Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
Это был призывный сигнал. Из норы выскочили три маленьких лисенка и принялись возиться на лужайке. Их мать вытащила откуда-то заячью ножку и бросила им, один лисенок схватил ножку и начал бегать с ней по полянке, двое других пустились его преследовать, догнали, повалили, барахтались, а упомянутая заячья ножка оказывалась то у одного, то у другого; они вырывали ее друг у друга изо рта, вертели, словно палку, и иногда клубок их казался единым строенным телом, которое в следующую минуту превращалось в кольцо; впрочем, все это было игрой, лисята не обижали друг друга. Старая лиса стояла у лаза в нору и, глядя оттуда, наслаждалась милыми проказами здоровых веселых малышей.
Вдруг она высоко подняла пушистый хвост, лисята, как видно, поняли сигнал, потому что игра вдруг прекратилась, и все трое, как по команде, убрались в нору, оставив снаружи заячью ножку, которая тоже была, пожалуй, скорее символом.
Старая лисица снова исследовала местность со всех сторон и, найдя безопасность удовлетворительной, еще раз подбежала к норе, и опять издала звук, — судя по всему, она им пригрозила: «Теперь я ухожу, детки, ведите себя хорошо, не выходите из норы ни в коем случае, пока я вас не позову, а не то бука съест».
Лиса побежала наискосок к северной части леса, в сторону Мезерне (между прочим, там на опушке была ферма). Ности повернулся, поглядел ей вслед и хотел было крикнуть Тооту: «Э-гей, вон лиса бежит!», как вдруг послышался шорох, треск ветвей, он обернулся и проглотил приготовленный крик, а с губ его сорвалось изумленное:
— Клари!
Ему казалось, он грезит. Перед ним стояла девушка с горы Шомьо, в той же юбке цвета черешни, кофте с вышитыми рукавами, кружевном передничке, с желтой чайной розой в волосах. Он не мог ею налюбоваться.
— Да, это я. Я принесла ружье господину охотнику. Шаловливая улыбка показалась на ее губах, и лес засмеялся, а она покружилась весело и огляделась.
— Но где же папа с доктором?
— Они ушли в лес искать докторскую лису, а я тут ждал ружье. Мари очень огорчилась, и лес погрустнел вместе с ней.
— Господи, что теперь делать? Ведь я себя скомпрометировала! Пойдемте скорее поищем их.
— Сейчас нельзя.
— Почему?
— Видите там на маленькой лужайке против можжевельника нору?
— Вижу.
— В ней живут три маленьких лисенка, мать сейчас затолкала их туда, а сама куда-то убежала, вот и я жду, когда она вернется.
— Не может быть! — запнулась Мари, по-детски пораженная. — Ой, как я хочу на них посмотреть!
— Садитесь и подождем.
— А куда сесть?
— Может быть, на траву? Тогда, на Шомьо, вы сидели на бочонке и все время поправляли юбку, чтобы спрятать свои прелестные ножки. На вас была эта самая юбка. Как вы хороши в этом наряде! Благодарю вас за милый сюрприз.
— Знаете, мамы не было дома, она ушла к жене управляющего имением, а тут гайдук пришел за ружьем. Я и подумала: «Ага, господин исправник снова превратился в охотника, дай-ка я над ним подшучу».
— Значит, вы не сядете?
— Нет, нет, я пойду обратно. Я боюсь, ужасно боюсь, что кто-нибудь меня увидит. Только представьте! Ведь тогда я погибла. А может, и вообще этого не поправить. Я так боюсь, просто вся дрожу…
— Да чего вы боитесь?
— Странно! А толки?
— Но ведь этому можно помочь.
— О, что вы! Никак нельзя.
— Я знаю даже два способа, — сдавленным голосом произнес Ности и наклонился сорвать под кустом цикламен, скрытый пышными папоротниками.
— Какие? — спросила девушка, робко, испуганно оглядываясь вокруг. Ности отважно шагнул к ней. Девушка почти инстинктивно попятилась.
— Первый, если я сейчас попрошу вас стать моей женой. Лицо Мари зарумянилось, как распускающаяся роза.
— Вот шлепну вас по губам. Подумать только! Не совестно вам так говорить? Назовите другой способ!
— А другой способ, если вы попросите меня стать вашим мужем.
— Послушайте, господин исправник, вы все же дурной человек.
— Тсс, тсс! Вон, вон, идет, — прошептал Ности, взглядом показывая, куда надо смотреть.
Лисица возвращалась, вытянув тело и загнув свое пушистое знамя; в зубах, ухватив за лапы, она несла петуха с кирпичным оперением, который в муке хлопал крыльями, отчаянно верещал и покрякивал, жалуясь всему свету: «Плохи мои дела».
— Идите поближе, — поманил рукой Фери, а потом, охватив Мари за талию, повлек в густые кусты, чтобы лиса их не увидела. Зрелище было поистине волнующее, и девушка не заметила, что рука юноши продолжает лежать у нее на талии; левой рукой он притягивал ее все ближе, а в правой держал ружье, два сердца бились совсем рядом, две головы почти соприкасались Фери ощущал аромат волос девушки, сердце Мари громко стучало — конечно, только из-за лисы.
