Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)
Герцог не ответил, пораженный блистательной мыслью.
— Эй вы! — сказал он. — Садитесь.
Руперт Бакстер сел. Герцог в него вгляделся. Да, убедился он, этот может тащить свинью, сил хватит. Только что казалось, что Рикки замены нет, — и вот, пожалуйста!
— Свиней крали? — спросил он.
— Нет, — холодно ответил Бакстер.
— А вот сегодня украдете, — сказал герцог.
Глава XIV
Рикки пошел в кабачок, чтобы утишить душевную боль; и правильно сделал. Крушение надежд, обвал воздушных замков очень неприятны, но пиво Г. Оуэна, эта жидкая Полианна, как-то помогает увидеть хорошую сторону. Поставьте кружку королю Лиру — и он мягче отнесется к буре.
Во всяком случае, на Рикки оно произвело чудотворное воздействие. Погоревав несколько часов после беседы с дядей Аларихом, он вошел в кабачок сломленным человеком, а к встрече с мистером Плумом был достаточно бодр.
«Деньги, — напомнило пиво, — еще не все. Смешно и подумать, что умный, молодой, предприимчивый поэт не изыщет тысячи способов раздобыть их. Но главное — не они, главное — она. Хорошо, ты беден. Ну и что? Полли — с тобой, она тебя любит. Значит, все образуется».
Именно тут появился мистер Плум, и Рикки прозрел. До сих пор ему не приходило в голову занять у него денег. А почему, собственно? Плум — ее отец. Рикки его спас от озверевшей черни. Должен он помочь дочери и спасти спасителя? Должен.
— А, мистер Плум! — вскричал Рикки.
Вскричал — но не удивился, предположив, что будущий тесть приехал посмотреть бега, о которых было столько толков. Зато удивился мистер Плум:
— Гилпин! Что вы здесь делаете?
— Дядя вызвал. Он в замке, недалеко отсюда.
Теперь мистер Плум ужаснулся:
— Вы собираетесь в замок?
— Нет-нет. Он приходил сюда, поговорить по делу. Ничего не вышло. Еду в город.
Мистер Плум облегченно вздохнул. Только Рикки недоставало в тонких бландингских кознях!
— А вы на бега приехали?
— Да, — отвечал мистер Плум, радуясь подсказке.
— Где живете?
— Тут, недалеко.
— Выпейте пива, очень хорошее.
— Спасибо, — сказал мистер Плум. — Спасибо.
Пока пиво не подали, Рикки молчал. Всю свою жизнь он был независимым и не хотел просить, но справился с собой. Как-никак, вспомнил он, без него этот человек провел бы больше месяца в больнице.
— Мистер Плум, — начал он.
— Да?
— Я должен с вами поговорить.
— Вот как?
— Вы любите луковый суп?
— Нет.
— А многие любят. Сейчас я сделаю вам деловое предложение.
Рикки отхлебнул пива. Глаза у мистера Плума всегда покрывала защитная пленка. Теперь казалось, что к ней прибавился еще один слой.
— Полли вам не говорила? Мне предлагают купить кафе, где продают этот суп. Наверное, вы их видели. Вокруг Пиккадилли-сёркус.
— Вроде бы говорила.
— Значит, хвалила. Это — золотое дно. Продает один мой приятель, американец, уступит за двести пятьдесят фунтов.
Мистер Плум поморгал, словно тронули обнаженный нерв. Он еще не решил, годится ли в партнеры Давенпорт. Может — годится, а может — и нет. Будущее было в тумане.
— Большие деньги, — сказал он.
— Большие? — удивился Рикки. — За первоклассное кафе в самом центре? Он его просто дарит! Тоскует по дому, хочет уехать поскорее. Дам двести пятьдесят фунтов к концу недели — получу золотое дно. Перспективы — огромные. Я там бывал и видел: всю ночь, один за другим, вывалив язык, как бизоны…
— Так дайте ему эти деньги.
— А где я их возьму? Вы одолжите?
— Нет.
— Под любые проценты.
— Нет и нет.
— Они у вас есть?
— Есть, как не быть. Вот, в кармане, сегодня выиграл в этом вашем клубе.
— Почему же?..
Мистер Плум допил пиво, но мягче не стал, словно баловался лимонадом.
— Вот почему: если я их дам, вы женитесь на моей дочке. Полли очень добрая, вся в мать. Только бы кому-нибудь помочь! Вы ей чего-нибудь наплетете, она себе испортит жизнь. А потом, — прибавил мистер Плум, — будет грызть локти.
— Какие локти? Она меня любит.
— Кто вам сказал?
— Полли.
— Не хотела обидеть. Любит! Да за что? Я на ее месте волоска бы вам не дал.
— Их у вас и нету.
— Не будем переходить на личности, — строго сказал мистер Плум. — Кстати, волосы — далеко не все. Многие бы мне позавидовали, возьмем Авессалома[91]. И вообще, не в том дело. Кто вы такой, разрешите спросить? Поэт. Стихоплет. Полли метит выше.
