Эрнест Хемингуэй - Иметь и не иметь
Я подобрал деньги с кормы, пошел в рубку, зажег нактоузный огонь и пересчитал их. Потом я стал у штурвала и сказал Эдди, чтоб он поискал под кормой куски железа, которые служили нам вместо якоря, когда мы ловили рыбу на отмелях или в таких местах, где каменистое дно и якорь может сломаться.
– Я не найду, – сказал он. Он боялся очутиться так близко к мистеру Сингу.
– Становись к штурвалу, – сказал я. – Держи в море.
Внизу, под палубой, слышалась какая-то возня, но тех я не боялся.
Я нашел то, что искал, куски железа со старой угольной пристани в Тортугас, и взял обрывок каната и, выбрав два больших куска, крепко привязал их к щиколоткам мистера Синга. Затем, когда мы отошли мили на две от берега, я спустил его за борт. Он плавно съехал за борт по скату. Я даже не ощупал его карманы. Не хотелось мне с ним путаться.
Корма была немного закапана кровью, вытекшей у него изо рта и из носа, и я зачерпнул ведром воды, едва не вылетев при этом за борт, так быстро мы шли, и начисто отмыл все шваброй, которую достал из-под кормы.
– Убавь ходу, – сказал я Эдди.
– А что, если он всплывет? – сказал Эдди.
– Там, где я его сбросил, глубина четыре тысячи футов, – сказал я.
– На эту глубину он должен опуститься. Это длинный путь, братишка. Он не всплывет, пока его не разопрет газом, а до тех пор он будет двигаться вместе с течением и служить приманкой для рыб, – сказал я. – Нечего тебе беспокоиться о мистере Синге.
– Что он тебе сделал? – спросил меня Эдди.
– Ничего, – сказал я. – Он был самый покладистый человек из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Я сразу почувствовал, что здесь что-то неладно.
– Зачем ты убил его?
– Чтобы не убивать остальных двенадцать, – ответил я ему.
– Гарри, – сказал он, – ты мне дай глоток, а то со мной вот-вот случится, я уже чувствую. Я как увидел, как у него голова болтается, меня сразу затошнило.
Я ему дал.
– А как с китайцами? – спросил Эдди.
– Надо их высадить как можно скорее, – ответил я ему, – пока вся каюта ими не провоняла.
– Куда ты их денешь?
– Мы их свезем на Долгую отмель, – ответил я ему.
– Поворачивать к берегу?
– Поворачивай, – сказал я. – Только медленно. Мы медленно шли над подводным рифом, пока перед нами не забелела в темноте отмель. Этот риф лежит довольно глубоко, а дальше дно песчаное и с уклоном тянется до самого берега.
– Ступай на бак и говори мне глубину. Он стал мерить глубину шестом, каждый раз делая мне знак двигаться дальше. Наконец он вернулся и сделал мне знак остановиться. Я дал задний ход.
– Около пяти футов.
– Бросаем якорь, – сказал я. – Если что-нибудь случится такое, что мы не успеем сняться, можно будет перерубить канат.
Эдди стал травить, и когда наконец якорь уперся в дно, он укрепил канат. Лодка покачивалась кормой к берегу.
– Дно, знаешь, песчаное, – сказал он.
– Сколько у нас под кормой?
– Не больше пяти футов.
– Бери винчестер, – сказал я. – И смотри в оба.
– Дай глоток, – сказал он. Он здорово раскис. Я дал ему выпить и снял духовое ружье. Я отпер дверь каюты, распахнул ее и сказал:
– Выходите. Никакого движения.
Потом один китаец высунул голову, увидел Эдди с ружьем в руках и нырнул обратно.
– Выходите. Никто вас не тронет, – сказал я. Ничего. Только в каюте забормотали по-китайски.
– Эй, вы там, выходи! – сказал Эдди. Ах ты черт, я сразу понял, что он добрался до бутылки.
– Поставь бутылку на место, – сказал я ему, – не то я вышвырну тебя за борт.
– Выходите, – сказал я им, – не то стрелять буду. Один осторожно выглянул из-за двери, и, должно быть, он увидел берег, потому что у него застучали зубы.
– Выходите, – сказал я, – стрелять буду.
Стали выходить.
Ну, скажу я вам, не знаю, какой надо быть сволочью, чтобы загубить дюжину несчастных китайцев, и готов биться об заклад, это дело не только хлопотливое, но и не легкое.
Они вышли, и они были очень напуганы, и у них не было оружия, но их было двенадцать человек.
Я отошел назад, к корме, держа в руках духовое ружье.
– Лезьте в воду, – сказал я. – Тут выше головы не будет.
Никто не шевельнулся.
– Лезьте.
Никто не шевельнулся.
– Эй вы, крысоеды желтомордые, – сказал Эдди. – Лезь в воду.
– Молчи, пьяная рожа! – сказал я ему.
– Не умей плавай, – сказал один китаец.
– Не надо плавать, – сказал я. – Неглубоко.
– Но-но, живо, лезь в воду, – сказал Эдди.