Итак, лисица-мама ходила за ужином на ферму и теперь, добравшись до норы, издала какой-то писк; лисята снова выскочили и, струсив, перепуганные остановились поодаль, тараща глаза и разглядывая страшного зверя, что изо всех сил старался вырваться, героически колотя свободной, со шпорой, ногой и обоими крыльями их родную мать, которая не обращала на это никакого внимания, словно то был механический веер, навевавший прохладу в адскую жару.
Старая лиса шевельнула хвостом (как видно, каждое ее движение что-то означало, и это понимали малыши), затем выпустила петуха прямо к ним. Вот вам и ужин!
Однако лисята, вместо того чтобы кинуться на петуха, испуганно ринулись в нору, а он припустился в противоположном направлении.
Лисица бросила вслед глупышам досадливый взгляд, словно стыдясь, что у нее такие беспомощные дети: «Что из вас выйдет?» Прыжок — и вот она опять схватила петуха и вновь вызвала лисят.
Они послушно вышли, встали в ряд, как мальчишки-школьники, устремив глаза на мать. Лисица дважды подняла хвост и дважды опустила, описав им на траве полукруг. Затем стала на середину, и тут начался спектакль. Смотрите-ка сюда, миленькие!
Она выпустила изо рта петушиные ноги, и петух снова оказался бы на свободе, если бы она не наступила ему на крыло одной лапой; он, разумеется, дернулся, и из крыла его вырвалось блестящее перо. Один лисенок, самый смелый, расхрабрился, вышел из ряда и взял перо в рот. Лисица доброжелательно мигнула ему. «Хороший выйдет лис», — подумала она, а может, даже сказала, покачав как-то хвостом, потому что братишки посмотрели на него с явной завистью.
Положение становилось все более критическим. Петух маха» крыльями, дергался, рвался, метался, но сил у него становилось все меньше. Он чувствовал, что близятся его последние минуты. Лиса покатала его лапой разок-другой, словно играя, затем неожиданно сверкнули мелкие, острые, белые зубы, и — хам! — она одним махом отделила его голову от туловища, отпрыгнула от дергающегося тела, пробежавшего немного и без головы, потом снова натравила на него лисяток… Теперь они робко приблизились к петуху.
В этот момент Ности снял руку с талии Мари, поднял ружье, чтобы прицелиться в старую лисицу. Мари, дрожа, схватила его за руку.
— Нет, нет! Ой, не трогайте маму этих бедняжек… прошу вас!
— А что я получу, если оставлю ее в живых? — улыбаясь, шепнул Фери.
— Желтую розу из моих волос, — шепотом ответила Мари. Шепот был таким дразнящим, он манил, как пропасть. Это был голос влюбленных, хотя теперь они шептались исключительно из-за лисиц!
— Мало, мало. — Рука Фери потянулась к курку.
— А что вы хотите? — лихорадочно и словно вдруг охрипнув, спросила она.
— Один поцелуй, Мари, — выдохнул Ности.
— Нет, нет, — пролепетала она, задрожав. — Как вы могли! Будьте благоразумны.
— Посмотрим, что вы мне добровольно предложите!
— Ой, только не требуйте поцелуя, я умру со стыда, — тихонько, запинаясь, шептала она, уронив, словно надломленную, красивую свою головку. — Уж лучше, пожалуй, я стану… вашей женой.
— О, глупышка! — ликующе вскричал Ности. — Ну, хорошо, я согласен и на это!
И, отбросив ружье, обеими руками обнял милое создание; Мари головкой приникла к его груди, горячее дыхание жгло и одурманивало его, глаза ее излучали нерешительный свет, он склонился к личику девушки, взял ее за подбородок, заглянул в фиалковые глаза и неожиданно поцеловал.
Поразительно, но она не умерла, напротив, личико ее расцвело, как никогда раньше, и, спасаясь от него, поправляя рассыпавшиеся волосы, одна прядь которых каким-то образом зацепилась за пуговицу жилетки Фери, пряча в опущенных глазах лукавую улыбку, она пригрозила нарушителю обещания:
— Ну, погодите, лесной разбойник!.. Вы Патко!
Лисья семья, услышав шум от брошенного ружья, скрылась в своем подземном дворце, и на лужайке не осталось ничего от только что разыгравшейся драмы, кроме разбросанных перьев бедняги-петуха. Листья деревьев мечтательно шептались. Прохладный ветерок прошмыгнул по лесу. Где-то кликовал дрозд Чуть дальше на одном из телеграфных столбов, шагавших рядом с лесом, работал, стучал дятел, уверенный, что в столбе должны быть жучки, иначе откуда жужжание? Повсюду борьба за хлеб — и ошибочные расчеты. Неужели у этих бедных пташек тоже бывают разочарования? Впрочем, вокруг была тишина. Торжественная, расслабляющая, сладостная тишина.
