Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие
— Правда?
В приливе благодарности Джос вынул пятифунтовую купюру и протянул ее Чибнелу.
— Спасибо вам, сэр! — воскликнул дворецкий, думая при этом: «Вот это гость так гость!..» Слишком многие довольствовались пятью шиллингами и улыбкой. — Спасибо большое.
— Не за что, не за что.
— Вот сюда, сэр. Миссис Стиптоу в гостиной. И они пошли туда, оживленно болтая.
Миссис Стиптоу сидела в гостиной не потому, что решила отдохнуть. Впервые после приезда она давала бал и собиралась проверить список гостей, ибо ее томило чувство, что она может упустить какую-нибудь фею Карабос.[38]
Когда Чибнел негромко сказал: «Мистер Уэзерби», она поняла, что чутье знает свое дело. Среди гостей на «У» такого человека не было, в то время как безукоризненный вид и безупречные манеры свидетельствовали о том, что он есть.
Она была слишком сильной натурой, чтобы задрожать, но голос ее чуть-чуть подрагивал, когда она проговорила:
— О, как я рада! Здравствуйте, мой дорогой.
— Здравствуйте, — откликнулся таинственный Уэзерби.
— Прелестная погода!
— Просто дивная.
— Присаживайтесь. Спасибо, что нашли время.
Гость присел. Хозяйка поняла, что разговор будет нелегким.
— Откуда вы сейчас? — спросила она, предполагая что-нибудь выведать.
— Из Лондона.
— Вот как?
Они помолчали. Джос огляделся, любуясь уютом и роскошью, и подумал: «Да, здесь жить можно», еще не догадавшись, что лакеи в гостиных не живут.
— Жарко в городе, — снова начала хозяйка.
— Не без того.
— Хорошо выбраться за город!
— Куда уж лучше.
— Какие места вы особенно любите?
— Абсолютно все. Это же Коро![39]
— Простите?
— Вот, на стене.
Джос встал. Хозяйка растерянно сказала:
— Да?
— Да. Итальянский период. Какая легкость! Сколько воздуха!
— Да?
— Да. А композиция? Спокойно, сильно, но не броско. Нет, не броско. Цветовая гамма…
— Чаю не хотите? — осведомилась хозяйка.
Голос ее показался Джосу немного напряженным, и он впервые подумал, что допускает какую-то ошибку. Казалось бы, что может быть лучше, чем поболтать о барбизонцах[40] — но нет, что-то барахлит, иначе не скажешь. И тут он понял: да, конечно, здесь — хорошо, но у лакеев есть свои обязанности. Они непременно употребляют одно волшебное слово. Поэтому он сказал:
— Спасибо, мадам.
Миссис Стиптоу заморгала, но взяла себя в руки.
— Муж его почти не пьет, — сообщила она, — а я ни за что не пропущу. Прелестный обычай!
— О, как вы правы, мадам!
— Восстанавливает силы.
— Совершенно верно, мадам. Миссис Стиптоу растерялась.
— Теперь так принято? — спросила она.
— Мадам?
— Совсем как в старинных книгах. Очень мило, не спорю, но как-то странно, будто говоришь с лакеем.
— Я и есть лакей, мадам.
Миссис Стиптоу заподозрила, что этот очаровательный, воспитанный человек немного выпил.
— Боюсь, — сказала она, — что вы сочтете меня туповатой, но я не поняла вашей шутки.
— Я не шучу, мадам. Меня наняли для вашего супруга.
— Что?! Кто?!
— Мисс Фэрмайл, мадам.
Миссис Стиптоу дала бы выход своим чувствам, и весьма красноречивый, если бы не встретилась взглядом с новым слугой. Именно этот взгляд год за годом побеждал мистера Даффа. Победил он и хозяйку. Она умела признавать чужую силу.
При всей своей практичности, она могла помечтать, и с самого возвращения мечтала о железном лакее, который сумел бы скрутить Говарда. По всей видимости, мечта сбылась, лакей явился. Еще мгновение назад она была очень похожа на змею, готовящуюся к атаке; сейчас бы мы сказали, что змея решила подождать до выяснения обстоятельств.
— Да? — проговорила она.
— Да, мадам.
— Почему Чибнел не отвел вас к слугам?
— Не знаю, мадам.
— Ну, раз вы здесь…
— Вот именно, мадам. Я вижу, вы намерены дать мне особые инструкции. — Джос тактично покашлял. — Мисс Фэрмайл намекала, что мистер Стиптоу… сложная натура.
Именно это хозяйка хотела обсудить.
— Он груб с лакеями, — сказала она.
— Да, мадам?
— Да. Груб. Швыряет в них всякие вещи, а они уходят. Только один выдержал две недели, но и он ушел. Понимаете, не понравилось, что мистер Стиптоу ткнул носом в манишку…
Джосу это как раз понравилось, и он спросил:
— Ваш супруг очень гибок?