– Иди сюда, на корму, – сказал я. – Возьми в одну руку ружье, а в другую шест и покажи им, какая тут глубина.
Он показал им, приподняв мокрый шест.
– Не надо плавай? – спросил меня тот же китаец.
– Нет.
– Правда?
– Правда.
– Что это?
– Куба.
– Твоя жулик, – сказал он и, перекинув ноги через борт, сначала повис на руках, потом спрыгнул в воду. Голова его ушла под воду, но он высунул ее снова, и вода доходила ему до подбородка. – Твоя жулик, – сказал он. – Твоя негодна жулик.
Он был взбешен и забыл всякий страх. Он сказал что-то по-китайски, и все остальные стали спрыгивать с кормы в воду.
– Все в порядке, – сказал я Эдди. – Поднимай якорь. Когда мы выходили в море, показалась луна, и мы увидели китайцев, которые шли к берегу по шею в воде, и белеющую отмель, и кустарник за ней.
Мы миновали риф, и я еще раз посмотрел назад, на отмель и горы, которые уже вырисовывались над ней; потом я развернулся и взял курс на Ки-Уэст.
– Ну, теперь можешь лечь спать, – сказал я Эдди. – Нет, постой, спустись вниз и открой все иллюминаторы, чтобы хорошенько проветрить каюту, и принеси мне йоду.
– Что случилось? – спросил он, когда принес склянку.
– Я порезал палец.
– Хочешь, я буду править?
– Ложись спать, – сказал я. – Я тебя разбужу. Он растянулся на койке, вделанной в стенку тут же, над бензиновым баком, и через несколько минут уже спал.
Глава пятая
Я придержал штурвал коленом, и расстегнул рубашку, и посмотрел на место, куда меня укусил мистер Синг. Укус был глубокий, и я залил его йодом, и потом я сидел у штурвала и думал о том, может ли от укуса китайца сделаться заражение, и прислушивался к быстрому и плавному ходу и к плеску воды за кормой, и в конце концов решил, да нет, что за черт, не может от этого укуса сделаться заражение. Такой мистер Синг, должно быть, тер свои зубы щеткой по три раза в день. Ай да мистер Синг. Правду сказать, не очень деловой был человек. А может быть, и деловой. Может быть, он просто доверял мне. Честное cлово, я так и не понял, что он за птица.
Теперь, значит, все было очень просто, если не считать Эдди. Пьянчуга непременно будет болтать, как только хватит лишнего. Я сидел у штурвала, и смотрел на Эдди, и думал: черт, ведь в нем и в живом проку не больше, чем в мертвом, а с меня были бы взятки гладки. Когда я увидел его на лодке, я решил, что мне придется с ним покончить, но потом, когда все так хорошо сошло, у меня не хватило духу. А теперь, когда я смотрел на него, как он лежит там, на койке, искушение было велико. Но я подумал, что не стоит портить все дело таким поступком, о котором после пришлось бы жалеть. Потом я стал думать о том, что он не значится в судовом журнале и что мне придется заплатить за него штраф, и я не знал, как быть с ним.
Ну, времени, чтоб обдумать это, у меня было сколько угодно, и я держал прямо вперед и потягивал из бутылки, которую принес Эдди. В ней было немного, и когда я допил ее, я откупорил последнюю, которая еще оставалась у меня, и, честное слово, было очень приятно сидеть у штурвала, и ночь была очень хороша для переправы. В конце концов рейс все-таки вышел удачный, хоть много раз казалось, что он обернется скверно.
Когда рассвело, Эдди проснулся. Он сказал, что чувствует себя отвратительно.
– Стань на минутку к штурвалу, – сказал я ему. – Я хочу посмотреть, что делается кругом.
Я пошел на корму и плеснул на нее водой. Но она была совершенно чистая. Я поскреб шваброй за бортом. Я разрядил ружья и спрятал их внизу. Но револьвер я оставил на поясе. Внизу все было в порядке, чисто, свежо и никакого запаха. Только на одну койку попало из правого иллюминатора немного воды; так что я закрыл иллюминаторы. Ни один пограничник на свете не учуял бы теперь, что здесь были китайцы.
Я увидел полученные от агента бумаги в сетке, висевшей под вставленным в рамку портовым свидетельством, куда я их сунул, когда вернулся на лодку, и я вынул их, чтобы просмотреть. Просмотрев бумаги, я пошел на палубу.
– Слушай, – сказал я. – Каким образом ты попал в судовой журнал?
– Я встретил агента, когда он шел в консульство, и сказал ему, что я тоже еду.
– Пьяниц бог бережет, – сказал я ему, и я снял смит-и-вессон с пояса и спрятал его внизу.
Я сварил внизу кофе и потом поднялся наверх и взял у него штурвал.
– Внизу есть кофе, – сказал я ему.
– От кофе мне легче не станет, братишка. – И, знаете, пришлось пожалеть его. Он и в самом деле выглядел неважно.
Около девяти часов прямо перед собой мы увидели маяк Сэнд-Ки. Еще задолго до того нам стали попадаться танкеры, идущие в залив.