— Очень жаль, что я вам не нравлюсь, но…
— При чем тут нравитесь, не нравитесь? Вообще-то вы ничего, удар неплохой, но моей дочери нужен ом сырьё[92]. Это по-французски. Такой человек, за которым не пропадешь. Ом сырьё стишков не пишет.
Рикки напомнил себе, что спокойствия терять нельзя.
— Хорес Давенпорт… — продолжал мистер Плум.
— Хорес!
— Чего кричать? Он племянник герцога.
— А я кто, по-вашему?
— Он наследник. У его папаши были деньги. А ваша матушка, я слышал, совершила мезальянс. Ничего не попишешь.
Мистер Плум думал о том, что хорошо бы выпить вторую кружку, но, судя по всему, Рикки платить не станет.
— Я вас спас! — сказал тот.
— Я бы и сам управился.
— Надеюсь, у вас будет случай это доказать.
Мистер Плум обиделся:
— Вы меня обижаете!
— Естественно, — ответил Рикки. — Если с кого-нибудь нужно сбить спесь, то с вас, мистер Плум. Следующий раз увижу, что вас бьют, — подержу пальто этим разумным людям.
Мистер Плум приподнялся.
— И злющий же вы! — заметил он. — Ясно, почему ей нравится Хорес.
— Откуда вы это взяли?
— Оттуда. Смотрела, как не знаю на кого.
Рикки засмеялся.
— Могу сообщить, — сказал он, — что Полли с ним больше не видится.
— Не можете, — парировал мистер Плум. — Видится как миленькая.
Неизвестно, имел ли Рикки право обвинить его во лжи, прибавив при этом, что о такую жалкую тварь приличный человек мараться не будет. Во всяком случае, мистер Плум, полагавший, что права он не имел, побыстрее встал с места.
— Ну, знаете! — сказал он. — Пойду-ка я отсюда. Это уж — дальше некуда. Выпью еще где-нибудь.
И пошел к «Веселым лодочникам», оставив Рикки над кружкой. Злость сменилась смехом. Нет, так беспардонно врать! Чему-чему, а одному он верил: Полли честна и чиста. Как она ухитрилась при таком отце — уму непостижимо.
Мысль о Полли совсем разогнала мрак, и Рикки Гилпин, встав из-за стола, направился к заднему выходу. Когда в кабаке посидит мистер Плум, становится душновато.
Сад прославленного «Герба» спускается к реке, летним вечером здесь очень неплохо. Рикки охотно побыл бы еще, но он спешил в город, чтобы уложить вещи. Он вернулся к дверям и услышал, что в кабачке кто-то говорит:
— Алло! Алло!
Он удивился. Только один человек на свете так пищал, произнося это слово.
— Алло! Это Полли?
Сердце у Рикки взлетело, перебирая ногами, как русский танцор. Иногда он думал, что чувствуют люди на электрическом стуле. Теперь он знал.
— Полли? Полли, это Хорес. Да-да. Ничего. Надо увидеться. Да, очень важно! Бросай все и приходи. Жду на дороге, у ворот. Никто не должен нас видеть. А? Что? Да. Хорошо. Я на машине, буду раньше тебя.
Рыжий снаряд ворвался в «Герб Эмсвортов». В углу стоял телефон, рядом никого не было. С другой стороны кабачка доносился рокот мотора.
Рикки кинулся туда. Машина отъехала, за рулем сидел длинный, хлипкий, очень знакомый человек.
Рикки заорал ему вслед, но безуспешно. Тогда он побежал за машиной, ловко прыгнул и зацепился за корму. Не зная, что у него в машине заяц, Хорес прибавил скорость.
Лорд Икенхем, освеженный купанием, искал по замку свою названую дочь. Вместо нее он нашел племянника, глядевшего в пустоту, не в силах справиться с тяготами жизни.
— Полли не видел? — спросил пятый граф.
— Видел… — начал Мартышка и осекся, выпучив глаза. — Ой, что это! Деньги?
— Да.
— Сколько?
— Двести пятьдесят фунтов.
— Вот это да! Откуда?
— Не поверишь, от Пудинга.
— Что!
— Да. Пригласил его Бошем, следить за нами. Наследника я недооценил. Шустрый юноша. Почему он выбрал эту ищейку, когда их сотни, — не знаю. Наверное, слышал от Хореса. В общем, Пудинг здесь и времени не теряет. За первые же полчаса он выиграл у Бошема именно эту сумму, а уж я в тяжелой борьбе выиграл у него.
Мартышка мелко дрожал.
— Слава тебе, Господи! — сказал он. — Все уладилось. Так я и думал. И молодец же вы, дядя Фред! Что ж, давайте.
Лорд Икенхем понял, что произошло недоразумение.
— Прости, дорогой, это не тебе, — объяснил он.
— А кому же?
— Полли. Тогда они купят этот суп и смогут пожениться. Да-да, мне тебя жаль, но, как сказал сэр Филип Сидни[93], им нужнее.
