Анри Шарьер - Папийон
И вот однажды ночью она осталась у меня. А потом сказала, что в глазах ее братьев и соседей-индусов все будет выглядеть гораздо приличнее, если я перееду к ней, вернее, в дом к ее отцу. Я согласился и вскоре переехал; ее отец жил там с молодой женщиной, какой-то родственницей, которая ухаживала за ним и вела домашнее хозяйство. Дом этот находился всего в полукилометре от нашего с китайцами жилища. Поэтому Куик и Ван Ху частенько заходили навестить меня и, как правило, оставались к ужину.
Мы продолжали торговать овощами в гавани. Я выходил из дома примерно в половине седьмого, и моя Принцесса почти всегда сопровождала меня. Мы брали с собой термос с горячим чаем, тосты и баночку с джемом, дожидались там Куика и Ван Ху и вместе завтракали. Моя девочка приносила с собой все необходимое — даже маленькую, отделанную по краям кружевами скатерку, которую церемонно расстилала прямо на тротуаре, предварительно Сметя с него веником мелкие камушки. Затем она расставляла на ней четыре фарфоровые чашки с блюдцами. И мы торжественно принимались за еду.
Занятно было сидеть прямо на тротуаре и пить чай. словно в комнате, однако и Принцесса, и Куик принимали это как должное и не обращали ни малейшего внимания на снующих мимо прохожих. А Принцесса так и сияла от счастья, разливая по чашкам чай и намазывая тосты джемом И, конечно, обиделась бы, если б я к ним не присоединился.
В прошлую субботу я получил ключ к разгадке одной из довольно занимательных тайн. Дело в том, что на протяжении вот уже двух месяцев совместной жизни Принцесса частенько давала мне золото. Обычно это был кусочек какого-нибудь сломанного украшения — половинка кольца, несколько звеньев цепочки, половинка или четвертинка медали или монеты, одна сережка. В деньгах я особенно не нуждался и складывал эти вещи в коробочку. Постепенно там набралось где-то около четырехсот граммов золота. А когда я спрашивал, откуда берутся все эти вещи, она только смеялась и целовала меня, и не говорила ни слова.
И вот в субботу, где-то около десяти утра, она попросила меня отвезти отца в какое-то место, названия я теперь не помню. «Отец покажет, куда ехать, — сказала она, — а у меня дома глажка и стирка». Я несколько удивился, на потом решил, что старик хочет навестить кого-нибудь из своих приятелей, и согласился.
Он сел впереди меня и указывал дорогу жестами, так как говорил только на хинди. Путь оказался неблизким — мы ехали где-то около часа и наконец оказались в довольно фешенебельном квартале на побережье. Кругом утопали в садах роскошные виллы. Мой «тесть» сделал знак остановиться, я повиновался. Старин извлек из-под полы круглый белый камень и опустился на колени перед ступеньками, ведущими в дом. Он катал камень по ступенькам и что-то бормотал. Через несколько минут из дома вышла женщина в сари и, не говоря ни слова, протянула ему какой-то предмет.
Так старик переходил от дома к дому, везде повторяя ту же самую церемонию. Часа в четыре он оказался у последнего дома, из двери которого вышел мужчина в белом. Он заставил старика подняться с колен и ввел в дом. Оставался он там с четверть часа, а потом вышел в сопровождении того же мужчины, который поцеловал его в лоб на прощание. Мы отправились домой, я старался как можно быстрей вертеть педали, так как было уже половина пятого.
Нам посчастливилось добраться домой до наступления темноты. Индара проводила отца в его комнату и тут же повисла у меня на шее, целуя и одновременно подталкивая к ванной. Там для меня уже было приготовлено прохладное чисто выстиранное льняное белье. И вот, приняв душ, я сел за стол — чистый, выбритый, весь в белом. Сел, сгорая от любопытства, но не решаясь задавать вопросы, так как знал: бесполезно заставлять индусов, равно как и китайцев, тут же выложить вам все. Должен пройти какой-то период выжидания, после чего они сами скажут вам все, если доверяют, конечно. Именно так и произошло.
Мы довольно долго занимались любовью, а потом молча, расслабленно лежали в постели, как вдруг она прижалась ко мне своей горячей щекой и произнесла, не глядя в глаза:
— Видишь ли, милый, когда мой отец идет за золотом, он ведь не причиняет этим никому вреда. Совсем нет... Напротив, катая камень по ступенькам, он призывает духов защитить дом от несчастий. И за это люди дают ему золото, чтобы отблагодарить. Этот старинный обычай возник на Яве, откуда мы родом.
Вот что поведала мне моя Принцесса. Но однажды на базаре я разговорился с ее подружкой. Ни Индара. ни китайцы к тому времени еще не появились. Эта хорошенькая девушка — тоже с Явы — рассказала мне нечто совершенно противоположное.
