Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие
— Мистер Стиптоу тоже успокоился. Это он поет?
— Он. Мои слова взбодрили его, как шерри… Кстати, допили вы бутылку?
— Почти.
— Разговор получился?
— Да, спасибо.
— Забыл, о чем вы говорили?
— Упражняйте память. А как другие слуги?
— Едят из рук.
— Хорошую комнату дала миссис Барлоу?
— Самую лучшую.
— Вам будет удобно?
— Не то слово!
— А как вы справитесь с работой? Гладить умеете?
— Вы коснулись больного места. Нет, не умею. Но не тревожьтесь. Я созвал слуг, и мы все обсудили. Они работают, я — плачу. Техническую сторону берет на себя Томас. Питанием займутся дамы. Моим, разумеется. Люблю выпить чаю в неурочное время, съесть бутербродик. Виски и содовую будет поставлять Чибнел.
Салли невольно подумала, что Джорджу не хватает такой предприимчивости. Может быть, ей показалось, но он как-то замялся, когда речь зашла о портрете леди Чевендер.
— Кем вы были? — спросила она. — Главой крупной фирмы? Нет, помню, художником. Я сперва подумала, что вы партнер какой-нибудь.
— Вас обмануло мое спокойное достоинство. Нет, партнером я не был, я рисовал рекламу. Скажем, ветчины.
— Ой!
— Мне и самому не нравится.
— Мистер Дафф сказал, вы писали этот портрет.
— И не солгал.
— Почему же?..
— Чтобы писать портреты, нужны заказчики. Чтобы пришли заказчики, нужно имя. Чтобы обрести имя, нужны портреты. Порочный круг.
— Да уж, порочный.
— Порочней некуда. Но хватит обо мне. Какое красивое
платье!
— Спасибо.
— Видимо, из тумана и лунного света. Туман, свет — и вы. Поразительно! Когда вы вошли в кабинет, я решил, что венец творения — синий костюм. И ошибся. Где предел, интересно? Нет, дело не в костюмах, дело — в вас. Кстати, вы верите в любовь с первого взгляда?
Салли опять показалось, что тему стоит изменить.
— Вон там, на острове, — сказала она, — утки вьют себе гнезда.
— Их дело. Так верите?
— Во что?
— В любовь с первого взгляда. Чибнел — верит. Появилась какая-то машина и направилась к дому.
— Мне пора, — сказала Салли.
— Нет.
— Да. Гости едут.
— Надутые морды, мне сам хозяин объяснил.
— До свидания.
— Вы уходите?
— Да.
— Что ж, договорим завтра. Кто же это влюбился с первого взгляда? Не Чибнел, кто-то еще. Где вы гуляете по утрам?
— Я не гуляю. Я работаю.
— Работаете?
— Да. Иду к кухарке…
— Не играйте с ней в кости.
— Хорошо, не буду. Ставлю цветы, расчесываю собачку…
— Я вам помогу.
— Нет.
— Почему?
— Придерутся.
— Лакеи не расчесывают собачек?
— Вот именно.
— Ах уж эти социальные различия! Сколько можно терпеть? Помню, сказал я об этом Марксу, а он книгу написал. А, вот, Ромео!
— Простите?
— Влюбился с первого взгляда, как Чибнел или…
— До свидания.
Глава X
Мистер Дафф беседовал с Салли во вторник. Наутро, в среду, он сидел в баре «Розы и короны».
Можно сказать, что мхом он не обрастал. Салли вернулась в половине пятого, а ровно в семь король ветчины прибыл на станцию Луз Чиппингз. Место это он осудил, едва на него взглянув. Ему вообще было плохо.
Небольшие города (в данном случае — 4916 жит.) хороши, если они вам нравятся, но у мистера Даффа были другие вкусы. Да, с его приездом население достигло четырех тысяч девятисот семнадцати, однако это его не утешило. Словно певец, наряженный негром, он стремился домой, ах, домой, то есть — в Лондон.
Утром в баре захолустной гостиницы — смертная тоска, только днем стекаются туда сливки местного общества. Сейчас он мог бы побеседовать лишь с рыжей девицей, которая читала журнал, сидя за стойкой. То была Вера Пим, невеста Чибнела.
Завсегдатай заметил бы, что сегодня она молчалива. Обычно она по-хозяйски развлекала гостей беседой, легко переходя от погоды и политики к спорту и кино; обычно — но не теперь. Она читала, бросая на Дж. Б. нервные, быстрые взгляды.
Завсегдатай бы удивился, но причина — проста: мистер Дафф наклеил усы. Начитавшись детективов, Вера знала, что так делают злодеи. Припомнив Прокаженного и Беспалого, она буквально оцепенела от страха.
Наклеил их мистер Дафф, поскольку как-никак вступил в опасную зону, где можно встретить Беатрис. Усы недешевы, но что деньги, когда ты в таком положении!
Допив свой джин с тоником, он поднялся и сказал:
— Простите…
Вера подскочила, словно треска в брачную пору. Именно так начинал беседу Душегуб-с-автоматом.