— Что? Гибок? Нет, вы не поняли. Не своим носом, лакея. Тот положил накрахмаленную манишку, а мистер Стиптоу их не любит. Он и ткнул.
— Вот как, мадам?
— Да. Вы не боитесь?
— Ни в малейшей мере. Я уже служил у сложной натуры.
— И все обошлось?
— Как нельзя лучше, мадам.
Теперь миссис Стиптоу напоминала змею, которая собралась провести вечер в кругу родных и близких. Перед ней был ОН, сверхлакей ее мечты; и она решила перед ним не таиться.
— Я очень рада, — сказала она. — Мне кажется, вы справитесь. Понимаете, иногда бывает… Это строго между нами.
— Конечно, мадам.
— Так вот, у мистера Стиптоу совершенно нет достоинства. Я никак ему не втолкую, что теперь он обязан поддерживать сословную честь. Только вчера я застала его, когда он играл в кости с моим шофером.
— Ай-я-яй, мадам!
— Вот именно. Слышу, кто-то кричит: «Пять-шесть, знайте честь!» — а это он.
— Какой ужас, мадам!
— Не хочет переодеваться к обеду. Воротничок ему натирает! Понимаете, он вырос в другой среде. До нашей свадьбы он видел воротничок только у рефери.
— Мистер Стиптоу занимался боксом?
— Да. Я встретилась с ним в Голливуде. Он как-то не стал чемпионом…
Это Джосу понравилось, все ж вернее.
— …но вы же знаете боксеров. В общем, полагаюсь на вас. Сегодня мы ждем гостей, так, человека два-три, а мистер Стиптоу может выйти в свитере. Я позвоню Чибнелу, он вам покажет вашу комнату. Располагайтесь.
— Спасибо, мадам.
— Да, и ноги, ноги! Он может выйти в шлепанцах.
— Буду следить, мадам. Ничего не упущу.
— Я в этом уверена! Чибнел, вот Уэзерби, новый лакей мистера Стиптоу. Покажите ему его комнату.
Мы уже заметили, как страдает хозяйка, если примет слугу за знатного гостя. Дворецкий страдает вдвойне, ибо не в силах вынести, что назвал подчиненного «сэром». Едва закрыв за собой дверь, Чибнел обернулся к Джосу. Одни лишь фунты, прижившиеся у него в кармане, мешали прибегнуть к насилию.
— Что ж вы раньше не сказали? — прошипел он.
— Да вы не спросили.
— Нет, подъехать к самому входу, будто лорд какой-нибудь!
— Думаете, faux pas?[41] Вероятно, вы правы. Куда мы идем?
— В ваши покои, милорд, — отвечал Чибнел, склонный к сатире, но обычно перегибавший палку. — Вы часом не устали, милорд? Тогда идите за мной, если вам не трудно.
Оставив позади край ковров и кресел, они вступили в безотрадную зону голых лестниц и кухонных запахов. Словно Данте, следующий за Вергилием, Джос ощутил, что дух его слабеет; когда же вожатый открыл дверь в каморку с железной кроватью, неподалеку от которой стояли щербатый таз и надбитый кувшин, он решительно замотал головой.
— Нет, нет и нет, — сказал он. — О, нет!
— Pardon, милорд?
— Это не годится. Получше ничего не найдете?
— Может быть, с ванной?
— Естественно. Две-три неброские гравюры, хорошее кресло… нет, два кресла, вы же будете ко мне заходить. Покурим, поболтаем…
Чибнел чуть не задохнулся, издавая при этом звук, который навел Джоса на здравую мысль.
— Да, кстати, — сказал он, — вы не нумизмат? Некоторые коллекционируют банкноты.
Чибнел-человек довольно долго боролся с Чибнелом-дворецким. Человек победил.
— Спасибо.
— Не за что. Понимаете, миссис Стиптоу просто требует, чтобы мне было здесь хорошо. Зачем ее огорчать? Скажу к слову, что я не всегда был лакеем. До недавних пор я жил в изящной, что там — роскошной обстановке. Вассалы и рабы неслись на мой зов. Имени своего я не открою, вы могли бы вычислить титул моего отца, а я бы этого не хотел, несмотря на то, что он лишил меня крова и средств к пропитанию. Почему, спросите вы? Потому, что я отказался соединить свою судьбу с той, кого он выбрал.
Свет вспыхнул во тьме. В отличие от Веры Пим, Чибнел любил романы из великосветской жизни и знал такие случаи. Именно они описаны в «Гиацинтах», в «Марке Деламере» и в «Отдам весь мир».
— Да, сэр? — выговорил он.
— Да. Поэтому я немного разборчив.
— Естественно, сэр.
— Кто у вас распределяет комнаты?
— Экономка, сэр.
— Она не подыщет чего-нибудь эдакого?
— Подыщет, сэр. Комнаты для гостей почти все пустуют.
— Что ж, ведите меня к ней. Нет, соберите всех слуг, я бы хотел к ним обратиться.