— Ради чего, скажите на милость, вы столько работаете? Ведь ваша жена — дочь колдуна. И не стыдно ей выгонять вас на улицу в такую рань, особенно когда идет дождь?! Ведь вы можете совершенно спокойно и безбедно жить на то золото, что зарабатывает ее отец. Нет, не любит она вас, иначе бы не заставляла вставать так рано!
— А чем все же занимается ее отец? Ну-ка, расскажите мне, ведь я ничего не знаю.
— Ее отец — колдун с Явы. Если захочет, запросто может наслать смерть на вас и вашу семью. Единственный способ избавиться от наговора — это заставить его катать свой камень в обратную сторону. А для этого надо от него откупиться. Золотом. Иначе в дом явится смерть. Ну а если покатать камень в обратную сторону, это снимает проклятие — будет и здоровье в доме, и достаток.
— Да... А Индара говорила совсем другое.
Я решил выяснить сам, где же правда. Несколько дней спустя мы вместе с моим белобородым «тестем» отправились на берег реки, пересекавшей наш квартал и впадавшей в Демерару. Выражение, застывшее на лицах рыбаков-индусов при виде старика, сказало мне все без слов. Каждый спешил сунуть колдуну рыбу и бросался наутек. как можно дальше от реки. Да, дело ясное...
Впрочем, ко мне старик относился неплохо. Говорил только на хинди, видимо, думая, что я хоть немного понимаю его. Я же не понимал ни слова. Была в этом и положительная сторона — мы практически не могли поссориться. А потом он вдруг совершенно неожиданно подыскал мне хорошую работу — татуировать лбы девушкам-индускам в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет. Иногда они просили сделать татуировку и на грудках, и я разрисовывал их листьями, разноцветными лепестками — зелеными, розовыми и голубыми, из которых, словно пестик из цветка, торчал сосок. Самые отчаянные (это очень болезненная операция) просили вытатуировать вокруг соска ярко-желтое кольцо, а некоторые — сделать и сам сосок желтым.
Над входом в дом старик повесил вывеску с надписью на хинди, гласившей: «Мастер татуировки — умеренные цены, качество гарантируется». За эту работу прекрасно платили, и я таким образом получал как бы двойное удовольствие — любовался прелестными грудками молоденьких девушек и зарабатывал деньги.
Куик узнал, что в районе гавани продается ресторан. Придя ко мне с этим известием, он предложил купить ресторан на паях. Цена была сходная — восемьсот долларов. Продав золото, доставшееся от колдуна, и добавив наши сбережения, мы вполне могли уложиться в указанную сумму. Улица, на которой находился ресторан, была совсем маленькая, но зато проходила совсем рядом с гаванью, и народу там в любое время дня и ночи было полно. В ресторане был один довольно большой зал, декорированный в черно-белых тонах, где стояло восемь столов слева и восемь справа, а в середине находился один большой круглый стол, на который выставлялись аперитивы и фрукты. Просторная, светлая, хорошо проветриваемая кухня с двумя большими печами и двумя плитами. Чего еще можно желать...
РЕСТОРАН И БАБОЧКИ
Итак, мы купили это помещение. Индара распродала все золото. Надо сказать, ее отец был немало удивлен тем фактом, что я не тронул из него ни грамма. Он сказал.
— Я ведь давал эти вещи вам обоим. Они ваши, и вы вовсе не должны спрашивать моего разрешения на продажу. Поступайте с золотом как хотите.
Мой тесть-колдун оказался вовсе не таким уж отпетым злодеем. Что же касается Индары, то она являла собой изумительное сочетание чудесной любовницы, верной жены и надежного друга. Мы категорически не могли поссориться уже хотя бы потому, что на любое мое слово или пожелание она всегда отвечала «да». И единственное, что омрачало ее личико, это минуты, когда я татуировал грудки молоденьких девушек.
Итак, я стал владельцем ресторана «Виктория» на Уотер-стрит, в самом центре портового района Джорджтауна. Куик должен был исполнять обязанности шеф-повара — он обожал это занятие. Ван Ху — обеспечивать поставки продуктов и готовить чоу мянь, свое коронное блюдо. А готовилось оно вот как: пшеничную муку самых высших сортов смешивают с яичными желтками и взбивают. Тесто месят долго, без добавления воды. Это самое трудное — ведь оно такое тугое, что приходится крутить ногами хорошо отполированную деревянную палку, укрепленную в центре стола. Ван Ху обвивал одной ногой эту палку и, придерживая ее единственной рукой, прыгал вокруг по столу до тех пор, пока смесь не становилась восхитительно легкой и вкусной. В последний момент добавлялось немного масла, что придавало лапше особо изысканный вкус.