— Да? — проговорила она.
— Как пройти к Клейнс-холлу?
— Сперва налево, потом прямо.
— Спасибо, — сказал посетитель, после чего столкнулся в дверях с Джосом и Чибнелом.
— Пардон, — заметил Чибнел.
— Гр-р-р, — заметил Дафф.
Джос посмотрел на него с интересом. Кого-то такого он видел, может быть — в кошмаре. Безуспешно обшарив память, он понял, что Чибнел представляет его своей невесте.
— Мистер Уэзерби, наш новый лакей.
— Здравствуйте, — сказала Вера.
— Здравствуйте, — сказал Джос, определяя сразу, что она — высший сорт, и выразительно дергая бровью.
Поняв этот жест (или гримасу), Чибнел обрадовался, и воцарилась гармония, которую вскоре нарушил новый слуга.
— Кто этот морж? — спросил он. Мисс Пим помрачнела.
— Понятия не имею, — сказала она, вдумчиво протирая бокал.
— Я его где-то видел, — не унимался Джос.
— Он тут остановился, — сообщила Вера. — Если хотите знать, по-моему…
Чибнел засмеялся, и чуткое ухо Джоса уловило перебор в теме «Ах, эти милые дурочки!». Вера Пим тоже его уловила.
— Ладно, — сказала она, — смейся, смейся. По-моему, он жулик.
Чибнел засмеялся снова, все с той же оскорбительной снисходительностью.
— Вечно у тебя жулики, — заметил он. — С чего ты взяла?
— А зачем он тут живет? Не художник, не торговец. Удочек тоже нету…
— Тогда — писатель. Они любят покой.
— А зачем фальшивые усы?
— Откуда ты знаешь, что фальшивые?
— Коту видно.
— Ха!
— Сам хорош, — удачно парировала Вера.
Джосу показалось, что его втянули в любовную ссору. Кроме того, он обещал хозяину начать урок ровно в полдень. Поэтому он допил пиво, извинился и вышел; Чибнел же закурил и продолжил дискуссию.
— Вот что, — сказал он, — начиталась ты этих книжек.
— Все лучше твоих.
— А что в моих плохого?
— Всякая чушь. Такого не бывает.
— Приведи пример.
— Пожалуйста. Ты когда-нибудь слышал, чтоб отец выгнал сына, потому что тот не хочет жениться на какой-нибудь мымре?
Чибнел выпустил кольцо дыма. Он был доволен. При всей своей любви к Вере он понимал, что нынешних женщин нужно время от времени ставить на место.
— Слышал, — раздумчиво сказал он. — Именно это случилось с мистером Уэзерби.
— Он что, сын герцога?
— Не знаю уж, кого, но с титулом.
— Врет.
— Ничего подобного. Я сразу заметил, тут что-то не так. Ты бы видела, как он смотрел на свою комнату! Не привык, говорит, дайте мне что-нибудь получше.
— Ну и ну! Ты ему ответил как следует?
— Что ты! В жизни бы не посмел.
Вера Пим протирала бокал, выражая подчеркнутое недоверие.
— Денег у тебя не брал?
— Дал десять фунтов. Так пойдет, купим кабачок. Можно будет пожениться.
Вера опустила бокал, с ужасом глядя на Чибнела.
— Десять фунтов?
— Десять фунтов.
— Десять ФУНТОВ?
— Да. Что, съела?
— Ничего я не съела. Знаешь, кто он?
— Тоже, наверное, жулик?
— Это конечно. Мало того, он гангстер. Ты что, в кино не ходишь? Сам посуди, если папаша его выгнал, где он деньги берет?
Чибнел нахмурился. Ему не понравилась такая живость мысли.
— Ха! — сказал он.
— Сам хорош. Жизни не знаешь. Во всех журналах, где угодно… Да что там, как об стенку!
— Не надрывайся, посинеешь. — Чибнел взглянул на часы. — Тебе не пойдет. Ну, пока. Чай пить будем?
Вопрос был риторический. По средам, после часу, Вера была свободна и приходила к жениху, чтобы выпить с ним чаю. Как ни странно, она ответила:
— Позвоню.
— То есть как?
— Мало ли что! Дворецкий застыл на месте.
— Ладно, — промолвил он. — Если меня не будет, скажи, что передать.
Мистер Дафф подходил тем временем к усадьбе. Поскольку мы знаем, как боялся он встретить леди Чевендер, то можем подумать, что спокойная мудрость уступила место безумию. Но это не так. Скрываясь и таясь, он надеялся встретить лорда Холбтона и узнать от него, как идут дела. Ему хотелось уехать поскорее, ибо своеобразная кухня «Розы и короны» уже начала свое пагубное воздействие.
От «Розы» до усадьбы было меньше мили, и он почти одолел это расстояние, когда обнаружил, что в это утро ему особенно везет. Прямо перед ним, у входа в парк, маячил тот самый человек, которого он мечтал увидеть. Ветчинный король не любил излишних движений, но тут — припустил галопом, выкрикивая любимое междометие «Эй!»
