух верстах от форта номер два). Первая немецкая атака показала, что это позволяет противнику вести артиллерийский обстрел Осовца, а если к следующему разу тевтоны перебросят под крепость осадную артиллерию, то последствия недостатка будут катастрофическими, все это хорошо понимал генерал.
Раздался стук в дверь. Это пришел вызванный комендантом начальник саперного подразделения.
— Войдите, — отозвался Бржозовский своим металлическим голосом.
— Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство!
Петр Алексеевич Волков был из выслужившихся солдат. Его приятная наружность светилась праведной русской простотой. И было в нем нечто, очень нравящееся Бржозовскому, нечто от капитана Тушина Толстого или Лермонтовского Максима Максимовича.
Комендант склонился над разложенной на столе картой и жестом подозвал к себе Волкова.
— Петр Алексеевич, видите ли, прошлый штурм показал, что Сосненская позиция расположена слишком близко от крепости, это и позволяло немцам вести артобстрел. Нужно сделать новую, в восьми верстах от форта номер два. Скоро, как мне кажется, немецкое наступление, поторопитесь, Петр Алексеевич!
